- Вы ведь даже не чувствуете пентотала, верно?
- Чувствую себя так, словно выпила четыре порции мартини. А от четырех мартини в голове у меня только проясняется.
- Пэтчетт прислал вас сюда без адвоката, чтобы выиграть время. Он знает, что вы должны дать показания по делу «Ночной совы», и знает, что он в этом деле, по меньшей мере, важный свидетель. Лично я не думаю, что он убийца. Но о разнообразных делах и делишках Пэтчетта мне тоже многое известно. Так что надеюсь на ваше сотрудничество - этим вы поможете не только себе, но и ему.
Линн, с улыбкой:
- Бад мне говорил, что вы очень умны.
- А что он еще говорил?
- Что вы человек слабый и не прощаете тем, кто догадывается о вашей слабости. Что всю жизнь стремитесь превзойти своего отца.
Ладно, пропустим.
- Вернемся к моему уму и к моим догадкам. Пэтчетт - фармацевт. Это еще необходимо проверить, но я на сто процентов уверен, что он работал под руководством Франца Энгелклинга, фармаколога, разрабатывавшего антипсихотические средства - например, подобное тому, что ввел вам Пэтчетт, чтобы вы могли сопротивляться действию пентотала. У Энгелклинга было двое сыновей: несколько недель назад они оба были убиты в Северной Калифорнии. Во время расследования «Ночной совы» эти двое сделали заявление, в котором упоминался, в частности, цитирую: «сладкий папик», под началом у которого находятся, цитирую: «высококлассные девушки по вызову». Очевидно, это Пэтчетт, и очевидна связь Пэтчетта с торговцем порнографией по имени Дюк Каткарт, предположительно убитым в «Ночной сове». Очевидно, Пэтчетт замешан в этом деле, а вы помогаете ему избежать неприятностей.
Линн, закуривая:
- Вы и в самом деле очень умны.
- Да. А еще я хороший детектив - даже если приходится иметь дело с уликами пятилетней давности. Я знаю, что Пэтчетт планировал заняться шантажом вместе с Хадженсом, знаю, как вы сжигали досье в лесу. Я читал признание Винсеннса и знаю все о делах Пэтчетта, в том числе и о «Флер-де-Лис».
- Значит, вы знаете, что у Пэтчетта есть информация, которая может погубить Винсеннса?
- Да. Но мы с окружным прокурором готовы скрыть эту информацию в интересах сохранения репутации полиции Лос-Анджелеса.
Линн заметно нервничает: роняет сигарету, теребит в руках зажигалку. Эд продолжает:
- Эту игру вам с Пэтчеттом не выиграть. У меня двенадцать дней, чтобы выбраться из этой передряги. Если мне это не удастся, я наверстаю свое на побочных обвинениях. А Пэтчетту их можно предъявить по меньшей мере дюжину. Поверьте, если я не раскрою это дело, то сделаю все, абсолютно все, чтобы остаться на коне!
Линн смотрит на него, широко раскрыв глаза. Эд отвечает ей злобным взглядом.
- Пэтчетт вас сделал, верно? Кем вы были до встречи с ним? Уличная девчонка из провинциальной глухомани.
Пэтчетт научил вас одеваться, научил говорить, научил думать. Не спорю, результаты впечатляющие. Но у меня двенадцать дней, чтобы вытащить свою жизнь из дерьма, и, если мне это не удастся, я отыграюсь на Пэтчетте и на вас!
Линн нажимает кнопку магнитофона.
- Шлюха Пирса Пэтчетта дает показания. Вас я не боюсь, а Бада Уайта люблю - сейчас люблю больше, чем когда-либо. Я счастлива, что он сумел скрыть улики и перехитрить вас, и рада, что вы оказались глупцом и не смогли оценить его по достоинству. Прежде я ревновала его к Инес Сото, но теперь рада, что эта бедная девушка сумела выбрать из вас двоих настоящего мужчину!
Эд нажимает кнопки «стереть», «стоп», «старт»:
- У нас еще шестьдесят семь часов, и в следующий раз я не буду с вами любезничать!
В дверях появляется Клекнер с папкой:
- Капитан, Винсеннс привез эту женщину, Леффертс. Сейчас они просматривают фотографии. Винсеннс хотел, чтобы вы взглянули вот на это.
Эд выходит. В толстой папке - глянцевые порножурналы.
Верхние номера - красивые парни и девушки в красочных костюмах предаются изощренному распутству. У некоторых головы вырезаны, а затем вклеены на место - Джек пытался опознать натурщиков. Фотографии - настоящие произведения искусства, они и привлекают, и отталкивают - все, как рассказывал Мусорщик.
Нижние журналы - со строгими черными обложками. Изуродованные тела, потоки чернильной крови. Верно: вот этот распростертый на ковре парень с оторванными руками и ногами - точь-в-точь Хадженс.
Хадженса убил тот, кто делал эти фотографии.
Эд открывает последний выпуск - и застывает как вкопанный.
Хорошенький мальчик, обнаженный, с оторванными руками - из ран двумя ручьями струится чернильная кровь. Знакомое зрелище, слишком знакомое - но не по делу Хадженса. Эд торопливо листает журнал - натыкается на сфальцованную вклейку: расчлененные дети, мальчики и девочки, причудливые кровавые завитки на белом фоне…
ОН ЗНАЕТ, ЧТО ЭТО.
Эд бросается вниз, в архив Отдела убийств, находит ящик: «1934». «Атертон, Лорен, множественные судимости». Три толстые папки: снимки, сделанные самим доктором Франкенштейном.
Дети сразу после расчленения.
Руки и ноги отделены от тел.
Изуродованные трупы на белой вощеной бумаге.
Потоки крови - красное на белом. Причудливые кровавые узоры - палец макали в кровь и обводили по контуру. Все как у Хадженса. Все как на порнографических картинках.
Эд захлопывает ящик, в спешке прищемив себе пальцы. Выбегает из здания, садится в машину и, включив мигалку, мчится в Хенкок-парк.
* * *
В особняке у Престона Эксли вечеринка: на стоянке полно машин, из розового сада позади дома доносится музыка. Эд входит в гостиную - и останавливается, пораженный.
Книжные шкафы его матери исчезли. На их месте - огромный макет: вся Южная Калифорния из папье-маше. Города, связывающие их дороги, стрелки по периметру - указания на то, где пройдут сверхсовременные шоссе Престона Эксли.
Макет прекрасен - вид его заставляет Эда на миг забыть о глянцевой грязи. Корабли в порту Сан-Педро, горы Сан-Габриэль, даже крошечные автомобили на асфальте… Зримый триумф Престона Эксли.
Эд берет крошечную машинку, ведет ее от океана к холмам. За спиной - голос отца:
- Я думал, ты сейчас работаешь в Южном Централе.
Эд оборачивается:
- Что?
Престон, с улыбкой:
- Разве тебе не нужно оправдаться перед журналистами?
Очарование развеяно - перед глазами вновь встают снимки Атертона.
- Извини, отец, не понимаю, о чем ты.
Престон смеется:
- Мы в последнее время так редко видимся, что забываем о вежливости.
- Отец, я…
- Прости. Я имел в виду сегодняшнее интервью Дадли Смита в «Геральд». Он говорит, что новое расследование будет сосредоточено на Южном городе, что вы ищете другую банду грабителей-негров.
- Нет, не совсем.
Престон кладет руку ему на плечо.
- Эдмунд, мне не нравится, как ты выглядишь. Вид у тебя испуганный. Ты сейчас совсем не похож на полисмена. И сюда пришел явно не для того, чтобы поздравить меня с окончанием строительства.
Теплая, надежная рука у него на плече.
- Отец, кто, кроме полицейских, работавших над делом Атертона, видел фотографии его жертв?
- Теперь моя очередь воскликнуть: «Что?» Ты о тех фотографиях, что подшиты к делу? Что я много лет назад показывал тебе и Томасу?
- Да.
- О чем ты говоришь, сынок?
- Это улики, и улики закрытые, их никогда не демонстрировали ни публике, ни прессе. А теперь объясни…
- Отец, мы выяснили, что «Ночная сова» связана с еще несколькими серьезными преступлениями и негры к этому никакого отношения не имеют. Одно из этих преступлений…
- Эдмунд, ты меня удивляешь. Объясни улики так, как я тебя учил! У меня тоже бывали такие дела…
- Таких дел ни у кого еще не было! Я лучший детектив в полиции Лос-Анджелеса, отец, я лучше тебя, и у меня никогда еще не было такого дела!
Престон опускает ему на плечи обе руки. Теперь Эд не чувствует ни тепла, ни надежности - только тяжесть. Плечи немеют.
- Прости, но это правда. Я обнаружил, что одно убийство пятилетней давности непосредственно связано с «Ночной совой». Убитый был изуродован точно так же, как жертвы Лорена Атертона. И точно такие же увечья, только фальшивые - подрисованные красными чернилами, - я обнаружил на порнографических снимках, также связанных с делом «Ночной совы». А это может означать одно из двух: либо кто-то видел фотографии Атертона и позаимствовал идею у него, либо в тридцать четвертом ты отправил в газовую камеру не того человека.
Престон, совершенно спокойно:
- В виновности Лорена Атертона сомневаться невозможно. Он во всем признался, его уличили свидетели. Фотографии видели вы с Томасом, больше никто. Не думаю, что они вообще когда-нибудь покидали архив Отдела убийств. Если оставить предположение, что убийца - полицейский (что мне кажется чепухой), остается предположить, что Атертон показывал кому-то фотографии до ареста. Ты, Эдмунд, прославился убийством троих невиновных, но я такой ошибки не совершал. И думай, прежде чем повышать голос на отца.
Эд отступает, задевает модель - секция фривея падает на пол.
- Прости, отец. Я устал соревноваться с тобой, устал доказывать тебе, что я не хуже Томаса. Теперь я хочу попросить у тебя помощи. Отец, все ли я знаю о деле Атертона?
- Извинения принимаются. Да, Эдмунд, ты знаешь все, что нужно знать. Мы с Артом столько раз рассказывали тебе об этом деле на наших «семинарах», что, думаю, ты изучил его не хуже меня.
- У Атертона были друзья? Знакомые?
Престон качает головой.
- Нет, нет и нет. Типичный психопат-одиночка.
Глубоко вздохнув:
- Мне нужно поговорить с Рэем Дитерлингом.
- Зачем? Потому что от рук Атертона погиб ребенок, снимавшийся в ею фильмах?
- Нет. Потому что один из свидетелей по делу «Ночной совы», как выяснилось, знаком с Дитерлингом.
- И давно они познакомились?
- Около тридцати лет назад.
- Как зовут этого человека?
- Пирс Пэтчетт.
Престон, пожав плечами:
- Никогда о нем не слышал. И мне не хотелось бы, чтобы ты беспокоил Рэймонда расспросами. Знакомство тридцатилетней давности - не причина тревожить человека, занимающего такое положение, как Рэй Дитерлинг. Если хочешь, я спрошу Рэя об этом человеке и передам тебе его ответ. Этого достаточно?
Эд смотрит на макет. Огромный Лос-Анджелес, словно паутиной опутанный со всех сторон дорогами Престона
Эксли, - эта картина завораживает. Руки отца на плечах снова становятся мягкими, ласковыми:
- Сын, ты давно и полностью заслужил мое уважение. Сейчас тебе порядком достается, но держишься ты достойно. Однако подумай вот о чем. Именно дело «Ночной совы» дало стартовый толчок твоей карьере, именно пересмотр дела «Ночной совы» поможет тебе не скатиться вниз. Побочные преступления, как бы интересны они ни были сами по себе, могут отвлечь тебя от твоей главной задачи и, следовательно, разрушить твою карьеру. Пожалуйста, помни об этом.
Эд накрывает руки отца своими.
- Помню, отец. Но еще я помню об абсолютной справедливости.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
Оба места преступления - типография и квартира по соседству - опечатаны. Шериф округа Марин, толстяк по фамилии Хэтчер, помалкивает. Местный эксперт трещит без умолку.
Место преступления № 1: задняя комната в типографии «Быстрый Боб». Слушая эксперта, Бад не сводит глаз с Дада. Вспоминает его рассказ: «Ты его чуть не убил, и нам пришлось тебя оттаскивать. Извини, что били по голове - иначе с тобой было не справиться. А Хинтон, как выяснилось, связан с очень серьезными людьми… Но я тебе обо всем расскажу в свое время».
Настаивать Бад не стал - он ведь не знает, что о нем известно Даду.
Линн сейчас на допросе.
Эксли дал ему оплеуху, и Бад не смог ответить. Эксперт указывает на опрокинутые полки: - Как вы видели, в передней комнате все в порядке, там преступник ничего не тронул. Здесь мы нашли сигаретные окурки двух марок - по-видимому, братья Энгелклинги заработались допоздна. Предположим, что преступник вскрыл отмычкой входную дверь, прокрался сюда и застал Энгелклингов врасплох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75