Наша тачка! Лицензия DG114, выдана в Калифорнии, зарегистрирован на имя Рэймонда Коутса, он же Сахарный Рэй.
Оглушительные вопли: мужчины обнимаются, звонко хлопают друг друга по спинам. Кто-то откупоривает бутылочку. Пара черных ребятишек робко подходит поближе. Кто-то из патрульных на радостях дает отхлебнуть и им. Негритята болтают, что машину красил настоящий профи, из местных.
Джек заглядывает в окно машины. На полу между сиденьями - три дробовика. Большие, судя по всему, двенадцатизарядные.
Джек делает большой глоток из бутылки. Разряжает табельное оружие, последней пулей разбивает уличный фонарь. Дает подержать свою пушку черным пацанятам. Еще глоток. Мысли о Сиде Хадженсе оставляют Джека в покое - хотя бы ненадолго.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Отдельный кабинет в «Тихом океане». За столом Дадли Смит, Эллис Лоу, напротив - Бад, ошалевший от трехдневного марафона: ноют костяшки пальцев, в голове крутятся имена и перепуганные лица половых преступников.
- Сынок, - говорит Дадли, - час назад мы обнаружили машину и дробовики. Отпечатков пальцев нет, но эксперты установили, что боек на одном из стволов стопроцентно совпадает с отметкой на гильзах, найденных в «Ночной сове». Сумочки и бумажники жертв найдены в коллекторе неподалеку от мотеля «Тевир». Как видишь, улик у нас предостаточно, и, казалось бы, дело можно передавать в суд. Однако мы с мистером Лоу считаем, что этого мало. Нам нужна полная очевидность. Нужны признания.
Бад отодвигает тарелку - у него пропал аппетит. Все указывает на троих черных подонков - значит, не выйдет у него оттереть Эксли и выручить Стенса.
- И что? Опять напустите на ниггеров нашего умника?
Лоу качает головой.
- Нет, для такой работы Эксли чересчур мягок. Я хочу, чтобы вы с Дадли допросили их завтра утром, прямо в тюрьме. Рэй Коутс лежал в госпитале с ушной инфекцией, но сегодня утром его перевели обратно в камеру. Я хочу, чтобы вы с Дадли подъехали туда как можно раньше. Скажем, к семи часам.
- Может, возьмете лучше Карлайла или Брюнинга?
Дадли, смеясь:
- Сынок, ты будешь пострашнее Карлайла и Брюнинга, вместе взятых! Эта работа просто создана для Венделла Уайта! Кстати, исключительно для тебя у меня будет еще одно задание. Уверен, это тебя заинтересует.
Лоу:
- Офицер, до сих пор это дело вел Эд Эксли, но теперь ему придется разделить славу с вами. А в обмен на эту услугу я готов кое-что сделать для вас.
- Вот как?
- Да. Дик Стенсленд обвинен в нарушении правил условного освобождения по шести пунктам. Добейтесь признания - и я сниму с него четыре пункта и поручу рассмотрение дела снисходительному судье. Больше трех месяцев он не получит.
Бад встает.
- Договорились, мистер Лоу. Спасибо за ужин.
- До завтра, сынок, - сияет улыбкой Дад. - Куда торопишься - на свидание?
- Да, с Вероникой Лейк.
* * *
Вероника Лейк открывает ему дверь: длинное платье в блестках, пушистые белокурые локоны закрывают один глаз.
- Извини за этот дурацкий наряд. Если бы ты позвонил, я бы переоделась.
Вид у нее усталый, отросшие волосы почернели у корней.
- Что, клиент попался поганый?
- Вроде того. Банкир, с которым Пирс налаживает отношения.
- А ты притворялась, что без ума от него?
- Он был так поглощен собой, что мне и притворяться не пришлось.
Бад смеется.
- Ничего, еще месяц - и ты начнешь заниматься любовью только для собственного удовольствия.
Линн смеется в ответ, но в смехе чувствуется напряжение. Кажется, она не знает, куда девать руки. Тронь меня, думает Бад.
- Если не играть в Алана Лэдда, тогда и Вероника Лейк превратится в Линн Маргарет.
- А превращение того стоит?
- Конечно. Да ты и сам это знаешь. И еще - ты думаешь, наверно, не Пирс ли велел мне быть с тобой поласковее.
Бад не знает, что ответить. Линн берет его за руку.
- Мне нравится, что ты и об этом подумал. И ты мне нравишься. Подождешь меня немного в спальне? Мне нужно смыть с себя и Веронику, и этого банкира.
* * *
Она входит в спальню обнаженной, в волосах блестит влага. Бад заставляет себя не спешить, гладить и целовать ее медленно, как единственную до гроба любовь, но ответные поцелуи и касания Линн испытывают его терпение.
Поначалу его не оставляют сомнения: что, если она и сейчас играет роль? Но вот Линн берет его за руки, кладет его огромные ладони себе на грудь, задает ритм его пальцам: следуя ее молчаливым указаниям, Бад видит, как расширяются ее зрачки, слышит прерывистые полувздохи-полувсхлипы, чувствует, как содрогается ее тело… нет, так играть нельзя! Их любовь реальна - настолько реальна, что он забывает о себе, забывает обо всем.
- Возьми меня, - шепчет она. - Пожалуйста, возьми меня.
Он опрокидывает ее на постель и входит в Линн, не переставая ласкать ее грудь так, как она его научила. Линн обвивает его ногами, вздымает бедра. Они кончают вместе, тесно сплетясь в объятиях, словно слившись в единое целое, он утыкается лицом в ее мокрые волосы.
Потом они разговаривают в постели. Линн рассказывает о своей юности в городишке Бисби, в Аризоне. Бад в ответ - о «Ночной сове», о том, как три дня подряд выбивал алиби из насильников. Говорит, что осточертела ему такая работа.
- Так брось ее, - отвечает Линн.
Бад не знает, что ответить, поэтому просто продолжает говорить. Рассказывает о Дадли, об изнасилованной девушке, которая, похоже, в него влюбилась, о том, как мечтал раскрыть дело «Ночной совы», чтобы утереть нос одному своему врагу. Линн отвечает не словами - ласковыми прикосновениями. Еще Бад говорит, что решил бросить дело Кэти. Если не насовсем, то хоть на какое-то время. Он боится себя - начал бояться после того, что сделал с Дуайтом Жилеттом. Линн спрашивает о его семье, он коротко отвечает: «У меня нет семьи».
Постепенно Бад выбалтывает ей все, что скрыл от Дадли: Каткарт, обыск у него в квартире, его грандиозные планы, телефонный справочник Сан-Берду, захватанные страницы раздела «Типографии». Заявление братьев Энгелклингов. Большие надежды Бада - и разочарование, когда выяснилось, что все улики указывают на негров.
Бад знал, что Линн понимает его с полуслова - понимает, как ему осточертело быть «громилой Бадом», пугалом для подозреваемых, как хочется стать настоящим детективом.
Какое-то время спустя темы для разговора иссякают, и Бад начинает злиться на себя - с чего это он так разоткровенничался? Должно быть, Линн это чувствует: она молча склоняется над ним и губами возносит его на седьмое небо. Бад гладит ее волосы, еще чуть влажные после душа. Он знает: с ним она - настоящая.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Улики: личные веши жертв, обнаруженные в коллекторе поблизости от отеля «Тевир», найденный «меркури» Коутса, оружие, экспертиза, установившая соответствие ствола и стреляных гильз из «Ночной совы». Ни один самый придирчивый присяжный не усомнится, что трое цветных виновны в убийстве первой степени. Дело «Ночной совы» закончено.
Эд за столом на кухне пишет для Паркера последний отчет по делу. Инес - в спальне: теперь это ее спальня. Пожалуй, он мог бы сказать: «Не будем загадывать на будущее, позволь мне просто спать с тобой», - но духу не хватает. Инес обложилась книжками о Рэймонде Дитерлинге - набирается храбрости, чтобы попроситься к нему на работу. В последнее время она мрачна и задумчива, даже известие о найденном оружии ее не обрадовало - а ведь это значит, что ее показания не понадобятся. Раны ее зажили, волосы отрастают, от синяков не осталось и следа. Душевные раны затягиваются куда медленнее.
Звонит телефон, и Эд берет трубку. Слышен щелчок - это в спальне сняла вторую трубку Инес.
- Алло!
- Здравствуй, Эд, это Расс Миллард.
- Как поживаете, капитан?
- Мальчик мой, для сержантов и выше я Расс.
- Расс, слышали о машине и стволах? Дело «Ночной совы» закончено.
- Не совсем: поэтому я и звоню. Мне только что позвонил знакомый из службы шерифа, он работает в Отделе тюрем. Сказал, что до него дошел слух: Дадли Смит с Бадом Уайтом хотят выбить из наших парней признание. Завтра утром, рано. Я распорядился перевести их в другой корпус, чтобы Смит с Уайтом до них не добрались.
- Господи!
- Вот именно. У меня есть план, сынок. Приедем туда как можно раньше, представим им новые улики и попробуем добиться признания законным путем. Ты будешь «злым» полицейским, я - «добрым».
Эд поправляет очки.
- Когда?
- Давай к семи.
- Ладно.
- Но учти, сынок, этим ты наживешь врага в лице Дадли.
Щелчок - Инес повесила трубку.
- Ну и черт с ним. Увидимся завтра, Расс.
- Выспись хорошенько, сынок. Отдохни и наберись сил перед завтрашним.
Эд кладет трубку. В дверях Инес: полы халата Эда волочатся по полу.
- Как ты смеешь… как смеешь так со мной поступать?!
- Тебя никто не просил подслушивать.
- Я жду звонка от сестры. Эксли, как ты можешь?!
- Ты хотела, чтобы они попали в газовую камеру? Туда они и отправятся. Не хотела давать показания? Теперь и не придется.
- Я хочу, чтобы они страдали, черт побери! Чтобы им было больно! Так же больно, как мне!
- Не надо, Инес. Так нельзя. Это дело требует абсолютной справедливости.
Она смеется ему в лицо:
- Разговоры о справедливости тебе подходят, как мне - твой халат, pendejo .
- Инес, ты получила то, что хотела. Успокойся. Забудь об этом. У тебя своя жизнь.
- Какая жизнь? С тобой? Ты никогда на мне не женишься. Обращаешься со мной, словно я стеклянная, - но всякий раз, когда я уже готова тебе поверить, что-нибудь такое выкидываешь, что я говорю себе: «Marde mia, да как же можно быть такой дурой?» А теперь отказываешь мне даже в этом? В такой малости?
- Инес. - Эд указывает на свой отчет, - над этим делом работай и несколько десятков людей. И дело раскрыто. К Рождеству эти животные будут уже мертвы. Todos , Инес. Absolutomende. Тебе этого мало?
- Конечно мало! А ты как думаешь? Шесть часов они били меня, насиловали, совали в меня стволы - и что за это получат? Какие-то десять секунд - и вечный сон? Да, мне этого мало!
Эд встает.
- И поэтому ты позволишь Баду Уайту развалить дело. Инес, я уверен, что все это - дело рук Эллиса Лоу. Он хочет превратить суд в спектакль, в собственное шоу и ради этого готов подставить под удар все, чего мы добились! Подумай головой, Инес!
- Нет, это ты подумай головой. И пойми: все давно решено. Меня жалели, мной интересовались, пока я была важной свидетельницей, - сейчас мои показания не требуются, и я сама никому не нужна. Да, negritos умрут - но не за то, что они сделали со мной. Я тоже хочу справедливости, Эд, но справедливость у нас с тобой разная. Если правосудие не может отомстить за меня - пусть это сделает офицер Уайт.
Эд сжимает кулаки.
- Твой Уайт - тупой садист и мерзавец, который только и знает, что бегать за юбками! Такие, как он, позорят полицию!
- Нет. Уайт - человек, который говорит, что думает, делает, что считает нужным, и плевать ему на то, как это отразится на его драгоценной карьере.
- Он - дерьмо! Mierda!
- Значит, я предпочитаю дерьмо. Эксли, тебя я знаю. На справедливость тебе плевать, ты думаешь только о себе. И завтра чуть свет ты поскачешь в тюрьму не для того, чтобы защищать закон, а только для того, чтобы подложить свинью офицеру Уайту. Ты его ненавидишь - и знаешь за что? За то, что он видит тебя насквозь. И за то, что таким, как он, ты никогда не станешь. Ты боишься рисковать, Эксли. Ведешь себя так, словно любишь меня, может быть, и сам в это веришь - но даже ради меня рисковать не станешь. Ты осыпаешь меня деньгами, знакомишь с замечательными людьми - только все это тебе ничего не стоит. Когда я поправлюсь, ты постараешься затащить меня в постель, но жить со мной не будешь. Боже упаси, как можно - жить с мексиканкой! Появляться в обществе с мексиканкой! Если бы ты знал, как мне все это мерзко!… А офицер Уайт ради меня рисковал жизнью. И не думал о последствиях. Тупой, говоришь? Estupido. Но этот estupido офицер Уайт мне дороже тебя - хотя бы потому, что он давно тебя раскусил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75