- Брехня все это!
- Вот и я думаю, что брехня. Нет, ты не пидор. Скорее уж это он пидор - он ведь женщин ненавидит. Небось, ему понравилось убивать тех женщин. А вот тебе нет, верно?
- Не убивали мы никаких женщин!
- Тайрон, где ты был вчера в три часа ночи?
Молчит.
- Тайрон. почему Сахарный Рэй спрятал машину?
Молчит.
- Тайрон, почему вы спрятали стволы, из которых стреляли в Гриффит-парке? У нас есть свидетель, он вас опознал.
Молчит, качая головой, и из его зажмуренных глаз текут слезы.
- Скажи, сынок, зачем Рэй сжег одежду, в которой вы были прошлой ночью?
Джонс уже рыдает в голос, по-собачьи подвывая.
- На ней была кровь, верно? Черт возьми, как не быть крови, вы же застрелили шестерых! Рэй спрятал все концу в воду. Это он избавился от стволов и машины, он придумал сжечь одежду. Главарем был он, верно? Он у вас всегда был главным, он говорил вам с Лероем, что делать, всегда, с тех самых пор как ты стал пидором в Казитасе, верно? Говори, сволочь!
- МЫ НИКОГО НЕ УБИВАЛИ! Я НЕ ПИДОР НИКАКОЙ!
Эд обходит стол, приближается к нему. Говорит медленно, раздумчиво.
- Знаешь, как мне кажется, все это было? Сахарный Рэй в вашей компании главный. Лидер. Лерой у него на побегушках. А ты - просто жирный клоун, над которым все смеются. Ты к ним прибился, чтобы почувствовать себя человеком, верно? А Сахарный Рэй тебя терпит, потому что ему нравится над тобой прикалываться. Вы с ним вместе сидели в Казитасе, потом вместе сеанса набирались. Сахарку нравилось подглядывать за девками, тебе - за парнями. И вам обоим нравилось смотреть на белых, потому что белые для цветного - запретный плод. И в ту ночь вы сели в шикарный «меркури» сорок девятого года, захватили с собой помповики, нажрались «красных дьяволов», которые вам продает Роланд Наваретте, и поехали в Голливуд, в город белых. Сахарок все тебя дразнил - говорил, что ты голубой. Ты отвечал: неправда, это только потому, что в колонии девок не было. А Сахарок говорит: докажи. Вы ехали и заглядывали в окна. Но время было уже позднее, белые задернули занавески и легли спать, а ты накачался наркотой и тебя просто распирало изнутри, хотелось сделать что-то такое - ты сам не понимал что. А потом вы подъехали к «Ночной сове». Заведение открыто, внутри одни белые… И тут ты не выдержал. Бедный Тайрон, бедный жирный педик Тайрон - он сорвался. Ты ведешь парней в «Ночную сову». Там шестеро: трое мужчин и три женщины. Вы запираете всех в подсобке, взламываете кассу, заставляете повара сказать вам код сейфа и все выгребаете оттуда. Вытряхиваете сумочки и бумажники, спрыскиваете руки женскими духами. И тут Сахарок говорит: «Эй, Тайрон, трахни вон ту бабу. Докажи, что ты не пидор». Но этого ты сделать не можешь. И тогда ты начинаешь стрелять, а следом за тобой и остальные, и тебе это нравится, потому что в этот миг ты перестаешь быть несчастным, жирным, черномазым, дрисливым пидором…
- НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
- Да! Где стволы, мразь? Или ты сознаешься и начнешь давать свидетельские показания, или отправишься в газовую камеру!
- Нет! Я никого не убивал!
Эд грохает кулаком по столу.
- Зачем вы избавились от машины?
Джонс мотает головой, разбрасывая вокруг капельки пота.
- Зачем сожгли одежду?
Молчит.
- Почему от вас несет духами?
Молчит.
- Сахарок и Лерой изнасиловали тех женщин?
- Нет!
- Вот как! Значит, вы их насиловали втроем?
- Мы никого не трогали! Нас там вообще не было!
- А где же вы были?
Молчит.
- Тайрон, где ты был прошлой ночью?
Джонс молча рыдает. Эд кладет руки ему на плечи.
- Сынок, ты знаешь, что будет, если ты не заговоришь? Если ты это сделал, признайся и спаси свою шкуру.
- Мы этого не делали! Мы никого не убивали! Нас вообще там не было!
- Нет, сынок, это вы и были.
- Нет!
- Вы были там, сынок, вы это сделали. Так что признавайся.
- Это не мы!
- А теперь успокойся. Вздохни поглубже. И выкладывай все.
Джонс лепечет что-то невнятное. Эд опускается на колени перед его стулом и весь обращается в слух.
Он различает: «Господи, пожалуйста, мне просто надоело целкой быть!» И еще: «Мы же не хотели ее убивать! Мы ее не убили, так что нас не казнят, правда?» И еще: «Если она не умрет, нас не отправят в газовую камеру, правда? Господи, пожалуйста, только бы она не умерла! Тогда и я не умру, потому что я не пидор!»
Дальше что-то про Иисуса, Отца небесного - но это Эд уже не слушает. Он бросается в комнату № 2.
Запахи пота и сигаретного дыма. Лерой Фонтейн - крупный, мускулистый - сидит закинув ноги на стол. Эд Говорит:
- Надеюсь, ты окажешься умнее своих дружков. Даже если вы убили ту женщину - это не то, что прикончить шестерых.
Фонтейн трогает разбитый нос - бинты закрывают пол лица.
- То, что в газетах пишут, - брехня.
Он прикрывает за собой дверь.
- Лерой, если в момент их смерти ты был с той женщиной, это твое спасение. Молись, чтоб так и было.
Молчание.
- Кто она такая? Шлюха?
Молчание.
- Вы ее убили?
Молчание.
- Хотели помочь Тайрону целину вспахать, потом увлеклись… Я прав?
Молчание.
- Лерой, даже если вы ее убили и она цветная, ты можешь просить о помиловании. Даже если она белая, у тебя еще остается шанс. Но пока что все улики указывают, что ты был в «Ночной сове». И если не докажешь, что ты пакостил где-то в другом месте, тебе пришьют то, чем пишут в газетах. Понимашь, что это значит?
Фонтейн молчит, вертя в руках спичечный коробок.
- Если вы ее похитили, но она еще жива, вышака избежите. Под закон Линдберга это не подпадает . - Это, конечно, ложь.
Молчание.
- Лерой, где стволы и тачка?
Молчание.
- Лерой, она еще жива?
Фонтейн усмехается, и от этой усмешки по спине у Эда проходит холодок.
- Если она жива, она - твое алиби. Не буду тебя обманывать, ничего особо хорошего тебя не ждет. Нападение, похищение, изнасилование - статьи серьезные. Но если ты докажешь, что непричастен к делу «Ночной совы», то сбережешь нам много времени, и окружной прокурор будет тебе благодарен. Не надо запираться, Лерой. Помоги нам, помоги себе.
Молчание.
- Лерой, подумай сам. Вы похитили женщину, угрожая ей оружием. От машины пришлось избавиться, потоку что на обивке была ее кровь. Видимо, она запачкала кровью и ваши шмотки, так что их пришлось сжечь. Вы вылили на себя ее духи. Зачем спрятали стволы, я не совсем понимаю, видимо, боялись, что она может их опознать. Сынок, если эта женщина жива, она - твой единственный шанс.
- Я так думаю, что жива, - говорит Фонтейн.
Эд садится.
- Ты думаешь?
- Ну да.
- Кто она такая? Где она?
Молчит.
- Цветная?
- Мексиканка.
- Как ее зовут?
- Не знаю. Чистенькая такая сучка, вроде как из колледжа.
- Где вы на нее напали?
- Не знаю… в Истсайде.
- Куда вы ее затащили?
- Не знаю… заброшенный дом где-то в Данкерке.
- Где тачка и стволы?
- Не знаю… Сахарок о них позаботился.
- Если вы ее не убивали, зачем Коутс спрятал стволы?
Молчит.
- Зачем, Лерой?
Молчит.
- Зачем? Скажи мне, сынок.
Молчит.
Эд ударяет по столу:
- Говори, придурок!
Фонтейн грохает по столу еще сильнее.
- Это все Сахарок! Он стволы ей в пизду совал! А потом сказал, что теперь от них надо избавиться!
Эд прикрывает глаза.
- Где она сейчас?
Молчит.
- Вы оставили ее в том доме?
Молчит.
Эд открывает глаза.
- Оставили где-то еще?
Молчит.
Внезапная мысль. Когда их взяли, наличных у них не нашли. Может, они припрятали деньги, когда Сахарок жег одежду?
- Лерой, что вы с ней сделали? Кому-то продали? С друзьями поделились?
- Мы… ну, мы ее сначала по кругу пустили. А потом отвезли к знакомым ребятам.
- В Голливуд?
- Мы не стреляли в тех белых!
- Докажи, Лерой. Где вы были в три часа ночи?
- Не скажу!
Эд хлопает ладонью по столу.
- Значит, отправишься в газовую камеру за дело «Ночной совы»!
- Мы этого не делали!
- Кому вы отдали девушку?
Молчит.
- Где она сейчас?
Молчит.
- Ты что, боишься? Где ты ее оставил? С кем? Ты ведь где-то ее оставил? Пойми, Лерой, эта девушка - твой единственный шанс выжить! Иначе сдохнешь на хрен!
- Блин, меня Сахарок убьет, если скажу!
- Лерой, где она?
Молчит.
- Лерой, если дашь показания, выйдешь на свободу гораздо раньше Сахарка и Тайрона.
Молчит.
- Лерой, я тебе обеспечу отдельную камеру. Никто до тебя не доберется.
Молчит.
- Расскажи мне все как есть, сынок. Я здесь - твой единственный друг.
Молчит.
- Лерой, ты боишься человека, у которого оставил девушку?
Молчит.
- Послушай, сынок, может, он и страшный тип, но газовая камера страшнее. Скажи, где девушка.
В этот миг с грохотом распахивается дверь. В комнату влетает Бад Уайт, хватает Фонтейна, шваркает о стену. Эд застывает на месте.
Уайт выхватывает свой 38-й, крутит барабан, высыпает на пол патроны. Фонтейн дрожит крупной дрожью; Эд не может шевельнуться. Оставив одну пулю, Уайт захлопывает барабан и сует дуло револьвера Фонтейну меж зубов.
- Один из шести. Где женщина?
Фонтейн трясется и молчит. Бад дважды щелкает курком - выстрела нет. Фонтейн начинает сползать на пол. Бад убирает револьвер, хватает его за волосы:
- Где женщина?
Эд все не может двинуться с места. Бад снова хватает револьвер, щелкает еще раз - снова пусто. Фонтейн, с безумными глазами:
- С-с-сильвестр Ф-фитч, один-ноль-девять, Авалон, серый дом на углу, только, пожалуйста, не убивайте меня, не надо, не…
Уайт вылетает за дверь.
Фонтейн оседает на пол. Он в обмороке.
В коридоре шум. Эд пытается встать - и понимает, что ноги ему не повинуются.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
По городу мчится колонна из четырех машин: две черно-белые, две без опознавательных знаков. Надсадный вой сирен слышен за милю. Вверх по набережной - до серого дома на углу.
За рулем в переднем автомобиле Дадли Смит, рядом - Бад с дробовиком. Перед домом разделяются: черно-белые - на аллею, вторая, без опознавательных знаков, с Майком Брюнингом и Диком Карлайлом, останавливается на улице. Майк и Дик расчехляют винтовки, берут дверь на прицел.
- Босс, он мой, - говорит Бад. Дадли подмигивает:
- Действуй, сынок.
Бад обходит дом, перепрыгивает через забор. Крыльцо, Дверь с проволочной сеткой, заперта на крючок. Бад поддевает крючок перочинным ножом, входит на цыпочках.
Темные очертания: стиральная машина, дверь-жалюзи - сквозь щели сочатся полоски слабого света.
Бад толкнул дверь - не заперта. Выход в коридор, свет - из двух приоткрытых комнат. Ковер на полу и музыка обеспечат ему прикрытие. На цыпочках Бад приближается к первой двери, осторожно заглядывает внутрь.
На кровати распростерта обнаженная женщина - привязана галстуками за руки и за ноги, еще один галстук во рту. Следующую дверь Бад распахивает ногой.
Голый жирный мулат перед телевизором жрет рисовые хлопья «Келлог». Завидев Бада, роняет ложку, поднимает руки:
- Сдаюсь, сэр, мне неприятности с полицией ни к чему…
Бад стреляет ему в лицо, потом достает запасной пистолет и делает несколько выстрелов с того места, где только что стоял мулат.
Мулат мешком валится на пол. Из дыры, оставленной пулей Бада, сочится кровь. Бад сует запасной пистолет в руку мертвеца. Входная дверь уже трещит под ударами полицейских. Бад опрокидывает на тело мулата хлопья и набирает номер скорой помощи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Карен заснула, утомленная ссорой. Джек не спит и смотрит на нее.
Все началось из-за снимка в газете: Джек Победитель и Кэл Дентон тащат за шкирки троих цветных ублюдков - подозреваемых по делу «Ночной совы». У ниггеров расквашены физиономии. Карен сказала, что все это напоминает дело парней из Скоттсборо . Не думала она, что Джек способен избить до полусмерти человека, вина которого не установлена. Джек ответил:
- Черт возьми, да он им жизнь спас. Знал бы, что они похитили и всю ночь насиловали мексиканскую девушку, - позволил бы Дентону их прикончить.
Слово за слово - и они поссорились.
Теперь Карен спит к нему спиной, сжавшись в комочек, словно запуганный зверек, даже во сне ждущий пинка. Джек одевается и смотрит на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75