- Вы правы, мистер Холмс. Я и не подумал о своем туалете.
Я рад был уже и тому, что выбрался из такого дома. А потом я
бегал наводить справки и уж только после этого поехал к вам. Я
обратился, знаете, в земельное агентство, и там мне сказали,
что мистер Гарсия платит аккуратно и что с Сиреневой Сторожкой
все в порядке.
- Позвольте, сэр! - рассмеялся Холмс. - Вы совсем как
мой друг, доктор Уотсон, который усвоил себе скверную привычку
вести свои рассказы не с того конца. Пожалуйста, соберитесь с
мыслями и изложите мне в должной последовательности самое
существо тех событий, которые погнали вас, нечесаного, в
непочищенном платье, в застегнутых наискось гетрах и жилете,
искать совета и помощи.
Наш клиент сокрушенно оглядел свой не совсем
благопристойный туалет.
- Что и говорить, мистер Холмс, это должно производить
неприятное впечатление, и я не припомню, чтобы когда-нибудь за
всю мою жизнь мне случилось показываться на людях в таком виде;
но я расскажу вам по порядку всю эту нелепую историю, и,
прослушав меня, вы, я уверен, согласитесь, что у меня есть
достаточное оправдание.
Но его прервали, не дав даже начать рассказ. В коридоре
послышался шум, и миссис Хадсон, отворив дверь, впустила к нам
двух крепких, военной осанки, мужчин, одним из которых оказался
наш старый знакомец инспектор Грегсон из Скотленд-Ярда,
энергичный, храбрый и при некоторой ограниченности все же
способный работник сыска. Он поздоровался с Холмсом за руку и
представил ему своего спутника - полицейского инспектора
Бэйнса из графства Суррей.
- Мы вместе идем по одному следу, мистер Холмс, и он
привел нас сюда. - Он навел свой бульдожий взгляд на нашего
посетителя. - Вы мистер Джон Скотт-Эклс из Попем-хауса в Ли?
- Он самый.
- Мы вас разыскиваем с раннего утра.
- И нашли вы его, конечно, по телеграмме, - сказал
Холмс.
-Точно, мистер Холмс. Мы напали на след в Чаринг-Кроссе,
на почтамте, и вот явились сюда.
- Но зачем вы меня разыскиваете? Что вам от меня нужно?
- Нам, мистер Скотт-Эклс, нужно получить от вас показания
о событиях, которые привели этой ночью к смерти Господина
Алоисио Гарсии, проживавшего в Сиреневой Сторожке под Эшером.
Наш клиент с застывшим взглядом выпрямился в кресле, и вся
краска сбежала с его изумленного лица.
- Умер? Он, вы говорите, умер?
- Да, сэр, он умер.
- Но отчего? Несчастный случай?
- Убийство, самое несомненное убийство.
- Боже правый! Это ужасно! Вы не хотите сказать... не
хотите сказать, что подозрение падает на меня?
- В кармане убитого найдено ваше письмо, и мы таким
образом узнали, что вчера вы собирались приехать к нему в гости
и у него заночевать.
- Я так и сделал.
- Ага! Вы так и сделали?
Инспектор Достал свой блокнот.
- Минуту, Грегсон, - вмешался Холмс. - Все, что вам
нужно, - это просто снять показания, не так ли?
- И я обязан предупредить мистера Скотт-Эклса, что они
могут послужить свидетельством против него же.
- Когда вы вошли сюда, мистер Эклс как раз и собирался
рассказать нам об этом. Думаю, Уотсон, коньяк с содовой ему не
повредит. Я предложил бы вам, сэр, не смущаться тем, что
слушателей стало больше, и вести свой рассказ в точности так,
как вы его вели бы, если бы вас не прервали.
Наш посетитель залпом выпил свой коньяк, и краска снова
проступила на его лице. С сомнением покосившись на
инспекторский блокнот, он сразу приступил к своим необычайным
показаниям.
- Я холост, - объявил он, - и так как человек я по
натуре общительный, у меня широкий круг друзей. В числе моих
друзей я могу назвать и семью одного отошедшего от дел
пивовара, мистера Мелвила, проживающего в Кенсингтоне, в
собственном доме. За их столом я и познакомился недели три тому
назад с молодым человеком по фамилии Гарсия. Родом он был, как
я понимаю, испанец и был как-то связан с посольством. Он в
совершенстве владел английским языком, обладал приятными
манерами и был очень хорош собой - я в жизни своей не видел
более красивого мужчины.
Мы как-то сразу подружились, этот молодой человек и я. Он
как будто с самого начала проникся ко мне симпатией и на второй
же день после того, как мы с ним познакомились, он навестил
меня в Ли. Раз навестил, другой, потом, как водится, и сам
пригласил меня к себе погостить у него в Сиреневой Сторожке,
что между Эшером и Оксшоттом. Вчера вечером я и отправился,
следуя этому приглашению, в Эшер.
Приглашая, он расписывал мне, как у него поставлен дом. По
его словам, он жил с преданным слугой, своим соотечественником,
который его избавил от всех домашних забот. Этот слуга говорит
по-английски и сам ведет все хозяйство. И есть у него, сказал
он, удивительный повар-мулат, которого он выискал где-то в
своих путешествиях и который умеет подать гостям превосходный
обед. Помню, он еще заметил, что и дом его и этот штат прислуги
покажутся мне необычными - не каждый день встретишь подобное в
английском захолустье, и я с ним согласился, но все же они
оказались куда более необычными, нежели я ожидал.
Я приехал туда - это за Эшером, мили две к югу. Дом
довольно большой, стоит немного в стороне от шоссе, подъездная
дорога идет полукругом через высокий вечнозеленый кустарник.
"Сторожка" оказалась старым, обветшалым строением, донельзя
запущенным. Когда шарабан, прокатив по заросшей травой
подъездной дороге, остановился перед измызганной, в дождевых
подтеках дверью, меня взяло сомнение, умно ли я поступил,
приехав в гости к человеку, с которым так мало знаком. Он,
однако, сам отворил мне дверь, поздоровался со мной очень
радушно. Меня препоручили слуге - угрюмому, чернявому
субъекту, который, подхватив мой чемодан, провел меня в мою
спальню. Все в этом доме производило гнетущее впечатление. Мы
обедали вдвоем, и хотя мой хозяин старался как мог занимать
меня разговором, что-то, казалось, все время отвлекало его
мысли, и говорил он так туманно и бессвязно, что я с трудом его
понимал. Он то и дело принимался постукивать пальцами по столу,
грыз ногти и выказывал другие признаки нервозности и
нетерпения. Сам по себе обед приготовлен был очень неважно да и
сервирован неумело, а присутствие мрачного и молчаливого слуги
отнюдь не оживляло его. Смею вас уверить, мне не раз в течение
вечера хотелось изобрести какой-нибудь благоприличный предлог и
вернуться в Ли.
Одна вещь приходит мне на память, возможно, имеющая
отношение к тому делу, по которому вы, джентльмены, ведете
расследование. В то время я не придал ей значения. К концу
обеда слуга подал хозяину записку. Я обратил внимание, что,
прочитав ее, хозяин стал еще более рассеян и странен, чем
раньше. Он перестал даже хотя бы для видимости поддерживать
разговор - только сидел, погруженный в свои мысли, и курил
сигарету за сигаретой, ни слова, однако, не сказав насчет той
записки. В одиннадцать я с радостью пошел к себе и лег спать.
Некоторое время спустя Гарсия заглянул ко мне - у меня в это
время был уже потушен свет - и, стоя в дверях, спросил, не
звонил ли я. Я сказал, что нет. Он извинился, что обеспокоил
меня в такое позднее время, и добавил, что уже без малого час.
Я после этого сразу заснул и крепко спал до утра.
И вот тут и пойдут в моем рассказе всякие удивительные
вещи. Я проснулся, когда уже давно рассвело. Смотрю на часы,
оказалось без пяти девять. Я настоятельно просил разбудить меня
в восемь, и такая нерадивость очень меня удивила. Я вскочил и
позвонил в звонок. Слуга не явился. Звоню еще и еще раз -
никакого ответа. Тогда я решил, что звонок испорчен. Наспех
оделся и в крайне дурном расположении духа сошел вниз
истребовать горячей воды. Можете себе представить, как я был
поражен, никого не застав на месте. Захожу в переднюю, звоню -
ответа нет. Тогда я стал бегать из комнаты в комнату. Нигде
никого. Накануне мой хозяин показал мне свою спальню, так что я
знал, где она, и постучал к нему в дверь. Никто не отозвался. Я
повернул ручку и вошел. В комнате никого, а на постели, как
видно, и не спали. Он пропал со всеми вместе.
Хозяин-иностранец, иностранец лакей, иностранец повар - все
исчезли за ночь! На том и кончилось мое знакомство с Сиреневой
Сторожкой.
Шерлок Холмс потирал руки и посмеивался, добавляя этот
причудливый случай к своему подбору странных происшествий.
- С вами, как я понимаю, случилось нечто совершенно
исключительное, - сказал он. - Могу я спросить вас, сэр, как
вы поступили дальше?
- Я был взбешен. Моею первой мыслью было, что со мной
сыграли злую шутку. Я уложил свои вещи, захлопнул за собой
дверь и отправился в Эшер с чемоданом в руке. Я зашел к Братьям
Аллен - в главное земельное агентство по этому городку - и
выяснил, что вилла снималась через их фирму. Мне подумалось,
что едва ли такую сложную затею могли провести нарочно ради
того, чтобы меня разыграть, и что тут, наверно, цель была
другая: уклониться от арендной платы - вторая половина марта,
значит, приближается срок квартального платежа. Но это
предположение не оправдалось. Агент поблагодарил меня за
предупредительность, сообщив, однако, что арендная плата
внесена вперед. Я вернулся в Лондон и наведался в испанское
посольство. Там этого человека не знали. Тогда я поехал к
Мелвилу, в доме у которого я познакомился с Гарсией, но
убедился, что он знает об испанце даже меньше, чем я. И вот,
получив от вас ответ на свою депешу, я приезжаю к вам, так как
слышал, что вы можете подать совет в затруднительном случае
жизни. Но теперь, Господин инспектор, из того, что вы нам
сообщили, когда вошли в эту комнату, я понял, что вы можете
продолжить мой рассказ и что произошла какая-то трагедия. Могу
вас заверить, что каждое сказанное мною слово - правда и что
сверх того, что я вам рассказал, я ровно ничего не знаю о
судьбе этого человека. У меня лишь одно желание - помочь
закону чем только я могу.
- В этом я не сомневаюсь, мистер Скотт-Эклс, ничуть не
сомневаюсь, - сказал инспектор Грегсон самым любезным тоном.
- Должен отметить, что все, рассказанное вами, точно
соответствует установленным нами фактам. Например, вы упомянули
о записке, переданной за обедом. Вы случайно не заметили, что с
ней произошло?
- Заметил. Гарсия скатал ее и бросил в огонь.
- Что вы на это скажете, мистер Бэйнс?
Деревенский сыщик был крепкий толстяк, чье пухлое красное
лицо казалось бы и вовсе простецким, если бы не пара
необыкновенно ярких глаз, прячущихся в глубокой складке между
толстых щек и нависших бровей. С медлительной улыбкой он
вытащил из кармана скрученный и обесцвеченный листок бумаги.
- В камине там, мистер Холмс, колосники устроены на
подставках, и он промахнулся - закинул записку слишком далеко.
Я выгреб ее из-за подставок даже не обгоревшую.
Холмс одобрительно улыбнулся.
- Чтобы найти этот единственный уцелевший клочок бумаги,
вы должны были самым тщательным образом обыскать весь дом.
- Так и есть, мистер Холмс. Это у меня первое правило.
Прочитать, мистер Грегсон?
Лондонец кивнул головой.
- Писано на обыкновенной гладкой желтоватой бумаге без
водяных знаков. Четвертинка листа. Отрезано в два надреза
короткими ножничками. Листок был сложен втрое и запечатан
красно-фиолетовым сургучом, который накапали второпях и
придавили каким-то овальным предметом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206