Нет, пилюли, конечно, нельзя было назвать обыкновенными.
Маленькие, круглые, жемчужно-серого цвета, они были почти
прозрачными, если смотреть их на свет.
- Судя по легкости и прозрачности, я полагаю, что они
растворяются в воде, - сказал я.
- Совершенно верно, - ответил Холмс. - Будьте добры,
спуститесь вниз и принесите этого несчастного парализованного
терьера, - хозяйка вчера просила усыпить его, чтобы он больше
не мучился.
Я сошел вниз и принес собаку. Тяжелое дыхание и
стекленеющие глаза говорили о том, что ей недолго осталось
жить. Судя по побелевшему носу, она уже почти перешагнула
предел собачьего существования. Я положил терьера на коврик у
камина.
- Сейчас я разрежу одну пилюлю пополам, - сказал Холмс,
вынимая перочинный нож. - Одну половинку мы положим обратно -
она еще может пригодиться. Другую я кладу в этот бокал и
наливаю чайную ложку воды. Видите, наш доктор прав - пилюля
быстро растворяется.
- Да, весьма занятно, - обиженным тоном произнес
Лестрейд, очевидно, заподозрив, что над ним насмехаются, - но
я все-таки не понимаю, какое это имеет отношение к смерти
Джозефа Стэнджерсона?
- Терпение, друг мой, терпение! Скоро вы убедитесь, что
пилюли имеют к ней самое прямое отношение. Теперь я добавлю
немного молока, чтобы было повкуснее и собака вылакала бы все
сразу.
Вылив содержимое бокала в блюдце, он поставил его перед
собакой. Та вылакала все до капли. Серьезность Холмса так
подействовала на нас, что мы молча, как завороженные, следили
за собакой, ожидая чего-то необычайного. Ничего, однако, не
произошло. Терьер лежал на коврике, все так же тяжело дыша, но
от пилюли ему не стало ни лучше, ни хуже.
Холмс вынул часы; прошла минута, другая, собака дышала
по-прежнему, а Шерлок Холмс сидел с глубоко огорченным,
разочарованным видом. Он прикусил губу, потом забарабанил
пальцами по столу - словом, выказывал все признаки острого
нетерпения. Он так волновался, что мне стало его искренне жаль,
а оба сыщика иронически улыбались, явно радуясь его провалу.
- Неужели же это просто совпадение? - воскликнул он
наконец; вскочив со стула, он яростно зашагал по комнате. -
Нет, не может быть! Те самые пилюли, которые, как я
предполагал, убили Дреббера, найдены возле мертвого
Стэнджерсона. И вот они не действуют! Что же это значит? Не
верю, чтобы весь ход моих рассуждений оказался неправильным.
Это невозможно! И все-таки бедный пес жив... А! Теперь я знаю!
Знаю!
С этим радостным возгласом он схватил коробочку, разрезал
вторую пилюлю пополам, растворил в воде, долил молока и
поставил перед терьером. Едва несчастный пес лизнул языком эту
смесь, как по телу его пробежали судороги, он вытянулся и
застыл, словно сраженный молнией.
Шерлок Холмс глубоко вздохнул и отер со лба пот.
- Надо больше доверять себе, - сказал он. - Пора бы мне
знать, что если какой-нибудь факт идет вразрез с длинной цепью
логических заключений, значит, его можно истолковать иначе. В
коробке лежало две пилюли - в одной содержался смертельный яд,
другая - совершенно безвредная. Как это я не догадался раньше,
чем увидел коробку!
Последняя фраза показалась мне настолько странной, что я
усомнился, в здравом ли он уме. Однако труп собаки служил
доказательством правильности его доводов. Я почувствовал, что
туман в моей голове постепенно рассеивается и я начинаю смутно
различать правду.
- Вам всем это кажется сущей дичью, - продолжал Холмс,
внимания на единственное обстоятельство, которое и служило
настоящим ключом к тайне. Мне посчастливилось ухватиться за
него, и все дальнейшее только подтверждало мою догадку и, в
сущности, являлось ее логическим следствием. Поэтому все то,
что ставило вас в тупик и, как вам казалось, еще больше
запутывало дело, мне, наоборот, многое объясняло и только
подтверждало мои заключения. Нельзя смешивать странное с
таинственным. Часто самое банальное преступление оказывается
самым загадочным, потому что ему не сопутствуют какие-нибудь
особенные обстоятельства, которые могли бы послужить основой
для умозаключений. Это убийство было бы бесконечно труднее
разгадать, если бы труп просто нашли на дороге, без всяких
"outre"11 и сенсационных подробностей, которые придали ему
характер необыкновенности, Странные подробности вовсе не
осложняют расследование, а, наоборот, облегчают его.
Грегсон, сгоравший от нетерпения во время этой речи, не
выдержал.
- Послушайте, мистер Шерлок Холмс, - сказал он, - мы
охотно признаем, что вы человек сообразительный и изобрели свой
особый метод работы. Но сейчас нам ни к чему выслушивать лекцию
по теории. Сейчас надо ловить убийцу. У меня было свое
толкование дела, но, кажется, я ошибся. Молодой Шарпантье не
может быть причастен ко второму убийству. Лестрейд подозревал
Стэнджерсона и, очевидно, тоже промахнулся. Вы все время
сыплете намеками и делаете вид, будто знаете гораздо больше
нас, но теперь мы вправе спросить напрямик: что вам известно о
преступлении? Можете ли вы назвать убийцу?
- Не могу не согласиться с Грегсоном, сэр, - заметил
Лестрейд. - Мы оба пытались найти разгадку, и оба ошиблись. С
той минуты, как я пришел, вы уже несколько раз говорили, что у
вас есть все необходимые улики. Надеюсь, теперь-то вы не
станете их утаивать?
- Если медлить с арестом убийцы, - добавил я, - он
может совершить еще какие-нибудь злодеяния.
Мы так наседали на Холмса, что он явно заколебался.
Нахмурив брови и опустив голову, он шагал по комнате взад и
вперед, как всегда, когда он что-то напряженно обдумывал.
- Убийств больше не будет, - сказал он, внезапно
остановившись. - Об этом можете не беспокоиться. Вы
спрашиваете, знаю ли я имя убийцы. Да, знаю. Но знать имя -
это еще слишком мало, надо суметь поймать преступника. Я очень
надеюсь, что принятые мною меры облегчат эту трудную задачу, но
тут нужно действовать с величайшей осторожностью, ибо нам
придется иметь дело с человеком хитрым и готовым на все, и к
тому же, как я уже имел случай доказать, у него есть сообщник,
не менее умный, чем он сам. Пока убийца не знает, что
преступление разгадано, у нас еще есть возможность схватить
его; но если у него мелькнет хоть малейшее подозрение, он
тотчас же переменит имя и затеряется среди четырех миллионов
жителей нашего огромного города. Не желая никого обидеть, я
должен все же сказать, что такие преступники не по плечу
сыскной полиции, поэтому-то я и не обращался к вашей помощи.
Если я потерплю неудачу, вся вина за упущение падет на меня -
и я готов понести ответственность. Пока же могу пообещать, что
немедленно расскажу вам все, как только я буду уверен, что моим
планам ничто не угрожает.
Грегсон и Лестрейд были явно недовольны и этим обещанием и
обидным намеком на сыскную полицию. Грегсон вспыхнул до корней
своих льняных волос, а похожие на бусинки глаза Лестрейда
загорелись гневом и любопытством. Однако ни тот, ни другой не
успели произнести ни слова: в дверь постучали, и на пороге
появился своей собственной, непрезентабельной персоной
представитель уличных мальчишек.
- Сэр, - заявил он, прикладывая руку к вихрам надо лбом,
- кэб ждет на улице.
- Молодчина! - одобрительно сказал Холмс. - Почему
Скотленд-Ярд не пользуется этой новой моделью? - продолжал он,
выдвинув ящик стола и доставая пару стальных наручников. -
Смотрите, как прекрасно действует пружина - они захлопываются
мгновенно.
- Мы обойдемся и старой моделью, - ответил Лестрейд, -
было бы на кого им надеть.
- Отлично, отлично! - улыбнулся Холмс. - Пусть кэбмен
пока что снесет вниз мои вещи. Позови его, Уиггинс.
Я удивился: Холмс, видимо, собрался уезжать, а мне не
сказал ни слова! В комнате стоял небольшой чемодан; Холмс
вытащил его на середину и, став на колени, начал возиться с
ремнями.
- Помогите мне затянуть этот ремень, - не поворачивая
головы, сказал он вошедшему кэбмену.
Кэбмен с вызывающе пренебрежительным видом шагнул вперед и
протянул руки к ремню. Послышался резкий щелчок, металлическое
звяканье, и Шерлок Холмс быстро поднялся на ноги. Глаза его
блестели.
- Джентльмены, - воскликнул он, - позвольте представить
вам мистера Джефферсона Хоупа, убийцу Еноха Дреббера и Джозефа
Стэнджерсона!
Все произошло в одно мгновение, я даже не успел
сообразить, в чем дело. Но в память мою навсегда врезалась эта
минута - торжествующая улыбка Холмса и его звенящий голос и
дикое, изумленное выражение на лице кэбмена при виде блестящих
наручников, словно по волшебству сковавших его руки.
Секунду-другую мы, оцепенев, стояли, словно каменные идолы.
Вдруг пленник с яростным ревом вырвался из рук Холмса и кинулся
к окну. Он вышиб раму и стекло, но выскочить не успел: Грегсон,
Лестрейд и Холмс набросились на него, как ищейки, и оттащили от
окна. Началась жестокая схватка. Рассвирепевший преступник
обладал недюжинной силой: как мы ни старались навалиться на
него, он то и дело раскидывал нас в разные стороны. Такая
сверхъестественная сила бывает разве только у человека,
бьющегося в эпилептическом припадке. Лицо его и руки были
изрезаны осколками стекла, но, несмотря на потерю крови, он
сопротивлялся с ничуть не ослабевавшей яростью. И только когда
Лестрейд изловчился просунуть руку под его шарф, схватил его за
горло и чуть не задушил, он понял, что бороться бесполезно; все
же мы не чувствовали себя в безопасности, пока не связали ему
ноги. Наконец, еле переводя дух, мы поднялись с пола.
- Внизу стоит кэб, - сказал Шерлок Холмс. - На нем мы и
доставим его в Скотленд-Ярд. Ну что же, джентльмены, - приятно
улыбнулся он, - нашей маленькой тайны уже не существует. Прошу
вас, задавайте любые вопросы и не опасайтесь, что я откажусь
отвечать.
* ЧАСТЬ II. СТРАНА СВЯТЫХ *
ГЛАВА I. В ВЕЛИКОЙ СОЛЯНОЙ ПУСТЫНЕ
В центральной части огромного североамериканского материка
лежит унылая, бесплодная пустыня, с давних времен служившая
преградой на пути цивилизации. От Сьерра-Невады до Небраски, от
реки Иеллоустон на севере до Колорадо на юге простирается
страна безлюдья и мертвой тишины. Но природа и в этом унылом
запустении показала свой прихотливый нрав. Здесь есть и высокие
горы, увенчанные снежными шапками, и темные, мрачные долины.
Здесь есть скалистые ущелья, где пробегают быстрые потоки, и
огромные равнины, зимою белые от снега, а летом покрытые серой
солончаковой пылью. Но всюду одинаково голо, неприютно и
печально.
В этой стране безнадежности не живут люди. Иногда в
поисках новых мест для охоты туда забредают индейцы из племени
поуни или черноногих, но даже самые отчаянные храбрецы
стремятся поскорее покинуть эти зловещие равнины и вернуться в
родные прерии. Здесь по кустарникам рыщут койоты, порой в
воздухе захлопает крыльями сарыч, и, грузно переваливаясь,
пройдет по темной лощине серый медведь, стараясь найти
пропитание среди голых скал. Вот, пожалуй, и все обитатели этой
глухомани.
Наверное, нет в мире картины безрадостнее той, что
открывается с северного склона Сьерра-Бланка. Кругом, насколько
хватает глаз, простирается бесконечная плоская равнина, сплошь
покрытая солончаковой пылью; лишь кое-где на ней темнеют
карликовые кусты чаппараля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206