Сообщила только, что действительно живет под именем Шерон Костенца и платит штрафы и залоги за людей Пэтчетта, арестованных по сторонним обвинениям. За дела Пэтчетта никого никогда не арестовывали - это-то мы и сами знаем. Никого из журналов не опознала, о вымогательстве молчит. О «Ночной сове» ничего не знает - и тут я ей верю.
- Отпусти ее. Пусть бежит к Пэтчетту и вгонит его в панику. А как дела у Дуэйна с Авой Гарднер?
Клекнер протягивает ему лист бумаги.
- Отлично. Вот основные пункты, а весь допрос педиком записан на пленку.
- Хорошо. Теперь подготовь мне Йоркина. Угости его пивком и поболтай по душам.
Клекнер ухмыляется и выходит. Эд читает записку Фиска.
Свидетельница Пола Браун, 25/3/58.
1. Свидетельница сообщила имена многих лиц мужского и женского пола, работавших на П. П. в качестве проституток по вызову (список представлю отдельным документом, также в магнитофонной записи).
2. Натурщиков на фото опознать не может (кажется, говорит правду).
3. Относительно вымогательства заявила следующее:
П. П. предлагал своим проституткам выпытывать у клиентов детали их личной жизни и за это поощрял материально.
При вызове проституток на дом к клиенту П. П. требовал, чтобы они оставляли открытыми двери/окна для последующего создания компрометирующих фотографий. Кроме того, пору-чад проституткам снимать восковые слепки с замков в домах некоторых богатых клиентов.
Проститутки-мужчины шантажировали женатых клиентов-гомосексуалистов, П. П. получал долю прибыли.
4. Некий знаменитый пластический хирург (очевидно, доктор Т. Лакс) по поручению П. П. и за его счет делал проституткам пластические операции, чтобы увеличить их сходство с кинозвездами.
5. Все проститутки прекращали работу после 30 лет - твердое правило П. П.
6. О «Ночной сове» ничего не сообщила, реакции на вопросы не было - судя по всему, ничего не знает.
Ничего себе! Целое предприятие по шантажу клиентов.
Эд включает микрофоны, проверяет односторонние зеркала. Фиск беседует с фальшивой Авой. Клекнер угошает Йоркина пивом. Терри Лакс листает журнал, Джерри Гейслер попыхивает сигарой. Лоррейн Мальвази одна, камера в клубах дыма. Поразительно - в самом деле одно лицо с Ритой Хейворт, да еще и прическа из «Гильды»!
Эд входит в камеру. Рита - Лоррейн вскакивает, но тут же садится, вытаскивает новую сигарету. Эд протягивает ей записку Фиска.
- Мисс Мальвази, пожалуйста, прочтите это.
Читает сосредоточенно, сжевывая с губ яркую помаду.
- Ну и что?
- Вы это подтверждаете или нет?
- Я без адвоката ни слова не скажу.
- В ближайшие семьдесят два часа адвокат вам не полагается.
- Вы права не имеете так долго меня тут держать!
«Пра-а-ава не имеете» - выговор нью-йоркских низов.
- Здесь - не имеем. А в женской тюрьме - почему бы и нет?
Лоррейн сильно, до крови, обкусывает ноготь.
- Вы пра-а-ава такого не имеете!
- Еще как имею, милочка. Шерон Костенца здесь, у нас, и внести за тебя залог некому. Пирс Пэтчетт под наблюдением, а твоя подружка Ава раскололась и рассказала нам все, что здесь написано. Она заговорила первой и все, что от тебя требуется, - пролить свет на кое-какие детали.
- Ничего я вам не скажу! - всхлипнув, заявляет Рита Хейворт.
- Почему?
- Ну, Пирс та-акой добрый, а я…
Эд перебивает:
- С Пирсом покончено. Линн Брэкен подала на него заявление. Сейчас она под нашей защитой. Я могу пойти за ответами к ней, а могу, чтобы не ходить далеко, расспросить тебя.
- Но я не могу…
- Сможешь, милочка.
- Ну я не зна-аю…
- Подумай хорошенько о том, что тебя ждет. Только по заявлению Полы Браун тебе можно предъявить десяток уголовных обвинений. Слыхала о лесбиянках в тюрьме? Не боишься?
Молчит.
- Боишься? И правильно делаешь. Но знаешь, страшнее всего надзирательницы. Такая работа не для нормальной женщины: идут туда уродины, природой обиженные садистки, которые всех женщин ненавидят, а молодых и красивых - особенно. Представляешь, каково придется в тюрьме такой красотке, как ты, да еще и похожей на кинозвезду?
- Ладно, ладно, я все расскажу!
Эд достает блокнот, пишет: «Хронология». Лоррейн:
- Только Пирс не виноват, тот человек его заставил!
- Какой человек?
- Не знаю. Правда, честное слово, не знаю!
Подчеркивает «хронологию».
- Когда ты начала работать у Пэтчетта?
- В двадцать один год.
- В каком году?
- В пятьдесят первом.
- Терри Лакс сделан тебе пластическую операцию?
- Да, чтобы я стана еще красивее!
- Так, понятно. А что это за человек, о котором ты сейчас говорила?
- Да не зна-а-аю я! Как же я могу сказать, если не зна-а-аю!
- Хорошо-хорошо, успокойся. Итак, ты подтверждаешь заявление Полы Браун и утверждаешь, что в занятия вымогательством Пирса Пэтчетта втянул некий человек, имя которого тебе неизвестно. Так?
Лоррейн закуривает очередную сигарету.
- «Вымогательство» - это типа шантаж? Ну да, так.
- Когда, Лоррейн? Когда это началось?
Она начинает считать на пальцах.
- Пять лет назад. В мае.
«Хронология» подчеркнута уже двумя жирными линиями.
- В мае пятьдесят третьего года?
- Ну да. Я хорошо помню, у меня как раз тогда отец помер. Пирс нас всех собрал и объяснил, что мы должны делать. Еще сказал, что ему самому это не по душе, но тот человек взял его… ну, вы понимаете за что. А что за человек, он не сказал. Я думаю, никто из наших тоже не знает.
Хронология - через месяц после «Ночной совы».
- А теперь подумай, Лоррейн. Помнишь бойню в «Ночной сове»?
- Чего? А, это когда кого-то застрелили?
- Ладно, неважно. Что еще тогда сказан вам Пэтчетт?
- Ничего не сказал.
- А что еще ты об этом знаешь? О Пэтчетте и шантаже? Заметь, Лоррейн, я не спрашиваю, занималась ты этим сама или нет. Меня интересует только то, что ты знаешь.
- Ну вот… Знаете, где-то за три месяца до того или, может, чуть меньше я слышала, как Пэтчетт сказал Веронике - ну то есть Линн, - что заключил сделку с тем скандальным журналистом, которого потом убили. Что он будет расспрашивать нас о… Ну, знаете, о том, какие у наших клиентов есть разные странности и передавать этому журналисту, а тот будет этим людям угрожать. Типа гоните баксы, а то у себя в журнале все про вас пропечатаю.
Подтверждение теории шантажа. И подтверждение того, что Линн - по каким-то одной ей ведомым причинам - на стороне Эда. Она не пошла к Пэтчетту, ничего ему не сказала: иначе он не позволил бы своим девушкам явиться на допрос.
- Лоррейн, сержант Клекнер показывал тебе порнографические снимки?
Кивает:
- Я и ему уже сказала, и вам могу сказать - никого там не знаю. А от этих картинок с покойниками у меня мороз по коже.
Эд выходит. В холле поджидает его Дуэйн Фиск.
- Отличная работа, сэр. Когда она заговорила о «том человеке», я тут же пошел к Аве и сверил показания. Она все подтвердила и заявила, что тоже не знает его имени.
Эд кивает:
- Скажи ей, что Рита и Йоркин задержаны, а ее саму отпусти. Пусть бежит к папочке. Как у Клекнера дела с Йоркином?
Фиск качает головой:
- Этот парень крепкий орешек. Дону с ним не справиться. Жаль, Бада Уайта нет - вот кто бы нам сейчас пригодился!
- Без него обойдемся. Теперь вот чего я от тебя хочу: отведи Лакса и Гейслера пообедать. Лакс пришел добровольно, так что держись с ними вежливо. Скажи Гейслеру, что речь идет о множественных убийствах, что мы готовы гарантировать Лаксу полный иммунитет и письменное обязательство не допрашивать его в суде. Скажи, что все бумаги уже подписаны. Если попросит подтверждения, дай ему телефон Эллиса Лоу.
Фиск кивает, исчезает в камере № 5. Эд заглядывает в номер первый.
Честер Йоркин один, перед зеркалом разглядывает себя, строит гримасы, складывает фигуры из пальцев - дескать, накося и хрен вам… Костлявый парень с набриолиненной челкой, на руках шрамы - следы уколов?
Эд входит в камеру. Честер:
- Ух ты, а ведь я тебя знаю! В газете видел твою фотку.
Эд приглядывается к его рукам. Верно - типичные наркоманские дорожки.
- Да, в последнее время я часто появляюсь в новостях.
Честер, нагло хихикая:
- Мощно ты им завернул: «Я никогда не бью подозреваемых, потому что полицейские тем и отличаются от преступников, что не ставят себя с ними на одну доску». А хочешь знать, чем я отличаюсь от разных там мудаков? Тем, что корешей не продаю. А все копы - хуесосы, прям кончают, когда им корешей закладывают.
Бад Уайт. Как повел бы себя Бад Уайт?
- Закончил?
- Нет еще. Знаешь что? Мучи-Маус твоего папашу в жопу…
Главное - не бояться. Как Бад Уайт.
Локтем - в кадык. Честер задыхается, хватается за горло, Эд мгновенно оказывается у него за спиной, заводит руки назад, защелкивает наручники.
Не бояться? Черт побери, да он обделаться готов от страха! Но руки не дрожат, движения резкие и уверенные. Смотри, папа: твой сын - больше не трус.
Йоркин забивается в угол.
Еще один фирменный прием Бада Уайта: схватив одной рукой стул, запустить его в стену над головой Честера. Йоркин пытается уползти, Эд пинком загоняет его обратно в угол. Теперь можно и поговорить. Спокойно, Эд: следи, чтобы не задрожал голос, не смягчился взгляд за стеклами очков.
- А теперь рассказывай все. О порнухе, о прочем дерьме, которое толкал Пэтчетт через «Флер-де-Лис». Все, что знаешь. Начни с дорожек на руках и с того, почему такой умный человек, как Пэтчетт, доверяет такому никчемному торчку, как ты. И помни: с Пэтчеттом покончено, твоя судьба теперь зависит от одного человека. От меня. Уяснил?
Йоркин трясет головой вверх-вниз, словно заводная кукла.
- Он на мне опыты ставил!
Эд снимает с него наручники:
- Что-что? Еще раз.
Йоркин, потирая горло:
- Ну я у него вроде как подопытным кроликом работал.
- Что?
- Он на мне испытывал свой порошок. Не часто - так, время от времени…
- Начни с самого начала. Медленно, внятно, по порядку.
Йоркин кашляет.
- К Пирсу попал тот героин, что увели у Коэна еще много лет назад. Тот парень, что его спер, Базз Микс, оставил образец Питу и Баксу Энгелклингу. У них папаша был ученый-химик, Пирс у него учился в колледже. Так вот, папаша умер - вроде от сердечного приступа или от чего-то такого, - а белый оставил Пирсу. Но это был только образец. А основная порция досталась тому, кто Микса пришил. Только не спрашивайте, кто это, - я сам не знаю.
В общем, было там где-то фунтов восемнадцать. Этот мужик потом пришел к Пирсу и предложил продавать этот порошок через него. А Пирс много лет ломал голову, как сделать белый лучше, дешевле и безопаснее, добавлял в него разную фигню… ну и испытывал на мне, что получилось.
Все интереснее и интереснее.
- Пять лет назад ты развозил товар «Флер-де-Лис», верно?
- Ну да.
- Вместе с Ламаром Хинтоном.
- Ламара я пять лет не видел, его дела на меня не вешайте!
Эд, поднимая опрокинутый стул:
- А я и не собираюсь. Теперь задам тебе один вопрос: от того, как ты на него ответишь, зависит, буду ли я тебе верить. Считай, что это тоже эксперимент. Кто в пятьдесят третьем у вас на складе стрелял в Джека Винсеннса?
Йоркин, скривившись:
- Я это был. Мне Пирс велел его пришить. Только я не подумал, что нельзя устраивать стрельбу прямо возле склада. Ничего не вышло, да еще и склад засветил. Пирс после этого здорово на меня разозлился.
Вот Пэтчетт и попался: попытка убийства полицейского.
- И что он с тобой сделал?
- Перестал меня беречь, вот что. Колол мне всякую дрянь, которую хотел убрать из порошка. Блин, как мне было фигово!
- И ты его за это ненавидишь, правда? Хочешь ему отплатить?
Йоркин задумывается.
- Ну… наверное. Только Пирс… Он ведь не такой, Как все. Он классный мужик. Даже когда его убить хочется - все равно понимаешь, что таких людей больше нет.
Эд отставляет стул.
- Помнишь стрельбу в «Ночной сове»?
- Ну да, давно это было. А при чем гут это?
- Неважно. Теперь я задам очень важный вопрос. Если сумеешь на нею ответить, получишь гарантию иммунитета и защиту полиции на все то время, пока мы не посадим Пэтчетта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75