Официанты обносят гостей закусками, посреди двора высится огромная рождественская ель, падает мелкий дождик. Гости едят с бумажных тарелок. Газовые фонари освещают лужайку. Джек приехал вовремя и теперь пробирается сквозь толпу.
А вот и первые слушатели: Уэлтон Морроу подводит его к группе юристов из окружного суда. Джек травит байки: как Чарли Паркер пытался купить его молчание, подложив под него шлюху-мулатку, как он расколол Шапиро - педика из команды Микки Коэна, который толкал амилнитрит стриптизерам-трансвеститам в баре для голубых. Но Джек Винсеннс, Победитель с Большой Буквы, явился туда и в одиночку арестовал целую компанию гомиков, явившихся на конкурс двойников Риты Хейворт .
Аплодисменты. Джек кланяется. У елки замечает Джоан Морроу: она одна, кажется, скучает. Подходит к ней.
- С Рождеством тебя, Джек.
Высокая, стройная, тридцать один год, может, тридцать два. Ни мужа, ни работы. На красивом лице - привычная скучливая гримаска.
- Здравствуй, Джоан.
- Привет. Знаешь, о тебе сегодня в газете писали. Как ты арестовал двоих актеров.
- А, пустяки.
- Ка-а-кой скромник! - смеется Джоан. - И что с ними теперь будет? С этим Роком… как его там… и с девушкой?
- Девчонке - девяносто дней, а вот Рокуэллу может светить до года. Пусть наймут твоего папашу, он их вытащит.
- А тебе их не жалко?
- Мне жалко рабочего дня, потерянного на показания в суде. Так что, надеюсь, они признают свою вину и мне не придется туда тащиться. И еще надеюсь, этот случай заставит их призадуматься.
- Знаешь, а я один раз курила марихуану. В колледже. Потом страшно захотелось есть, и я слопала целую коробку печенья, а потом меня стошнило. Скажи, ты бы меня за это не арестовал?
- Такую красавицу? Ни за что!
- А знаешь, что я тебе скажу? Сейчас я готова попробовать еще раз - так все обрыдло!
Пора закинуть пробный шар.
- Джоан, как на личном фронте?
- Никак. Кстати, знаешь полицейского по имени Эдмунд Эксли? Высокий, в таких симпатичных очечках. Сын Престона Эксли.
Как же! Очкарик Эдди Эксли, герой с шилом в заднице.
- Шапочно знакомы.
- Такой милый, правда? Я с ним познакомилась вчера на вечере у его отца.
- Папенькины сынки - не моя специальность. Зато знаю я одного очень приличного человека, который серьезно тобой интересуется.
- Вот как? И кто это?
- Некто Эллис Лоу. Заместитель окружного прокурора.
Джоан улыбается, затем вдруг хмурится.
- Я слышала, он член Ротари-клуба . Еврей?
- Да, но это - с одной стороны. А с другой - он республиканец… и, вообще, далеко пойдет.
- Значит, ты его рекомендуешь?
- Уверяю тебя, не пожалеешь.
Джоан рассеянно трогает еловую ветку, и хлопья искусственного снега валятся на землю.
- Ладно. Скажи ему, чтобы мне позвонил. Передай, что в ближайшие дни у меня все заняты - а дальше посмотрим.
- Спасибо, Джоани.
- Вам спасибо, господин Купидон. Ой, кажется, папа машет мне рукой. Пока, Джеки!
И Джоан упорхнула. Джек смотрел ей вслед; мужественно-роковая манера поведения в стиле Боба Митчума, ну, может быть, чуть помягче, - это то, что нужно. Вдруг сзади послышался мягкий голос:
- Здравствуйте, мистер Винсеннс.
Джек обернулся. Карен Морроу - в зеленом коктейльном платье, плечи осыпаны жемчужинами дождя. В последнюю их встречу она - нескладная, несоразмерно вытянувшаяся девчонка-подросток - исподлобья пробурчала «спасибо» полицейскому, уберегшему ее от большой беды. И четыре года спустя Карен была высокой, даже, пожалуй, слишком высокой - но нескладной ее уже никто бы не назвал.
- Карен! Бог ты мой, я вас и не сразу узнал!
Карен улыбается.
- Сказал бы, что вы стали настоящей красавицей, - продолжает Джек, - только вы это наверняка уже слышали.
- От вас - нет.
- Как вам колледж? - смеясь, спрашивает он.
- Долго рассказывать. Сейчас не буду - я совсем закоченела. Говорила же папе, чтобы устроил вечеринку в доме! Хоть я и провела четыре года в Англии, а к холодам так и не привыкла. Кстати, я приготовила для вас благодарственную речь. Не хотите пойти со мной покормить соседских котов?
- Я здесь на службе.
- То-то, я смотрю, вовсю болтаете с моей сестрой!
- Меня просил с ней поговорить один приятель. Он к ней неравнодушен.
- Бедный! Точнее, бедная Джоани. Но, черт возьми, я вообще-то хотела…
- Ладно, Карен. Пойдемте покормим ваших котов.
Карен улыбается и трогается с места, соблазнительно покачиваясь на высоких каблуках. Они не проходят и полпути, когда сверкает молния, гремит гром, с неба низвергается поток воды - Карен сбрасывает туфли и бежит по дорожке босиком, а Джек, едва сдерживая смех, - за ней. Нагоняет ее уже у порога.
Карен открывает дверь. В прихожей горит свет. Джек смотрит на девушку: она поеживается, руки покрылись «гусиной кожей». Карен встряхивает головой - с волос летят капли.
- Коты наверху.
Джек скидывает пиджак.
- Нет, сначала я хочу послушать речь.
- Все, что я могу сказать, вы знаете. Вас, наверно, уже столько людей благодарили!
- Но не вы.
Карен вздрагивает.
- Простите, я… черт, не думала я, что все так получится…
Джек накидывает свой пиджак ей на плечи.
- Вы в Англии получали лос-анджелесские газеты?
- Да.
- И читали обо мне?
- Да. Вы…
- Карен, газеты часто преувеличивают. Из мухи слона делают.
- Что же, вы хотите сказать, это все неправда?
- Да нет, не все… То есть нет… ну… В общем, все правда.
Карен отворачивается.
- Вот и отлично, я так и думала. А теперь - речь. Только не смотрите на меня, я страшно конфужусь. Значит, так… Во-первых, вы спасли меня от большого несчастья. Во-вторых, посоветовали отцу отправить меня в Англию, где я получила прекрасное образование и познакомилась с целой кучей замечательных людей. В-третьих, арестовали того мерзавца, который тогда продал мне таблетки…
Джек касается ее плеча - она отшатывается.
- Нет, дайте мне договорить! В-четвертых - тогда Я никому об этом не рассказывала, да и сейчас, честно говоря, не собиралась, но Лес Вайскопф давал таблетки бесплатно девушкам, которые соглашались с ним переспать. И если бы не вы с папой, боюсь, рано или поздно дошло бы и до этого. Так что вы, Джек, - только не смейтесь! - спасли мою честь.
- И стал вашим рыцарем? - улыбается Джек.
- Вот именно. А мне уже двадцать два, и я не школьница, которая влюбляется в первых встречных.
- И отлично. Потому что я собирался пригласить вас как-нибудь на ужин.
Карен оборачивается. С искусанных губ стерлась помада, по щекам текут черные ручейки туши.
- Согласна. Правда, у папы с мамой будет сердечный приступ… Но я согласна!
- Значит, я сделаю глупость, - тихо говорит Джек. - в первый раз за много-много лет.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ну и месяц выдался!
Бад отрывает от календаря пачку январских листков, подсчитывает аресты. С первого по одиннадцатое - ноль: работал на охране съемочной площадки, отгонял охотников за автографами. Четырнадцатое января: с тех шестерых, что напали на полицейских, снято обвинение. Адвокат мексикашек представил дело так, словно Браунелл и Хеленовски сами начали потасовку. Теперь им грозят гражданские иски. На календарном листке нацарапано: «Нанять адвоката?»
Шестнадцатое, девятнадцатое, двадцать второе: выпущены под честное слово трое любителей помахать кулаками. Добро пожаловать домой, ребята. Не надейтесь, что Бад Уайт про вас забудет. Двадцать третье - двадцать пятое: вместе со Стенсом по наводке Джонни Стомпа берут под наблюдение шайку грабителей. Джонни в криминальном мире - человек свой, знает всех и вся. Хотя в последнее время, надо сказать, оргпреступность как-то притихла: Джонни все жалуется на безработицу. Судя по всему, Мо Ягелка, защищающий интересы Микки К., в отсутствие босса опасается показывать мускулы. В общей сложности семь арестов - неплохо. Однако картину портит предрождественское побоище в участке: газетчики уже обозвали его «Кровавым Рождеством», ходят слухи, что с Паркером связались чины из прокуратуры, что всех, кто был в участке в тот сочельник, ждут допросы в отделе внутренних расследований и большое жюри уже пускает слюну. Заметки на листках календаря: «Поговорить с Диком», «Алвокат», «Адвокат - когда???»
Последняя неделя месяца - передышка. Дик взял отпуск и просыхает в «Двадцати девяти пальмах» - санатории для алкоголиков. Командир бригады уверен, что он в Небраске, хоронит отца - ребята даже скинулись, чтобы «послать цветы» на фальшивые похороны. Двадцать девятое - два ареста: двое нарушили правила условно-досрочного освобождения, взял их по наводке одного из стучевил Джонни Стомпа. Правда, оба - из пригородов: пришлось отделать их до полусмерти и вывезти в город, чтобы ребята из шерифской службы не возникали. Тридцать первое: Чик Нейдел, бармен из бара «Лунный свет», по совместительству скупщик краденого. Во время рейда у него найден целый тайник с ворованными приемниками. Тот, кто стукнул на парней, взявших грузовик с приемниками, окопался в Сан-Диего, тамошняя полиция и будет пенки снимать. А Баду достался барыга: сокрытие краденных вещей плюс судимость за совершение подобного преступления в прошлом. Десять арестов за месяц - неплохо начинается год!
И февраль, похоже, будет урожайным.
Первые шесть февральских дней - Бад надевает форму и патрулирует улицы. Гениальная идея шефа Паркера: Каждый из Бюро расследований должен по неделе в год отработать в патруле. Фамилия Уайт стоит в конце списка, но кто рано встает, тому бог подает, а кто не успел, тот опоздал. Так оно и оказывается: все шесть дней льет как из ведра.
На работе - настоящий потоп, а вот в личной жизни - полная засуха.
Бад рассеянно пролистывает записную книжку. Лорин из «Серебряной звезды», Джейн из «Зимбы», Нэнси из бара «Орбита». Все похожи: разбитные бабенки далеко за тридцать, благодарные молодому парню, который обращается с ними по-человечески и помогает вспомнить, что все-таки не все мужики сволочи. Лорин - дамочка габаритная, надо слышать, как под ней скрипят пружины. Джейн вечно ставит «для настроения» какие-то оперные арии: на вкус Бада - настоящий кошачий концерт. Ну а Нэнси - просто пьянь, из тех, что могут всегда составить компанию в баре. Такие все видали и везде бывали, и отношения они рвут в один момент, еще быстрей, чем он.
- Взгляни-ка, Уайт!
Бад поднимает глаза. Элмер Ленц протягивает ему свежий номер «Геральд».
Заголовок: «Полицейские выбивают из задержанных признания».
Подзаголовки: «Большое жюри готово заслушать свидетелей», «Паркер обещает полное сотрудничество полиции».
Ленц говорит:
- Попали мы, Уайт. И что-то мне подсказывает, что попали мы по-крупному.
- Не ссы, Шерлок, - отвечает Бад.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Престон Эксли отложил исписанные листки.
- Эдмунд, все три версии великолепны, но ты должен был сразу же отправиться к Паркеру. Теперь, когда вокруг дела поднят такой шум, твое желание обнародовать правду может навести на мысль, что это вызвано паникой. Ты готов стать свидетелем?
Эд поправляет очки.
- Готов.
- Готов превратиться в отщепенца-доносчика, всеми презираемого, всем ненавистного?
- Да. И еще готов к благодарности Паркера. В какой бы форме она ни выразилась.
Престон снова проглядывает записи Эда.
- Интересно… Переложить большую часть вины на парней, которые уже дослужились до пенсии, - хорошая мысль. А этот офицер Уайт в твоем изложении выглядит человеком опасным.
У Эдда мурашки по спине.
- Он такой и есть. Завтра у меня допрос в Отделе внутренних расследований - и, по совести сказать, мне не улыбается рассказывать, как он бил мексиканца головой о потолок.
- Боишься расправы?
- Да нет, не особенно.
- Не закрывай глаза на свой страх, Эдмунд. Страх - слабость, которую ты должен побороть. Уайт и его приятель Стенсленд проявили вопиющее неуважение к уставу полиции Лос-Анджелеса. Похоже, оба настоящие головорезы. Ты готов к завтрашнему допросу?
- Да.
- Люди из ОВР будут к тебе безжалостны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75