— Что это значит? — спросил он. — Я что-то сделал не так сегодня вечером?
Она покачала головой.
— Нет. Ты здесь совершенно ни при чем. Возьми, пожалуйста, кольцо.
— Я имею право знать почему, Дженни.
— Я не люблю тебя, — сказала она. — Этого достаточно?
— Нет, теперь уже нет.
— Тогда у меня есть более веская причина, — резко сказала Дженни. — До кинопробы я была высокооплачиваемой голливудской проституткой.
Джонас некоторое время молча смотрел на нее.
— Я тебе не верю, — медленно произнес он, — тебе не удастся меня одурачить.
— Глупец! — закричала она. — Если не веришь мне, спроси у Боннера или у тех четверых, которые тоже сидели за столом. Я спала с ними. Или у дюжины других мужчин, которых мы встретили вечером в ресторане.
— И все-таки я не верю тебе, — тихо сказал Джонас. Дженни рассмеялась.
— Тогда спроси у Боннера, почему Пирс сделал мне такой подарок. Официант ничего не перепутал, эти бритвы предназначались мне. Об этой истории знает весь Голливуд. Я побрила ему все тело, а потом искупала в ванне с шампанским. — Джонас побледнел. — А почему, ты думаешь, я просила тебя разрешить мне сняться в «Афродите»? Совсем не потому, что мне понравился сценарий. Так я расплатилась с Пирсом. — Она быстро подошла к столу и достала две небольшие катушки с пленкой. Дженни крутанула одну катушку, и пленка, словно серпантин, начала разматываться. — Моя первая роль, — с сарказмом сказала она. — Порнографический фильм. — Она достала из ящика стола сигарету и закурила, потом, стоя к Джонасу спиной, сказала уже тише: — Или, может быть, ты из тех, кому нравится быть женатым на такой женщине? Каждый раз при встрече с другими мужчинами ты сможешь интересоваться у них, спали они со мной или нет. Когда, где и как?
Джонас шагнул к ней.
— Но ведь это все в прошлом, это не имеет значения.
— Не имеет? Если уж я совершила ошибку, то ты не должен ее совершать. Сколько вечеров ты сможешь провести со мной, зная всю правду?
— Но я люблю тебя.
— Ты просто внушил себе это. Ты меня не любишь и никогда не любил. Ты любишь память, память о девушке, которая предпочла твоего отца. Ты сразу же попытался превратить меня в нее, даже в постели. Неужели ты думаешь, что я настолько наивна, чтобы не понять, что ты хотел от меня того, что она давала тебе?
Дженни все еще держала в руке кольцо, потом положила его на стол перед Джонасом.
— Возьми.
Джонас посмотрел на кольцо. Казалось, что бриллиант метал в него яростные искры. Он еще раз взглянул на Дженни, лицо его исказилось.
— Оставь себе, — резко сказал он и вышел.
Она не двинулась с места, пока не услышала шум отъезжающей машины. Потом выключила свет и поднялась наверх, не притронувшись к кольцу на столе и пленке, разбросанной, словно серпантин после вечеринки, на полу.
* * *
Она лежала на кровати с широко раскрытыми глазами и вглядывалась в темноту ночи. Если бы она могла плакать, то было бы легче. Но она была полностью опустошена своими грехами. Она уже никому не сможет принести любви, потому что исчерпала ее запас.
Когда-то давно она любила и была любимой, но Том Дентон умер и был потерян для нее навсегда.
Дженни прокричала в темноту:
— Папа! Помоги мне! Пожалуйста! Я не знаю, что делать!
Если бы можно было все начать сначала, вернуться к знакомому воскресному запаху жареного мяса и капусты, тихим молитвам во время утренней мессы, к сестрам в больницу, к внутреннему удовлетворению от того, что делаешь работу, угодную Господу.
В серой утренней дымке до нее донесся шепот отца:
— Ты действительно хочешь пойти, Дженни-медвежонок?
Дженни лежала тихо, размышляя и вспоминая. Неужели то время ушло навсегда? Она не ходила на исповедь, но сестры не узнают об этом. Это действительно ее вина. Остальное о ее жизни они уже знают.
Но поступить так — значит согрешить, утаить. Ведь ей еще придется исповедоваться. Она еще так много могла дать людям. Отказавшись от этого, она погубит не только себя, но и лишит своей помощи тех, кто в ней нуждается. Какой грех больше? Сначала она испугалась, потом решила, что ее сомнения останутся известны лишь Создателю. Она сама примет решение и сама будет отвечать за него, сейчас и в будущем.
И когда Дженни приняла решение, она уже больше ничего не боялась.
— Да, папа, — прошептала она.
Ветер донес его мягкий голос:
— Тогда одевайся, Дженни, я пойду с тобой.
16
Прошло почти два года с того вечера, прежде чем Роза снова услышала о Дженни. Это случилось спустя шесть месяцев после того, как она получила из Министерства обороны похоронку, в которой сообщалось, что Дэвид погиб при высадке десанта в районе Анцио в мае сорок четвертого.
Прощайте, мечты, прощайте, большие дела, борьба и планы поставить огромный монумент, изображающий земной шар, опоясанный тонкими, прозрачными лентами кинопленки. Для него наступил конец, как и для тысячи других, погибших под безжалостным, смертельным огнем в то раннее итальянское утро.
Она тоже распростилась с мечтами. С любовным шепотом по ночам, с шорохом шагов возле кровати, с рассказами о делах и планах на будущее.
Роза нашла спасение в работе. Работа поглощала ее мысли и энергию, загружала повседневными заботами. И только иногда, когда она оставалась одна, из уголков сознания возвращалась боль.
Лишь со временем, постепенно, как это и должно быть с живыми, Роза поняла, что не все мечты ушли вместе с Дэвидом. Его сын подрастал, и однажды, когда Роза увидела его бегающим по зеленой лужайке перед домом, она вновь услышала пение птиц. Она посмотрела на голубое небо и яркое солнце над головой и поняла, что снова вернулась к жизни и что тело ее налилось жизненными силами. И чувство вины за то, что он умер, а она продолжает жить, исчезло.
Это произошло именно в тот день, когда она прочитала письмо Дженни. Оно было написано мелким женским почерком, который Роза не узнала. Сначала она подумала, что это какое-нибудь очередное прошение, когда увидела в верхней части листка крест и надпись: Орден Милосердия, Берлингем, Калифорния. 10 октября, 1944 г.
В письме говорилось:
"Дорогая Роза,
Я взялась за перо с некоторым волнением, но и с надеждой, что ты поверишь в мою искренность. Я не хочу тревожить рану, которая, надеюсь, к этому времени уже частично затянулась, но я только несколько дней назад узнала о твоей утрате и захотела передать тебе и маленькому Берни мое сочувствие и молитвы.
Дэвид был настоящим мужчиной и прекрасным человеком. Все, кто знал его, будут скорбеть о нем. Я каждый день поминаю его в своих молитвах и утешаю себя словами нашего Господа и Спасителя: «Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек».
Храни вас Господь
Сестра М. Томас
(Дженни Дентон)".
И именно тогда, выйдя позвать играющего сына, Роза вновь услышала пение птиц. В следующие выходные она поехала в Берлингем навестить Дженни.
Когда Роза свернула на широкую дорогу, ведущую к дому настоятельницы, голубое небо уже подернулось белыми облачками. Была суббота, и на стоянке стояло довольно много машин. Роза нашла свободное место недалеко от длинного здания. Не вылезая из машины, она закурила. Сомнения одолевали ее. Может быть, ей не следовало приезжать. Может быть, Дженни не захочет видеть ее, не захочет воспоминаний о мире, который покинула. Приехав сюда, она поддалась эмоциональному порыву и, конечно, не будет винить Дженни, если та откажется встретиться с ней.
Роза вспомнила следующее утро после помолвки. Когда Дженни не появилась на студии, это никого не встревожило. Дэвид, который пытался разыскать Джонаса на заводе в Бербанке, сказал Розе, что его там тоже нет.
Прошло два дня, а от Дженни не было никаких известий. На студии уже начали волноваться. Джонас, наконец, отыскался на новом заводе в Канаде, и Дэвид связался с ним по телефону. Джонас был краток и сообщил только, что последний раз видел Дженни, когда уезжал из ее дома после помолвки.
Дэвид немедленно перезвонил Розе и попросил ее поехать к Дженни домой. Когда она прибыла туда, в дверях ее встретила мексиканка.
— Мисс Дентон у себя?
— Нет, сеньорина.
— А вы не знаете, где она? — спросила Роза. — Это очень важно, мне обязательно надо связаться с ней.
Служанка покачала головой.
— Нет, сеньорита уехала и не сказала куда.
Роза проскользнула мимо нее в дом. В прихожей стояли упакованные ящики. На боку одного из них Роза прочитала: «Бекинз. Перевозка и хранение». Служанка заметила удивление на ее лице.
— Сеньорита приказала мне закрыть дом и тоже уезжать.
По дороге домой Роза позвонила Дэвиду из первого же автомата. Он сказал, что попытается снова связаться с Джонасом. Как только он вернулся вечером домой, она сразу обратилась к нему с вопросом:
— Ты говорил с Джонасом?
— Да. Он велел мне прекратить съемки «Афродиты» и вышвырнуть Пирса из команды. Я сказал ему, что это незаконно, но он велел передать Дэну, что если тот попытается обратиться в суд, то Джонас истратит все до последнего доллара, но добьет его.
— А что насчет Дженни?
— Если она не появится к концу недели, то вывести ее за штат и прекратить платить заработную плату.
— А как же их помолвка?
— Об этом Джонас ничего не сказал, но я думаю, что с этим тоже все кончено. Когда я спросил его, надо ли подготовить заявление для прессы, он сказал, что заявлять ничего не надо, и повесил трубку.
— Бедная Дженни. Интересно, где она?..
Теперь Роза знала это. Она вышла из машины и медленно направилась к дому настоятельницы.
* * *
Сестра Томас сидела в своей маленькой комнатке и читала Библию. Раздался тихий стук в дверь. Она поднялась и с Библией в руках открыла дверь. Свет из окна в коридоре посеребрил ее белое покрывало послушницы.
— Да, сестра?
— К вам приехали, сестра. Миссис Дэвид Вульф. Она ожидает внизу в комнате для посетителей.
Сестра Томас секунду помолчала, потом сказала тихо и спокойно:
— Спасибо, сестра. Передайте пожалуйста миссис Вулф, что я спущусь через несколько минут.
Монахиня кивнула и удалилась, а сестра Томас закрыла дверь. Некоторое время она стояла прислонившись спиной к двери, чувствуя охватившую ее слабость. Она не ожидала, что Роза приедет. Выпрямившись, она подошла к Распятию, висевшему на голой стене рядом с кроватью, и опустилась на колени. Сложив руки, она начала молиться. Ей показалось, что она только вчера пришла сюда, что она все ещета испуганная Дженни, которая всю жизнь пыталась скрыть от самой себя свою любовь к Господу.
Она вспомнила добрый голос матери-настоятельницы, когда встала перед ней на колени и, плача, уткнулась лицом в мягкую материю ее платья. Снова почувствовала прикосновение к голове ее нежных пальцев.
— Не плачь, дитя мое, и не бойся. Дорога к Господу может быть горестной и трудной, но наш Спаситель Иисус Христос не отказывает никому, кто действительно стремится к Нему.
— Но я грешна, преподобная мать.
— А кто из нас без греха? — мягко сказала преподобная мать. — Если ты расскажешь о своих грехах Ему, который принимает на себя все наши грехи, и убедишь Его в своем раскаянии, то он подарит тебе свое святое прощение, и ты войдешь в Его дом.
Она сквозь слезы посмотрела на преподобную мать.
— Значит, мне можно остаться?
— Конечно, дитя мое, — ласково ответила настоятельница.
Сестра Томас вошла в комнату для посетителей, и Роза поднялась из кресла навстречу ей.
— Дженни? — нерешительно сказала она. — То есть... сестра Томас...
— Роза, как я рада видеть тебя.
Роза посмотрела на нее. Большие серые глаза и милое лицо принадлежали Дженни, но спокойная безмятежность исходила от сестры Томас. Внезапно Роза поняла, что лицо, на которое она сейчас смотрит, она уже видела однажды на экране: увеличенное в тысячу раз и полное той же любви, когда Магдалина протянула руку, чтобы дотронуться до рубища Спасителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100