- Нет, о тебе он никогда не говорит ничего дурного. Просто постарайся не навредить ему.
Из-за двери слышится смех репортеров.
- Я совершенно не хочу причинять вред отцу. Не хочу, чтобы что-то помешало его планам. И ты можешь мне помочь.
- Как?
- Окажи мне одну услугу. Но помни: об этом никто не должен знать.
- Что я должна сделать? Скажи.
- Это очень сложно и касается Рэя Дитерлинга. Слышала когда-нибудь имя Пирс Пэтчетт?
Инес качает головой:
- Нет. Кто это?
- Финансист. Пока ничего больше не могу сказать. Я хочу, чтобы ты, используя свое положение в Фантазиленде, выяснила все, что сможешь, о финансовых отношениях Пэтчетта и Дитерлинга. Начиная с конца двадцатых годов. Так, чтобы никто не узнал. Сделаешь это для меня?
- Эксли, мне кажется, это работа для полицейского. И при чем тут твой отец?
К горлу подступает тошнота: он сомневается в человеке, который с детства был для него всем.
- У отца могут быть неприятности с налогами. Проверь бухгалтерские книги Дитерлинга, посмотри, нет ли там упоминаний об отце.
- Серьезные неприятности?
- Да.
- В начале пятидесятых? Когда они с Рэем вместе строили Фантазиленд?
- Нет, начиная с 1932 года. Я знаю, у тебя есть доступ к бухгалтерии. Сделай это. Пожалуйста. Ты сможешь.
- А ты потом объяснишь мне, в чем дело?
Внутренне морщась:
- После выборов. Решайся. Инес. Ты ведь любишь его почти так же, как я.
- Хорошо. Ради твоего отца.
- И только?
- И из благодарности тебе. За все, что ты для меня сделал, за всех замечательных людей, с которыми я познакомилась благодаря тебе. Извини, но это все, что я могу сказать.
Часы с Мучи-Маусом на циферблате пробили десять.
- Мне пора, - говорит Эд, - у меня встреча в Лос-Анджелесе.
- Выходи через черный ход. У парадного крыльца караулят стервятники.
* * *
На обратном пути тошнота немного отступает.
Стандартная процедура - исключение подозреваемых.
Если отец в самом деле был знаком с Дитерлингом во время расследования дела Атертона - очевидно, у него есть веская причина это скрывать. Возможно, ему неприятно вспоминать, что человек, проходивший как важный свидетель по делу о жестоком убийстве - делу, которое принесло Престону заслуженную славу, - был его деловым партнером. Престон Эксли часто повторял, что полицейские не должны вступать в дружбу с влиятельными гражданскими лицами, что это делает их уязвимыми и порой мешает выполнять свой долг - нести в мир абсолютную справедливость. Если Престон в молодости нарушал собственные правила, разумеется, теперь ему не хочется в этом признаваться.
Эд любит своего отца. Любит и уважает. Потому что Престон Эксли - прекрасный человек, достойный любви и уважения.
В «Тихий океан» Эд приезжает задолго до полуночи. Метрдотель с поклоном сообщает, что его гость уже здесь. Эд идет в свою любимую отдельную кабинку за стойкой - Винсеннс уже там, перед ним на столе лежит магнитофонная бобина.
- Пленка из жучка? - спрашивает Эд, садясь. Винсеннс:
- Точно. Микки Коэн болтает, не закрывая рта. К сожалению, его болтовня не имеет никакого отношения к «Ночной сове». Однако можно считать установленным: Дэви установил жучок и подслушал разговор Микки с братьями Энгелклингами о плане Каткарта. Ему эта идея понравилась, и он отправил Дина Ван Гельдера решить проблему с Дюком. Вот пока и все, что нам известно.
- Отличная работа, Джек, - покачав головой, говорит Эд. - Серьезно, отличная.
- Спасибо. Давненько ты не обращался ко мне по имени.
Эд что-то достает из карманов, кладет себе на колени - он прикрывается меню, и Джек не видит, что это.
- Уже полночь, так что давай отставим любезности и перейдем прямо к делу.
- Давай. Что ты получил от Брэкен?
- Ничего, кроме очередной порции вранья. Линия тюрьмы Мак-Нил закончена, так что тебя ждет новое направление.
- А именно?
- Завтра мы серьезно возьмемся за Пэтчетта. Дадли и его людей в ОВР не пускаем. Допрашиваем Терри Лакса. Честера Йоркина и всех прочих знакомых Пэтчетта, каких только удастся разыскать Фиску и Клекнеру.
- А что же Брэкен и сам Пэтчетт?
Перед глазами Эда встает обнаженная Линн.
- Брэкен пыталась меня убедить, что твоему признанию верить нельзя. Она рассказала о твоем приключении в «Малибу», и я решил этим воспользоваться, чтобы переиграть их обоих.
Мусорщик роняет голову на сжатые кулаки. Эд продолжает:
- Я сказал ей, что ты на все готов, лишь бы заполучить свое досье. Что ты законченный наркоман, что тебе грозит служебное разбирательство. Что твоя карьера под угрозой, и ради досье ты пойдешь на что угодно.
Винсеннс поднимает голову. Он бледен, на лбу - вмятины от костяшек пальцев.
- Чего ты от меня хочешь, Эксли?
Эд поднимает меню. Под ним - героин, бензедрин, нож с выкидным лезвием, пистолет калибра 9 миллиметров.
- Хочу, чтобы ты как следует потряс Пэтчетта. Он нюхает героин, этот порошок - для него. Если тебе самому нужен допинг, ты его получишь. У тебя две задачи: получить свое досье и выяснить, кто изготовлял порнуху и кто убил Хадженса. Сценарий я сейчас обдумываю: ты его узнаешь завтра вечером. Я хочу, чтобы ты напугал Пэтчетта до полусмерти и выбил из него то, что оба мы от него хотим. Я знаю, ты сможешь это сделать, так что не заставляй меня тебе угрожать.
Винсеннс улыбается - в этот миг он снова чувствует себя Победителем с Большой Буквы.
- А если что-то пойдет не так?
- Тогда убей его.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
В голове гудит от опиумных паров и щебечущей китайской речи: «Спейда здесь нет, у меня есть разрешение, я плачу, я плачу!» Дядюшка Эйс Кван отсылает его к Жирному Дьюи Сину, тот - к дядюшке Мину, Мин - к Чину, Чин - к Чену. Безумный спринт по опиумным притонам на Аламеда. Спейд здесь был, Спейд уже ушел. «Я плачу! Я плачу!» От подвала к подвалу, от врага к врагу. Дядюшка Дэнни Тао пригрозил ему дробовиком: Бад вырвал у него ствол, этим же стволом и съездил по зубам, но ответа - где Спейд - не добился. Да, он здесь был, уже ушел, где он, не знаем. Господи, еще один вдох опиума - и он упадет и сдохнет на месте или примется палить во всех вокруг. Что за ирония судьбы - искать в Чайнатауне человека по фамилии Кули! И так и не найти.
Бад позвонил в Бюро окружного прокурора, рассказал все, что удалось выяснить. Клерк на том конце провода, зевая, принял его сообщение, зевая, записал. На Стрип: «Ковбойские ритмы» на сцене, Спейда нет, его уже пару дней никто не видел. Джаз-клубы, ночные бары, рестораны - никаких следов Доннела Клайда Кули. Час ночи - черт, хватит, пора домой. Нет, домой нельзя - к Линн. Спросить, где же она была вчера ночью, потом рухнуть в постель и спать, спать, спать.
На обратном пути начинается гроза: ливень барабанит по крыше машины, лупит в стекла. Чтобы не уснуть за рулем, Бад считает проезжающие мимо машины. Красные огоньки вводят в транс. До Ноттингем-драйва добирается почти в беспамятстве; перед глазами все плывет, каждое движение дается с трудом.
Линн стоит на пороге, смотрит на дождь. Бад бросается к ней, она протягивает к нему руки, он обнимает ее - и чувствует, как ее близость придает ему силы.
Потом она отстраняется.
- Я за тебя волновался, - говорит Бад. - Звонил тебе всю прошлую ночь - потом такое началось, что было уже не до звонков.
- Что началось?
- Долгая история. Расскажу утром. Как ты…
Линн, коснувшись его губ:
- Рассказала кое-что о Пирсе. Ничего особенного - все это ты знаешь. А теперь вот смотрю на дождь и думаю: может быть, стоило рассказать больше?
- Что «больше»?
- Утром, милый. За завтраком ты расскажешь мне свою историю, а я тебе - свою.
Бад кладет руку на перила крыльца. Молния освещает лицо Линн, и он видит, что на щеках ее стынут слезы.
- Что случилось, родная? Эксли? Этот ублюдок тебя…
- Да, это Эксли меня расстроил. Но не так, как ты думаешь. Знаешь, я поняла, почему ты так его ненавидишь.
- О чем ты?
- Он - полная противоположность всему хорошему, что есть в тебе. И этим он очень похож на меня.
- Не понимаю.
- Сначала я его ненавидела, потому что он твой враг. Но теперь… Он помог мне многое понять о себе. И о Пирсе. Не тем, что говорил, - тем, как говорил. Я смотрела на него - и узнавала себя, узнавала то, во что превратил меня Пирс… Он сказал мне еще кое-что, и я вдруг поняла, что это меня не волнует.
Снова сверкает молния. На лице Линн - печаль, от которой у него сжимается сердце.
- Что он сказал?
- Что Джек Винсеннс на все готов, чтобы заполучить свое досье. Даже на убийство. И знаешь что, Бад? Я не хочу больше защищать Пирса. Мне все равно, что с ним станет.
- Что это Эксли так с тобой разоткровенничался?
Линн смеется.
- In vino veritas . Знаешь, милый, тебе уже тридцать девять, а я все жду, когда же ты устанешь быть тем, кто ты есть.
- Сегодня я устал как собака.
- Нет, я не об этом.
Бад включает свет на крыльце.
- Объясни, что произошло у вас с Эксли?
- Просто поговорили.
Макияж ее расплылся, тушь потекла от слез - впервые она кажется Баду некрасивой.
- О чем?
- Утром расскажу.
- Расскажи сейчас!
- Милый, я устала не меньше, чем ты.
Легкая полуулыбка, едва скользнувшая по губам, - по этой улыбке он понимает все.
- Ты с ним переспала?!
Линн отводит взгляд. Бад бьет ее - раз, другой, третий. Она не кричит, не прикрывается руками, молча смотрит на него - и он опускает руку, побежденный.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Отдел внутренних расследований битком набит.
Честер Йоркин, доставщик товара «Флер-де-Лис» - в камере № 1. Во второй и третьей - Пола Браун и Лоррейн Мальвази, шлюхи Пэтчетта: Ава Гарднер и Рита Хейворт. Ламар Хинтон, Бобби Индж, Крис Бергерон с сыном так и не найдены. Не идентифицирован и никто из натурщиков - Клекнер и Фиск всю ночь трудились над фотоальбомами из полицейских архивов. В камере № 4 - Шерон Костенца, настоящее имя Мэри Элис Мерц, фигура из показаний Винсеннса - женщина, заплатившая штраф за Кристину Бергерон и вызволившая из тюрьмы Бобби Инджа. В пятом номере - доктор Терри Лакс и его адвокат, знаменитый Джерри Гейслер.
Рэй Пинкер уже проверил всех на предмет антипентоталового допинга - ничего не обнаружил.
Двое офицеров охраняют вход в Отдел - когда ведется внутреннее расследование, посторонним здесь делать нечего.
Клекнер и Фиск, вооруженные копиями Винсеннсовых откровений и порножурналами, наседают на Мерц и псевдо-Аву. Йоркин, Лакс и фальшивая Рита ждут своей очереди.
Эд у себя в кабинете - сочиняет сценарий для Винсеннса. Не дает покоя одна мысль: если бы Линн Брэкен все рассказала Пэтчетту, он бы спрятал своих людей так, как спрятал Инджа и Бергеронов, - так, чтобы полиция их в жизни не нашла. Значит, Линн промолчала. Почему? Не сообразила, что грозит Пирсу, - или ведет какую-то свою игру?
Судя по всему, второе. Невозможно поверить, чтобы эта женщина чего-то «не сообразила»…
Черт, стоит закрыть глаза - и он видит ее лицо, чувствует ее запах.
Эд вырывает листок из блокнота, расчерчивает его линиями. Инес проверяет финансовые связи Пэтчетта с Дитерлингом и его отцом - при мысли об этом Эд морщится. Двое из ОВР ищут Уайта - главное, задержать и сломать этого мерзавца. Допросить Билли Дитерлинга и Тимми Валберна - осторожно и вежливо: оба - знаменитости, может выйти скандал. Связь с убийством Хадженса и пэтчетт/хадженсовскими планами шантажа: в квартире убитого не нашли досье на «Жетон Чести», что очень странно - известно, что Хадженс весьма интересовался сериалом и его создателями. У всей команды «Жетона Чести» алиби: пометка - проверить еще раз.
Новые линии - прямые, гнутые, изломанные. Целый лабиринт на листке бумаги. И добрая половина тропинок ведет к слову «шантаж».
За пределами лабиринта: Дадли Смит старается повесить дело на черных. Слухи: Тад Грин уходит в мае. Новым шефом детективов станет тот, кто раскроет дело «Ночной совы» - он или Смит. Если Уайт вернется, то, скорее всего, по приказу Дадли, как его лазутчик.
Входит Клекнер:
- Сэр, эта Мерц не желает сотрудничать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75