Он старше Артура, светский человек до
мозга костей, интереснейший собеседник, много поездивший и
повидавший на своем веку, к тому же человек исключительно
привлекательной внешности. Но все же, думая о нем спокойно,
отвлекаясь от его личного обаяния и вспоминая его циничные
высказывания и взгляды, я сознавал, что сэру Джорджу нельзя
доверять.
Так думал не только я - того же взгляда придерживалась и
Мэри, обладающая тонкой женской интуицией.
Теперь остается рассказать лишь о Мэри, моей племяннице.
Когда лет пять тому назад умер брат и она осталась одна на всем
свете, я взял ее к себе. С тех пор она для меня словно родная
дочь. Мэри - солнечный луч в моем доме - такая ласковая,
чуткая, милая, какой только может быть женщина, и к тому же
превосходная хозяйка. Мэри - моя правая рука, я не могу себе
представить, что я делал бы без нее. И только в одном она шла
против моей воли. Мой сын Артур любит ее и дважды просил ее
руки, но она каждый раз отказывала ему. Я глубоко убежден, что
если хоть кто-нибудь способен направить моего сына на путь
истинный, так это только она. Брак с ней мог бы изменить всю
его жизнь... но сейчас, увы, слишком поздно. Все погибло!
Ну вот, мистер Холмс, теперь вы знаете людей, которые
живут под моей крышей, и я продолжу свою печальную повесть.
Когда в тот вечер после обеда мы пили кофе в гостиной, я
рассказал Артуру и Мэри, какое сокровище находится у нас в
доме. Я, конечно, не назвал имени клиента. Люси Парр,
подававшая нам кофе, к тому времени уже вышла из комнаты. Я
твердо уверен в этом, хотя не берусь утверждать, что дверь за
ней была плотно закрыта. Мэри и Артур, заинтригованные моим
рассказом, хотели посмотреть знаменитую диадему, но я почел за
благо не прикасаться к ней.
- Куда же ты ее положил? - спросил Артур.
- В бюро.
- Будем надеяться, что сегодня ночью к нам не вломятся
грабители, - сказал он.
- Бюро заперто на ключ, - возразил я.
- Пустяки! К нему подойдет любой ключ. В детстве я сам
открывал его ключом от буфета.
Он часто нес всякий вздор, и я не придал значения его
словам. После кофе Артур с мрачным видом последовал в мою
комнату.
- Послушай, папа, - сказал он, опустив глаза. - Не мог
бы ты одолжить мне двести фунтов?
- Ни в коем случае, - ответил я резко. - Я и так
слишком распустил тебя в денежных делах.
- Да, ты всегда щедр, - сказал он. - Но сейчас мне
крайне нужна эта сумма, иначе я не смогу показаться в клубе.
- Тем лучше! - воскликнул я.
- Но меня же могут посчитать за нечестного человека! Я не
вынесу такого позора. Так или иначе я должен достать деньги.
Если ты не дашь мне двести фунтов, я буду вынужден раздобыть их
иным способом.
Я возмутился: за последний месяц он третий раз обращался
ко мне с подобной просьбой.
- Ты не получишь ни фартинга! - закричал я.
Он поклонился и вышел из комнаты, не сказав ни слова.
После ухода Артура я заглянул в бюро, убедился, что
драгоценность на месте, и снова запер его на ключ.
Затем я решил обойти комнаты и посмотреть, все ли в
порядке. Обычно эту обязанность берет на себя Мэри, но сегодня
я решил, что лучше сделать это самому. Спускаясь с лестницы, я
увидел свою племянницу - она закрывала окно в гостиной.
- Скажите, папа, вы разрешили Люси отлучиться? - Мне
показалось, что Мэри немножко встревожена. - Об этом и речи не
было.
- Она только что вошла через черный ход. Думаю, что она
выходила к калитке повидаться с кем-нибудь. Мне кажется, это ни
к чему, и пора это прекратить.
- Непременно поговори с ней завтра, или, если хочешь, я
сам это сделаю. Ты проверила, все хорошо заперто?
- Да, папа.
- Тогда спокойной ночи, дитя мое. - Я поцеловал ее
отправился к себе в спальню и вскоре уснул.
- Я подробно говорю обо всем, что может иметь хоть
какое-нибудь отношение к делу, мистер Холмс. Но, если что-либо
покажется вам неясным, спрашивайте, не стесняйтесь.
- Нет, нет, вы рассказываете вполне ясно, - ответил
Холмс.
- Сейчас я перехожу к той части рассказа, которую хотел
бы изложить особенно детально. Обычно я сплю не очень крепко, а
беспокойство в тот раз отнюдь не способствовало крепкому сну.
Около двух часов ночи я проснулся от какого-то слабого шума.
Шум прекратился прежде, чем я сообразил, в чем дело, но у меня
создалось впечатление, что где-то осторожно закрыли окно. Я
весь обратился в слух. Вдруг до меня донеслись легкие шаги в
комнате рядом с моей спальней. Я выскользнул из постели и,
дрожа от страха, выглянул за дверь.
- Артур! - закричал я. - Негодяй! Вор! Как ты посмел
притронуться к диадеме!
Газ был притушен, и при его свете я увидел своего
несчастного сына - на нем была только рубашка и брюки. Он
стоял около газовой горелки и держал в руках диадему. Мне
показалось, что он старался согнуть ее или сломать. Услышав
меня, Артур выронил диадему и повернулся ко мне, бледный как
смерть. Я схватил сокровище: не хватало золотого зубца с тремя
бериллами.
- Подлец! - закричал я вне себя от ярости. - Сломать
такую вещь! Ты обесчестил меня, понимаешь? Куда ты дел камни,
которые украл?
- Украл? - попятился он.
- Да, украл! Ты вор! - кричал я, тряся его за плечи.
- Нет, не может быть, ничего не могло пропасть! -
бормотал он.
- Тут недостает трех камней. Где они? Ты, оказывается, не
только вор, но и лжец! Я же видел, как ты пытался отломить еще
кусок.
- Хватит! Я больше не намерен терпеть оскорбления, -
холодно сказал Артур. - Ты не услышишь от меня ни слова. Утром
я ухожу из дому и буду сам устраиваться в жизни.
- Ты уйдешь из моего дома только в сопровождении полиции!
- кричал я, обезумев от горя и гнева. - Я хочу знать все,
абсолютно все!
- Я не скажу ни слова! - неожиданно взорвался он. -
Если ты считаешь нужным вызвать полицию - пожалуйста, пусть
ищут!
Я кричал так, что поднял на ноги весь дом. Мэри первой
вбежала в комнату. Увидев диадему и растерянного Артура, она
все поняла и, вскрикнув, упала без чувств. Я послал горничную
за полицией. Когда прибыли полицейский инспектор и констебль,
Артур, мрачно стоявший со скрещенными руками, спросил меня,
неужели я действительно собираюсь предъявить ему обвинение в
воровстве. Я ответил, что это дело отнюдь не частное, что
диадема - собственность нации и что я твердо решил дать делу
законный ход.
- Но ты по крайней мере не дашь им арестовать меня сейчас
же, - сказал он. - Во имя наших общих интересов разреши мне
отлучиться из дому хотя бы на пять минут.
- Для того, чтобы ты скрылся или получше припрятал
краденое? - воскликнул я.
Я понимал весь ужас своего положения и заклинал его
подумать о том, что на карту поставлено не только мое имя, но и
честь гораздо более высокого лица, что исчезновение бериллов
вызовет огромный скандал, который потрясет всю нацию. Всего
можно избежать, если только он скажет, что он сделал с тремя
камнями.
- Пойми, - говорил я. - Ты задержан на месте
преступления. Признание не усугубит твою вину. Напротив, если
ты вернешь бериллы, то поможешь исправить создавшееся положение
и тебя простят.
- Приберегите свое прощение для тех, кто в нем нуждается,
- сказал он высокомерно и отвернулся.
Я видел, что он крайне ожесточен, и понял, что дальнейшие
уговоры бесполезны. Оставался один выход. Я пригласил
инспектора, и тот взял Артура под стражу.
Полицейские немедленно обыскали Артура и его комнату,
обшарили каждый закоулок в доме, но обнаружить драгоценные
камни не удалось, а негодный мальчишка не раскрывал рта,
несмотря на наши увещевания и угрозы. Сегодня утром его
отправили в тюрьму. А я, закончив формальности, поспешил к вам.
Умоляю вас применить все свое искусство, чтобы раскрыть это
дело. В полиции мне откровенно сказали, что в настоящее время
вряд ли смогут чем-нибудь помочь мне. Я не остановлюсь ни перед
какими расходами. Я уже предложил вознаграждение в тысячу
фунтов... Боже! Что же мне делать? Я потерял честь, состояние и
сына в одну ночь... О, что мне делать?!
Он схватился за голову и, раскачиваясь из стороны в
сторону, бормотал, как ребенок, который не в состоянии выразить
свое горе.
Несколько минут Холмс сидел молча, нахмурив брови и
устремив взгляд на огонь в камине.
- У вас часто бывают гости? - спросил он.
- Нет, у нас никого не бывает, иногда разве придет
компаньон с женой да изредка кто-либо из друзей Артура. Недавно
к нам несколько раз заглядывал сэр Джордж Бэрнвелл. Больше
никого.
- А вы сами часто бываете в обществе?
- Артур - часто. А мы с Мэри всегда дома. Мы оба
домоседы.
- Это необычно для молодой девушки.
- Она не очень общительная и к тому же не такая уж юная.
Ей двадцать четыре года.
- Вы говорите, что случившееся явилось для нее ударом?
- О да! Она потрясена больше меня.
- А у вас не появлялось сомнения в виновности Артура?
- Какие же могут быть сомнения, когда я собственными
глазами видел диадему в руках у Артура?
- Я не считаю это решающим доказательством вины. Скажите,
кроме отломанного зубца, были какие-нибудь еще повреждения на
диадеме?
- Она была погнута.
- А вам не приходила мысль, что ваш сын просто пытался
распрямить ее?
- Что вы! Я понимаю, вы хотите оправдать его в моих
глазах. Но это невозможно. Что он делал в моей комнате? Если он
не имел преступных намерений, отчего он молчит?
- Все это верно. Но, с другой стороны, если он виновен,
то почему бы ему не попытаться придумать какую-нибудь версию в
свое оправдание? То обстоятельство, что он не хочет говорить,
по-моему, исключает оба предположения. И вообще тут есть
несколько неясных деталей. Что думает полиция о шуме, который
вас разбудил?
- Они считают, что Артур, выходя из спальни, неосторожно
стукнул дверью.
- Очень похоже! Человек, идущий на преступление, хлопает
дверью, чтобы разбудить весь дом! А что они думают по поводу
исчезнувших камней?
- Они и сейчас еще простукивают стены и обследуют мебель.
- А они не пытались искать вне дома?
- Они проявили исключительную энергию. Они прочесали весь
сад.
- Ну, дорогой мистер Холдер, - сказал Холмс, - разве не
очевидно, что все гораздо сложнее, чем предполагаете вы и
полиция? Вы считаете дело ясным, а с моей точки зрения это
очень запутанная история. Судите сами, по-вашему, ход событий
таков: Артур поднимается с постели, пробирается с большим
риском в ту комнату, открывает бюро и достает диадему,
отламывает с большим трудом зубец, выходит и где-то прячет три
берилла из тридцати девяти, причем с такой ловкостью, что никто
не может их разыскать, затем вновь возвращается в вашу комнату,
подвергая себя огромному риску: ведь его могут застать там.
Неужели такая версия в самом деле кажется вам правдоподобной?
- Но тогда я ума не приложу, что могло случиться! -
воскликнул банкир в отчаянии. - Если он не имел дурных
намерений, почему он молчит?
- А вот это уже наше дело - разгадать загадку, -
ответил Холмс. - Теперь, мистер Холдер, мы отправимся вместе с
вами в Стритем и потратим часок-другой, чтобы на месте
познакомиться с кое-какими обстоятельствами.
Мой друг настоял, чтобы я сопровождал его. И я охотно
согласился: эта странная история вызвала у меня предельное
любопытство и глубокую симпатию к несчастному мистеру Холдеру.
Говоря откровенно, виновность Артура казалась мне, как и нашему
клиенту, совершенно бесспорной, и все же я верил в чутье
Холмса:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206