Шесть ярусов. Вперед по коридору - восемь пустых камер.
- Пентхаус, - объясняет Годдард. - Тихий, малонаселенный, с уютной общей комнатой, где можно сыграть в карты. Знаете, что сообщил наш информатор? Что Коэн лично давал добро на размещение здесь тех или иных заключенных. Представляете, как надо зарваться? А теперь посмотрите, что я для вас приготовил.
Они входят в общую «гостиную»: на столе разложены ломы, зубила, молотки, длинный шест с крюком на конце. На расстеленном одеяле - магнитофон, путаница проводов.
- Вот это организация, - присвистывает Джек.
- Эксли и Галлодет имеют в этих стенах серьезный вес, - объясняет Годдард. И добавляет: - Начнем с этого яруса. Если найдем пленку, сможем сразу и прослушать. Хотя найдем ли…
- Думаю, это вполне возможно. Голдман и Коэн вышли на свободу прошлой осенью. Нападение на них было совершено в июле, тогда же Дэви отшибли мозги. Если он и установил жучок, то забрать его с собой при выходе ему уже, скорее всего, не хватило ума.
- Что ж, приступим.
* * *
Годдард размечает участок канала теплотрассы от камеры Коэна до камеры Голдмана через две других, берет молоток и зубило и аккуратно долбит. Джек отламывает защитную пластину с теплопровода в камере Микки, шурует палкой с крюком. Ничего - одни пустые жестяные стенки. На Джека накатывает раздражение: было бы логично установить жучок именно здесь. Из теплопровода с шумом вырывается горячий воздух. Нет, думает Джек. Здесь холодно, и тепло подается большую часть времени. При таком шуме разговор на пленку не запишешь. Он внимательно осматривает стены и потолок, и взгляд его упирается в вентиляционное отверстие. Рядом с ним, у предохранительной пластины, - небрежно зашпаклеванный участок стены с мелкими дырочками. Джек лупит молотком, и наконец из разбитой стены вываливается маленький, заляпанный шпатлевкой микрофон. Провода от него уходят вглубь стены. Через пять секунд появляется Годдард: в руках он держит миниатюрный магнитофон в пластиковом чехле.
- Ровно на полпути между камерами. Звуки доносятся через вентиляцию - недурно придумано! Что ж, послушаем.
* * *
Вернувшись в общую комнату, Годдард включает свою машину, ставит пленку, извлеченную из магнитофона Дэви, нажимает на кнопки.
Сначала - ничего, кроме треска помех. Собачий визг. «Тихо, тихо, бубеле», - голос Микки Коэна.
- С ума сойти! - говорит Годдард. - Они ему разрешили держать в камере собаку. Такое возможно только в Америке!
Голос Коэна: «Сокровище мое, прекрати лизать свой шнитцель!» Снова собачий скулеж. Долгое молчание. Щелчок - запись прекращается.
- Микрофон активируется от звука голоса, - объясняет Годдард. - Я засек время: отключается автоматически через пять минут бездействия.
Джек, счищая с рукава побелку:
- Как же Голдман менял пленку?
- Очевидно, у него была какая-то палка с крюком, вроде той, что я принес. Интересно, сколько же времени пролежала в шахте эта штука? И ведь Голдман один не мог ее установить, кто-то ему помогал. Так, слышите? Щелчок.
Новый щелчок - микрофон включается. Незнакомый голос:
- Так на кого и сколько?
Коэн:
- Поставь тысячу на Базилио. Базилио - настоящий боец, Робинсона он сделает как младенца. И еще, прежде чем уйдешь, загляни в больницу к бедному Дэви. Господи боже, что с ним сделали эти негодяи - превратили его в какой-то поганый овощ! Ну не жить мне на этом свете, если я из них самих не сделаю овощное пюре!
Дальше - сплошное неразборчивое бормотание, скулеж пса, ласковое воркование Микки.
Джек прикидывает время: уже после нападения. Бой Базилио с Робинсоном был в конце сентября. Микки поставил на них загодя, а к моменту самого матча уже вышел на свободу.
Щелчки, щелчки. Сорок шесть минут пустой болтовни: Микки играет в карты с другими заключенными - их минимум двое, воркует с собакой, спускает воду в туалете. Пленка уже подходит к концу: щелчок, щелчок, скулеж проклятого пса. Микки:
- Шесть лет и десять месяцев провести в этом доме скорби - и для чего, я спрашиваю? Для того, чтобы перед самым освобождением лишиться несравненных мозгов моего друга Дэви! Микки-младший, фейгеле , прекрати лизать свой путц !
Другой голос:
- Суку хочет.
Коэн:
- Господи боже мой, откуда же я возьму суку своему бедному мальчику? Но, я тебе скажу, со своим шлонгом Микки-младший - настоящий виртуоз, прямо как Хейфец со скрипкой, а оснащен так, что и сам Джонни Стомпанато ему позавидует. Но как несправедливо устроен мир: мой мальчик страдает от одиночества, а вот у Джонни в суках недостатка нет, только на прошлой неделе я читал в колонке Хедды Хоппер , что он снова появлялся в свете с Ланой Тернер. Что он нашел в этой звездульке, я не понимаю, пизда у нее, что ли, соболями выстлана, что он уже десять лет за ней бегает?
Собеседник Микки хрипло хохочет. Коэн:
- Хватит ржать, шлимазл , прибереги силы для шоу Джека Бенни. Я тебе о серьезных вещах говорю. Знал бы ты, как мне сейчас не хватает Джонни! Кто-то убирает моих людей одного за другим, и я хочу знать, кто, черт побери, это делает, я хочу взять этих говнюков за яйца, хочу, чтобы те подонки, что проломили череп бедняге Дэви, перестали ходить по земле! А Джонни, чертов макаронник с большой салями, знай дрючит актрисулек и в ус себе не дует, как будто ему все равно, что творят какие-то мерзавцы с его старым другом и благодетелем.
Микки заходится кашлем. Его собеседник:
- А что Ли Вакс или Эйб Тайтелбаум? Поручи это им.
Коэн:
- Наперсник из тебя, дорогой мой, как из жареного поросенка - ужин в Шаббат. Сам не понимаю, как я терплю такого шмендрика , как ты, - должно быть, потому, что хорошо играешь в криббидж . Нет, не могу я положиться ни на Эйба, ни на Ли. Эйб обленился, разжирел у себя на кошерных деликатесах, разучился работать руками. А с Ваксом проблема прямо противоположная: слишком уж он любит убивать, причем, увы, абсолютно кого ни попадя, а ведь в этом деле, как и в любом другом, важно знать меру! Нет, мне нужен Джонни. Ах, Джонни, Джонни, что ты нашел в этой Лане - ну неужели у нее в самом деле манда шелком подбита?
Конец пленки. Годдард, качая головой:
- Ну и краснобай этот Микки! Соболями выстлана, надо же!… Я только одного не понял: какое отношение все это имеет к «Ночной сове»?
- Сильно разочаруетесь, если я отвечу: «никакого»? - отвечает Джек.
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
На одной из стен его кабинета - огромная диаграмма: персонажи дела «Ночной совы» соединены горизонтальными линиями, вертикальные линии соединяют их с таблицей, разделенной на квадратики: каждый квадратик - факт из признаний Винсеннса. На полях Эд записывает свои мысли. В ушах у него еще звенят слова отца, сказанные по телефону несколько минут назад:
- Эдмунд, я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах губернатора. Скандал вокруг твоего имени может мне повредить, но об этом не думай. Хочу предупредить тебя о другом: я не хочу, чтобы в печати появлялось имя Атертона, особенно в связи с твоим расследованием, и не хочу, чтобы ты докучал Рэю Дитерлингу. Все вопросы, которые у тебя возникнут, задавай непосредственно мне, и я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.
И Эд согласился. После этого разговора он чувствует себя мальчишкой - гадким мальчишкой, когда вспоминает о Линн Брэкен. И еще: ему очень не нравится, что в его диаграмме так часто всплывает фамилия «Дитерлинг».
Эд просматривает схему. Линии змеятся, пересекаются, кружат голову.
Сид Хадженс - связь с порнухой, которую обнаружил Винсеннс в пятьдесят третьем. Порнуха - связь с Пирсом Пэтчеттом. Еще одна линия: Кристина Бергерон, ее сын Дэрил и Бобби Индж, натурщики, участвовавшие в порносъемках. Дать задание Фиску и Клекнеру - возобновить их поиски, попробовать заново опознать других натурщиков. Еще одна линия ведет в дальний угол схемы: порнуха/Хадженс - Атертон. Линия, которой на схеме нет: Атертон - бывший инспектор Престон Эксли.
Теоретическая связь: Пирс Пэтчетт - Дюк Каткарт. Линн Брэкен ее отрицает: ложь, Пэтчетт торговал порнографией, Каткарт пытался ею торговать, они не могли не знать друг друга. Но кто, черт побери, ее изготовлял? От Хадженса - горизонтальная линия к Пэтчетту и Брэкен: скандальный журналист пришел в ужас, узнав, что Джек разнюхивает подоплеку «Флер-де-Лис»; Линн сказала Джеку, что Хадженс и Пэтчетт затевали вместе какое-то дело, теперь это отрицает - снова ложь. Чтобы нанести на схему все вранье, собранное в этом деле, понадобится новый лист бумаги - и, скорее всего, не хватит места на стене.
Еще связи:
Дэви Голдман - Дин Ван Гельдер - Дюк Каткарт - Сьюзен Нэнси Леффертс. Пока ничего не ясно: надо дождаться отчета Джека Винсеннса и выяснить, что скрывает Бад Уайт. Возможные связи: Пэтчетт, братья Энгелклинги и их отец - химическое образование. Пэтчетт и доктор Терри Лакс - две связи: пластическая хирургия и наркотики. У Терри Лакса подпольная наркологическая клиника, о Пэтчетте известно, что он нюхает героин. В отчете Дадли Смита для Паркера говорится, что Пита и Бакса Энгелклингов перед смертью пытали с помощью каких-то химикатов - подробностей в отчете нет. Заключение: все сходится на Пэтчетте - его шлюхи, его порнография. Пэтчетт - ключ к человеку, который делал снимки с чернильной кровью, который убил Хадженса, к человеку, через которого позорное дело «Ночной совы» связано со славным делом Атертона - вечной гордостью его отца. Слишком много Дитерлинга.
Пэтчетт финансировал ранние мультфильмы Дитерлинга. Сын Дитерлинга Билли и его дружок Тимми Валберн - клиенты «Флер-де-Лис». Валберн знает Бобби Инджа. Билли работал в «Жетоне Чести» - на создателей сериала пало первое подозрение в убийстве Хадженса. Звезда «Жетона Чести» Миллер Стентон в детстве снимался у Дитерлинга. В одно время с Крошкой Вилли Веннерхолмом, которого убил… Лорен Атертон? Пунктирные линии: Атертон - порнуха - Хадженс. Если это совпадения, то слишком невероятные, если нет - эти пунктиры могут погубить его отца. Погубить на пороге его собственного Фантазиленда.
Престон Эксли, губернатор. Эдмунд Эксли, шеф детективов…
Линн: вкус ее губ, запах ее кожи. С Линн переключается на Инес. Вот что ему нужно!
Эд садится в машину и едет в Лагуна-Бич.
* * *
У дома Рэя Дитерлинга толпятся журналисты: загораживают машинами подъезд к крыльцу, играют в карты на лужайке перед домом. Эд оставляет автомобиль за квартал от дома, бегом бежит к крыльцу.
Заметив его, репортеры кидаются в погоню. Эд взбегает на крыльцо, с размаху бьет в дверной молоточек. Дверь открывается - перед ним Инес.
Она впускает его и быстро захлопывает дверь. Щелкает замок. Эд проходит в гостиную, где со всех стен улыбается ему Фантазиленд.
Плакаты, фарфоровые фигурки: Мучи, Дэнни, Скутер. Фотографии на стенах - Дитерлинг с детьми-инвалидами. Чеки в пластиковых рамках, свидетельствующие о том, сколько денег перечисляет Рэймонд ежегодно на борьбу с детскими болезнями.
- Видишь, я здесь не одна. Эд поворачивается к ней.
- Спасибо, что открыла мне дверь.
- Тебе сейчас хуже, чем мне, так что я перед тобой в долгу. - Бледная, усталая.
- Спасибо. Надо перетерпеть, Инес. Все это пройдет.
- Может быть. Эксли, ты ужасно выглядишь.
- Мне в последнее время все это говорят.
- Наверное, потому, что это так и есть. Послушай, если хочешь поговорить - пожалуйста, только, прошу тебя, не о Баде и не о том mierda, что творится вокруг.
- Мы с тобой никогда не умели вести светские беседы.
Инес подходит ближе. Эд хочет ее обнять, но она отстраняет его руки. Эд пытается улыбнуться:
- У тебя седые волосы. Доживешь до моих лет - станешь совсем седой, как я. Ну как, хорошая тема для светской беседы?
- У меня есть получше. Престон избирается в губернаторы - и победит, если только скандальная известность сына ему не помешает. А я стану координатором его кампании.
- Папа-губернатор… Это он тебе сказал, что я могу ему помешать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
- Пентхаус, - объясняет Годдард. - Тихий, малонаселенный, с уютной общей комнатой, где можно сыграть в карты. Знаете, что сообщил наш информатор? Что Коэн лично давал добро на размещение здесь тех или иных заключенных. Представляете, как надо зарваться? А теперь посмотрите, что я для вас приготовил.
Они входят в общую «гостиную»: на столе разложены ломы, зубила, молотки, длинный шест с крюком на конце. На расстеленном одеяле - магнитофон, путаница проводов.
- Вот это организация, - присвистывает Джек.
- Эксли и Галлодет имеют в этих стенах серьезный вес, - объясняет Годдард. И добавляет: - Начнем с этого яруса. Если найдем пленку, сможем сразу и прослушать. Хотя найдем ли…
- Думаю, это вполне возможно. Голдман и Коэн вышли на свободу прошлой осенью. Нападение на них было совершено в июле, тогда же Дэви отшибли мозги. Если он и установил жучок, то забрать его с собой при выходе ему уже, скорее всего, не хватило ума.
- Что ж, приступим.
* * *
Годдард размечает участок канала теплотрассы от камеры Коэна до камеры Голдмана через две других, берет молоток и зубило и аккуратно долбит. Джек отламывает защитную пластину с теплопровода в камере Микки, шурует палкой с крюком. Ничего - одни пустые жестяные стенки. На Джека накатывает раздражение: было бы логично установить жучок именно здесь. Из теплопровода с шумом вырывается горячий воздух. Нет, думает Джек. Здесь холодно, и тепло подается большую часть времени. При таком шуме разговор на пленку не запишешь. Он внимательно осматривает стены и потолок, и взгляд его упирается в вентиляционное отверстие. Рядом с ним, у предохранительной пластины, - небрежно зашпаклеванный участок стены с мелкими дырочками. Джек лупит молотком, и наконец из разбитой стены вываливается маленький, заляпанный шпатлевкой микрофон. Провода от него уходят вглубь стены. Через пять секунд появляется Годдард: в руках он держит миниатюрный магнитофон в пластиковом чехле.
- Ровно на полпути между камерами. Звуки доносятся через вентиляцию - недурно придумано! Что ж, послушаем.
* * *
Вернувшись в общую комнату, Годдард включает свою машину, ставит пленку, извлеченную из магнитофона Дэви, нажимает на кнопки.
Сначала - ничего, кроме треска помех. Собачий визг. «Тихо, тихо, бубеле», - голос Микки Коэна.
- С ума сойти! - говорит Годдард. - Они ему разрешили держать в камере собаку. Такое возможно только в Америке!
Голос Коэна: «Сокровище мое, прекрати лизать свой шнитцель!» Снова собачий скулеж. Долгое молчание. Щелчок - запись прекращается.
- Микрофон активируется от звука голоса, - объясняет Годдард. - Я засек время: отключается автоматически через пять минут бездействия.
Джек, счищая с рукава побелку:
- Как же Голдман менял пленку?
- Очевидно, у него была какая-то палка с крюком, вроде той, что я принес. Интересно, сколько же времени пролежала в шахте эта штука? И ведь Голдман один не мог ее установить, кто-то ему помогал. Так, слышите? Щелчок.
Новый щелчок - микрофон включается. Незнакомый голос:
- Так на кого и сколько?
Коэн:
- Поставь тысячу на Базилио. Базилио - настоящий боец, Робинсона он сделает как младенца. И еще, прежде чем уйдешь, загляни в больницу к бедному Дэви. Господи боже, что с ним сделали эти негодяи - превратили его в какой-то поганый овощ! Ну не жить мне на этом свете, если я из них самих не сделаю овощное пюре!
Дальше - сплошное неразборчивое бормотание, скулеж пса, ласковое воркование Микки.
Джек прикидывает время: уже после нападения. Бой Базилио с Робинсоном был в конце сентября. Микки поставил на них загодя, а к моменту самого матча уже вышел на свободу.
Щелчки, щелчки. Сорок шесть минут пустой болтовни: Микки играет в карты с другими заключенными - их минимум двое, воркует с собакой, спускает воду в туалете. Пленка уже подходит к концу: щелчок, щелчок, скулеж проклятого пса. Микки:
- Шесть лет и десять месяцев провести в этом доме скорби - и для чего, я спрашиваю? Для того, чтобы перед самым освобождением лишиться несравненных мозгов моего друга Дэви! Микки-младший, фейгеле , прекрати лизать свой путц !
Другой голос:
- Суку хочет.
Коэн:
- Господи боже мой, откуда же я возьму суку своему бедному мальчику? Но, я тебе скажу, со своим шлонгом Микки-младший - настоящий виртуоз, прямо как Хейфец со скрипкой, а оснащен так, что и сам Джонни Стомпанато ему позавидует. Но как несправедливо устроен мир: мой мальчик страдает от одиночества, а вот у Джонни в суках недостатка нет, только на прошлой неделе я читал в колонке Хедды Хоппер , что он снова появлялся в свете с Ланой Тернер. Что он нашел в этой звездульке, я не понимаю, пизда у нее, что ли, соболями выстлана, что он уже десять лет за ней бегает?
Собеседник Микки хрипло хохочет. Коэн:
- Хватит ржать, шлимазл , прибереги силы для шоу Джека Бенни. Я тебе о серьезных вещах говорю. Знал бы ты, как мне сейчас не хватает Джонни! Кто-то убирает моих людей одного за другим, и я хочу знать, кто, черт побери, это делает, я хочу взять этих говнюков за яйца, хочу, чтобы те подонки, что проломили череп бедняге Дэви, перестали ходить по земле! А Джонни, чертов макаронник с большой салями, знай дрючит актрисулек и в ус себе не дует, как будто ему все равно, что творят какие-то мерзавцы с его старым другом и благодетелем.
Микки заходится кашлем. Его собеседник:
- А что Ли Вакс или Эйб Тайтелбаум? Поручи это им.
Коэн:
- Наперсник из тебя, дорогой мой, как из жареного поросенка - ужин в Шаббат. Сам не понимаю, как я терплю такого шмендрика , как ты, - должно быть, потому, что хорошо играешь в криббидж . Нет, не могу я положиться ни на Эйба, ни на Ли. Эйб обленился, разжирел у себя на кошерных деликатесах, разучился работать руками. А с Ваксом проблема прямо противоположная: слишком уж он любит убивать, причем, увы, абсолютно кого ни попадя, а ведь в этом деле, как и в любом другом, важно знать меру! Нет, мне нужен Джонни. Ах, Джонни, Джонни, что ты нашел в этой Лане - ну неужели у нее в самом деле манда шелком подбита?
Конец пленки. Годдард, качая головой:
- Ну и краснобай этот Микки! Соболями выстлана, надо же!… Я только одного не понял: какое отношение все это имеет к «Ночной сове»?
- Сильно разочаруетесь, если я отвечу: «никакого»? - отвечает Джек.
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
На одной из стен его кабинета - огромная диаграмма: персонажи дела «Ночной совы» соединены горизонтальными линиями, вертикальные линии соединяют их с таблицей, разделенной на квадратики: каждый квадратик - факт из признаний Винсеннса. На полях Эд записывает свои мысли. В ушах у него еще звенят слова отца, сказанные по телефону несколько минут назад:
- Эдмунд, я собираюсь выставить свою кандидатуру на выборах губернатора. Скандал вокруг твоего имени может мне повредить, но об этом не думай. Хочу предупредить тебя о другом: я не хочу, чтобы в печати появлялось имя Атертона, особенно в связи с твоим расследованием, и не хочу, чтобы ты докучал Рэю Дитерлингу. Все вопросы, которые у тебя возникнут, задавай непосредственно мне, и я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.
И Эд согласился. После этого разговора он чувствует себя мальчишкой - гадким мальчишкой, когда вспоминает о Линн Брэкен. И еще: ему очень не нравится, что в его диаграмме так часто всплывает фамилия «Дитерлинг».
Эд просматривает схему. Линии змеятся, пересекаются, кружат голову.
Сид Хадженс - связь с порнухой, которую обнаружил Винсеннс в пятьдесят третьем. Порнуха - связь с Пирсом Пэтчеттом. Еще одна линия: Кристина Бергерон, ее сын Дэрил и Бобби Индж, натурщики, участвовавшие в порносъемках. Дать задание Фиску и Клекнеру - возобновить их поиски, попробовать заново опознать других натурщиков. Еще одна линия ведет в дальний угол схемы: порнуха/Хадженс - Атертон. Линия, которой на схеме нет: Атертон - бывший инспектор Престон Эксли.
Теоретическая связь: Пирс Пэтчетт - Дюк Каткарт. Линн Брэкен ее отрицает: ложь, Пэтчетт торговал порнографией, Каткарт пытался ею торговать, они не могли не знать друг друга. Но кто, черт побери, ее изготовлял? От Хадженса - горизонтальная линия к Пэтчетту и Брэкен: скандальный журналист пришел в ужас, узнав, что Джек разнюхивает подоплеку «Флер-де-Лис»; Линн сказала Джеку, что Хадженс и Пэтчетт затевали вместе какое-то дело, теперь это отрицает - снова ложь. Чтобы нанести на схему все вранье, собранное в этом деле, понадобится новый лист бумаги - и, скорее всего, не хватит места на стене.
Еще связи:
Дэви Голдман - Дин Ван Гельдер - Дюк Каткарт - Сьюзен Нэнси Леффертс. Пока ничего не ясно: надо дождаться отчета Джека Винсеннса и выяснить, что скрывает Бад Уайт. Возможные связи: Пэтчетт, братья Энгелклинги и их отец - химическое образование. Пэтчетт и доктор Терри Лакс - две связи: пластическая хирургия и наркотики. У Терри Лакса подпольная наркологическая клиника, о Пэтчетте известно, что он нюхает героин. В отчете Дадли Смита для Паркера говорится, что Пита и Бакса Энгелклингов перед смертью пытали с помощью каких-то химикатов - подробностей в отчете нет. Заключение: все сходится на Пэтчетте - его шлюхи, его порнография. Пэтчетт - ключ к человеку, который делал снимки с чернильной кровью, который убил Хадженса, к человеку, через которого позорное дело «Ночной совы» связано со славным делом Атертона - вечной гордостью его отца. Слишком много Дитерлинга.
Пэтчетт финансировал ранние мультфильмы Дитерлинга. Сын Дитерлинга Билли и его дружок Тимми Валберн - клиенты «Флер-де-Лис». Валберн знает Бобби Инджа. Билли работал в «Жетоне Чести» - на создателей сериала пало первое подозрение в убийстве Хадженса. Звезда «Жетона Чести» Миллер Стентон в детстве снимался у Дитерлинга. В одно время с Крошкой Вилли Веннерхолмом, которого убил… Лорен Атертон? Пунктирные линии: Атертон - порнуха - Хадженс. Если это совпадения, то слишком невероятные, если нет - эти пунктиры могут погубить его отца. Погубить на пороге его собственного Фантазиленда.
Престон Эксли, губернатор. Эдмунд Эксли, шеф детективов…
Линн: вкус ее губ, запах ее кожи. С Линн переключается на Инес. Вот что ему нужно!
Эд садится в машину и едет в Лагуна-Бич.
* * *
У дома Рэя Дитерлинга толпятся журналисты: загораживают машинами подъезд к крыльцу, играют в карты на лужайке перед домом. Эд оставляет автомобиль за квартал от дома, бегом бежит к крыльцу.
Заметив его, репортеры кидаются в погоню. Эд взбегает на крыльцо, с размаху бьет в дверной молоточек. Дверь открывается - перед ним Инес.
Она впускает его и быстро захлопывает дверь. Щелкает замок. Эд проходит в гостиную, где со всех стен улыбается ему Фантазиленд.
Плакаты, фарфоровые фигурки: Мучи, Дэнни, Скутер. Фотографии на стенах - Дитерлинг с детьми-инвалидами. Чеки в пластиковых рамках, свидетельствующие о том, сколько денег перечисляет Рэймонд ежегодно на борьбу с детскими болезнями.
- Видишь, я здесь не одна. Эд поворачивается к ней.
- Спасибо, что открыла мне дверь.
- Тебе сейчас хуже, чем мне, так что я перед тобой в долгу. - Бледная, усталая.
- Спасибо. Надо перетерпеть, Инес. Все это пройдет.
- Может быть. Эксли, ты ужасно выглядишь.
- Мне в последнее время все это говорят.
- Наверное, потому, что это так и есть. Послушай, если хочешь поговорить - пожалуйста, только, прошу тебя, не о Баде и не о том mierda, что творится вокруг.
- Мы с тобой никогда не умели вести светские беседы.
Инес подходит ближе. Эд хочет ее обнять, но она отстраняет его руки. Эд пытается улыбнуться:
- У тебя седые волосы. Доживешь до моих лет - станешь совсем седой, как я. Ну как, хорошая тема для светской беседы?
- У меня есть получше. Престон избирается в губернаторы - и победит, если только скандальная известность сына ему не помешает. А я стану координатором его кампании.
- Папа-губернатор… Это он тебе сказал, что я могу ему помешать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75