Лишь бы он был в
добром расположении духа, и все обойдется.
- Смотрите, вон он! - испуганно шепнул Беннет, и мы
увидели из-за ветвей, как в дверях дома показалась высокая,
осанистая фигура. Профессор стоял, чуть подавшись вперед,
покачивая руками прямо перед собой, и озирался по сторонам,
поворачивая голову то вправо, то влево. Его секретарь, помахав
нам на прощание рукой, исчез за деревьями, и вскоре мы увидели,
как он подошел к своему шефу и оба направились в дом, горячо,
можно сказать, даже ожесточенно, обсуждая что-то.
- Видимо, почтенный джентльмен смекнул что к чему, -
говорил Холмс по дороге в гостиницу. - От этой короткой
встречи у меня осталось впечатление, что он человек на редкость
ясного и логического ума. Вспыльчив, как порох, не спорю, а
впрочем, его можно понять: поневоле вспылишь, если к тебе
приставили сыщиков, причем, как ты подозреваешь, не кто иной,
как твои собственные домочадцы. Боюсь, нашему Беннету сейчас
приходится несладко.
По пути Холмс завернул на почту, чтобы отправить кому-то
телеграмму. Ответ пришел вечером, и Холмс протянул его мне.
"Был на Коммершл-роуд, видел Дорака. Пожилой чех, очень
учтив. Владелец большого универсального магазина.
Мерсер".
- Мерсера при вас еще не было, - объяснил Холмс. - Я
ему поручаю всякую черновую работу. Важно было разузнать
кое-что про человека, с которым у нашего профессора такая
секретная переписка. Он чех - тут есть связь с поездкой в
Прагу.
- Слава Богу, наконец у чего-то с чем-то обнаружилась
связь, - сказал я. - Пока что, кажется, перед нами целый
набор необъяснимых событий, не имеющих ни малейшего отношения
друг к другу. Каким образом, например, можно связать злобный
нрав овчарки с поездкой в Чехию или то и другое - с человеком,
который ночами разгуливает по коридору на четвереньках? А самое
необъяснимое - эти ваши даты.
Холмс усмехнулся и потер руки. Замечу, кстати, что этот
разговор происходил в старинном холле гостиницы "Шахматная
Доска" за бутылкой знаменитого портвейна, о котором давеча
вспоминал мой друг.
- Ну что ж, тогда давайте и поговорим прежде всего об
этих датах, - произнес он, сомкнув кончики пальцев с видом
учителя, который обращается к классу. - Из дневника этого
милого молодого человека явствует, что нелады с профессором
начались второго июля и с тех пор - насколько я помню, с
одним-единственным исключением - повторяются через каждые
девять дней. Вот и последний приступ, тот, что случился в
пятницу, падает на третье сентября, а предпоследний - на
двадцать шестое августа. Ясно, что о простом совпадении речи
быть не может.
Я был вынужден согласиться.
- А потому условимся исходить из того, что каждый девятый
день профессор принимает какое-то средство, оказывающее
кратковременное, но очень сильное действие. Под его влиянием
природная несдержанность профессора усугубляется. Рекомендовали
ему это снадобье, когда он был в Праге, теперь же снабжают им
через посредника-чеха из Лондона. Все сходится, Уотсон!
- Ну, а собака, а лицо в окне, а человек на четвереньках?
- Ничего-ничего, лиха беда - начало. Не думаю, чтобы до
вторника произошло что-нибудь новое. А пока что нам остается не
терять связь с нашим другом Беннетом и вкушать тихие радости
этого прелестного городка.
Утром к нам заглянул мистер Беннет, чтобы сообщить
последние новости. Как и предполагав Холмс, ему пришлось
довольно туго. Профессор, хоть и не обвиняя его прямо в том,
что это он подстроил наш визит, разговаривал с ним крайне
грубо, неприязненно и явно был глубоко уязвлен. Наутро,
впрочем, он держался как ни в чем не бывало и, по обыкновению,
блистательно прочел лекцию в переполненной аудитории.
- Если б не эти странные припадки, - закончил Беннет, -
я бы сказал, что он никогда еще не был так энергичен и бодр, а
ум его так светел. И все же это не он, это все время не тот
человек, которого мы знали.
- Я думаю, по крайней мере неделю вам опасаться нечего,
- сказал Холмс. - Я человек занятой, а доктора Уотсона ждут
пациенты. Условимся так: во вторник в это же время мы с вами
встречаемся здесь, и я более чем уверен, что, прежде чем снова
расстаться, мы будем в состоянии обнаружить и, быть может,
устранить причину ваших невзгод. Ну, а пока пишите и держите
нас в курсе событий.
Вслед за тем я несколько дней не виделся с моим другом, но
в понедельник вечером получил от него коротенькую записку, в
которой он просил меня встретиться с ним завтра на вокзале. По
дороге в Кэмфорд он рассказал, что там пока все тихо, ничто не
нарушало покой в профессорском доме и сам хозяин вел себя
вполне нормально. Это подтвердил и мистер Беннет, навестивший
нас вечером все в том же номере "Шахматной Доски".
- Сегодня он получил от того человека из Лондона письмо и
небольшой пакет. Оба помечены крестиком, и я их не вскрывал.
Больше ничего не было.
- Может статься, что и этого более чем достаточно, -
угрюмо заметил Холмс. - Итак, мистер Беннет, думаю, нынешней
ночью мы добьемся какой-то ясности. Если ход моих рассуждений
верен, у нас будет возможность ускорить развязку, но для этого
необходимо держать профессора под наблюдением. А потому я
рекомендовал бы вам не спать и быть начеку. Случись вам
услышать, что он крадется мимо вашей двери, не останавливайте
его и следуйте за ним, только как можно осторожнее. Мы с
доктором Уотсоном будем неподалеку. Кстати, где хранится ключ
от той шкатулочки, о которой вы рассказывали?
- Профессор носит его на цепочке от часов.
- Мне сдается, что разгадку нам следует искать именно в
этом направлении. В крайнем случае замок, вероятно, не так уж
трудно взломать. Есть там у вас еще какой-нибудь крепкий
мужчина?
- Есть еще Макфейл, наш кучер.
- Где он ночует?
- В комнате над конюшней.
- Возможно, он нам понадобится. Ну-с, делать пока больше
нечего, посмотрим, как будут развиваться события. До свидания.
Впрочем, думаю, мы с вами еще увидимся до утра.
Незадолго до полуночи мы заняли позицию в кустах прямо
напротив парадной двери профессорского особняка. Ночь была
ясная, но холодная, и мы порадовались, что надели теплые
пальто. Налетел ветерок; по небу, то и дело закрывая серп луны,
заскользили тучи. Наше бдение оказалось бы весьма унылым, если
б не лихорадочное нетерпение, которым мы были охвачены, и не
уверенность моего спутника в том, что вереница загадочных
событий, овладевших нашими умами, вероятно, скоро кончится.
- Если девятидневный цикл не будет нарушен, профессор
должен сегодня предстать перед нами во всей красе, - сказал
Холмс. - Все факты указывают единое направление: и то, что
профессор начал вести себя странно после поездки в Прагу, и то,
что у него секретная переписка с торговцем-чехом, который живет
в Лондоне, но, по-видимому, действует по поручению кого-то из
Праги, и, наконец, то, что как раз сегодня профессор получил от
него посылку. Что именно он принимает и зачем, пока еще выше
нашего понимания, но что все это каким-то образом исходит из
Праги, не вызывает сомнений. Снадобье он принимает в
соответствии с четкими указаниями - каждый девятый день. Это
обстоятельство как раз и бросилось мне в глаза прежде всего. Но
вот симптомы, которые оно вызывает, - это нечто поразительное.
Вы обратили внимание, какие у него суставы на пальцах?
Я вынужден был сознаться, что нет.
- Утолщенные, мозолистые - ничего подобного в моей
практике не встречалось. Всегда первым долгом смотрите на руки,
Уотсон. Затем на манжеты, колени брюк и ботинки. Да,
прелюбопытные суставы. Такие можно нажить, лишь передвигаясь
на... - Холмс осекся и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. -
Ах ты, Господи, Уотсон, что же я был за осел! Трудно поверить,
но разгадка именно такова! Все сразу встает на свои места. Как
это я мог не уловить логику событий? И суставы - суставы как
ухитрился проглядеть? Ну да, и собака! И плющ! Нет, мне
положительно настало время удалиться на маленькую ферму, о
которой я давно мечтаю... Но тихо, Уотсон! Вот и он! Сейчас
сами убедимся.
Дверь дома медленно отворилась, и мы увидели в освещенном
проеме высокую фигуру профессора Пресбери. Профессор был в
халате. Он стоял на пороге, чуть наклонясь вперед и свесив
перед собою руки, как и в прошлый раз.
Но вот он сошел с крыльца, и с ним произошла разительная
перемена. Он опустился на четвереньки и двинулся вперед, то и
дело подскакивая на ходу, словно от избытка сил и энергии,
прошел таким образом вдоль фасада и повернул за угол. Едва он
скрылся, как из двери выскользнул Беннет и, крадучись,
последовал за ним.
- Идем, Уотсон, скорее! - шепнул Холмс, и мы, стараясь
не шуметь, устремились сквозь кусты к тому месту, откуда видна
была боковая стена особняка, увитая плющом и залитая светом
молодой луны. Мы ясно разглядели скрюченную фигуру профессора и
вдруг увидели, как он начал с непостижимым проворством
карабкаться вверх по стене. Он перелетал с ветки на ветку,
уверенно переставляя ноги, цепко хватаясь руками, без всякой
видимой цели, просто радуясь переполнявшей его силе. Полы его
халата развевались в воздухе, и он был похож на гигантскую
летучую мышь, темным квадратом распластавшуюся по освещенной
луной стене его собственного дома. Вскоре эта забава наскучила
ему, он спустился вниз, перескакивая с ветки на ветку, опять
встал на четвереньки и все тем же странным способом направился
к конюшне.
Овчарка уже выскочила на улицу, захлебываясь бешеным лаем,
а завидев хозяина, и вовсе осатанела. Она рвалась с цепи, дрожа
от злобы и возбуждения. Профессор приблизился к ней и, присев
на корточки, совсем близко, но с таким расчетом, чтобы она не
могла его достать, принялся дразнить ее на все лады. Он собирал
камешки и полными горстями бросал их псу в морду, тыкал его
палкой, поднятой с земли, размахивал руками прямо у разинутой
собачьей пасти - короче говоря, всячески старался подстегнуть
и без того неудержимую ярость животного. За все наши похождения
я не припомню более дикого зрелища, чем эта бесстрастная и еще
не утратившая остатков достоинства фигура, по-лягушечьи
припавшая к земле перед беснующейся, разъяренной овчаркой и
обдуманно, с изощренной жестокостью старающаяся довести ее до
еще большего исступления.
И тут в мгновение ока - свершилось! Нет, не цепь лопнула:
соскочил ошейник, рассчитанный на мощную шею ньюфаундленда. Мы
услышали лязг упавшего металла, и в тот же миг собака и
человек, сплетенные в тесный клубок, покатились по земле,
первая - с яростным рыком, второй - с пронзительным,
неожиданно визгливым воплем ужаса. Профессор был буквально на
волосок от гибели. Рассвирепевшее животное вцепилось ему в
горло, глубоко вонзив в него клыки, и профессор потерял
сознание еще до того, как мы успели подбежать и разнять их. Это
могло бы оказаться опасной процедурой, но присутствия Беннета и
одного его окрика оказалось довольно, чтобы мгновенно унять
огромного пса. На шум из комнаты над конюшней выскочил
заспанный, перепуганный кучер.
- Ничего удивительного, - сказал он, качая головой. - Я
и раньше видел, что он тут вытворяет. Я так и знал, что рано
или поздно собака до него доберется.
Роя снова посадили на цепь, а профессора мы вчетвером
отнесли к нему в комнату, и Беннет, медик по образованию, помог
мне наложить повязку на его истерзанное горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206