Новые противоторпедные приманки создавали мощное пульсирующее электромагнитное поле, предназначенное для того, чтобы увести под киль торпеды с дистанционными взрывателями, реагирующими на близость цели, разработанными русскими. Однако противолодочные торпеды Мк-50 представляли собой контактное оружие, и, направляя их в цель по проводам, офицер мог заставить их игнорировать акустические помехи. Это несправедливо, нарушает законы честной спортивной борьбы, но кто может утверждать, что война должна быть честной? — мысленно обратился он к управляющему устройству, которое промолчало.
На мгновение воцарилось странное разобщённое восприятие между зрением, слухом и ощущениями. Корабль едва заметно вздрогнул, когда за кормой взлетел к небу первый столб воды. Грохот взрыва был явно реальным, он раздался неожиданно, и Санчес, стоя в правом кормовом углу острова, едва не подпрыгнул. Сначала ему показалось, что все обошлось, что «рыба» взорвалась в кильватерной струе, отбрасываемой винтами «Джонни Реба». Но он ошибался.
Японская модификация противолодочной торпеды Мк-50 имеет небольшую боеголовку, в ней всего шестьдесят килограммов взрывчатого вещества, но это кумулятивный заряд, он концентрирует действие взрыва в одном направлении, и первая торпеда взорвалась, попав во втулку винта номер два со стороны левого борта. Взрывная волна мгновенно оторвала три из пяти лопастей гребного винта, вращающегося сейчас со скоростью сто тридцать оборотов в минуту, что резко нарушило балансировку. Сразу вступили в действие огромные физические силы, они разнесли крепление вала винта и ту часть ахтерштевня, которая удерживала его на месте. В следующее мгновение была затоплена кормовая часть коридора вала гребного винта, и вода хлынула внутрь корабля через его самую уязвимую часть. Однако то, что последовало дальше, внутри машинного отделения, оказалось намного хуже.
Подобно большинству крупных боевых кораблей, «Джон Стеннис» приводился в движение паросиловой установкой. В данном случае два атомных реактора вырабатывали энергию, которая превращала воду в пар. Этот радиоактивный пар направлялся в теплообменник и там превращал в пар прокачиваемую через него нерадиоактивную воду. Этот вторичный пар поступал из теплообменника на турбину высокого давления и ударял по лопаткам турбины, заставляя её вращаться подобно ветряной мельнице (по сути дела турбина мало чем от неё отличается); затем пар подавался в турбину низкого давления для использования ещё сохранившейся энергии. Турбины вращались намного быстрее, чем требовалось для гребного винта, и, чтобы снизить число оборотов, между турбиной и валом гребного винта находилась система шестернёй, понижающих передаточное число, что в принципе являлось корабельным вариантом автомобильной коробки передач. Эти точно обработанные шестерни бочкообразной формы представляют собой самый уязвимый элемент силовой установки корабля, и взрывная энергия боеголовки, распространяющаяся вдоль вала гребного винта, заклинила эти шестерни, потому что они не были рассчитаны на поглощение силы такого взрыва. Это быстро привело к полному разрушению всей силовой установки номер два. Матросы, находившиеся в машинном отделении, поотскакивали от грохота в стороны ещё до того, как произошёл взрыв второй боеголовки у третьего винта.
Этот взрыв поразил наружный край гребного винта, и от него одновременно пострадал винт номер четыре, у которого оторвало половину лопасти. Ущерб, нанесённый силовой установке номер три, ничем не отличался от того, что был нанесён силовой установке номер два. Четвёртой установке повезло больше. При первых же признаках вибрации обслуживающие установки механики мгновенно перевели её на реверс. Тарельчатые клапаны тут же открылись, пар ударил в лопатки турбины со стороны кормы, и вал гребного винта остановился ещё до того, как разрушительная сила достигла редукционной коробки, именно в тот момент, когда третья торпеда завершила разрушение внешнего винта правого борта.
В следующее мгновение прозвучал колокол. Он подал команду остановить машину, и механики во всех четырех турбинных отделениях осуществили ту же процедуру, которую только что закончила команда силовой установки правого борта. Зазвенели колокола громкого боя, извещающие о нанесённом кораблю ущербе. Группы борьбы за живучесть устремились в нижние кормовые отсеки, чтобы поставить преграду воде, хлынувшей внутрь корабля. Авианосец начал постепенно замедлять ход, двигаясь извилистым зигзагом — пострадало и перо одного из рулей.
— Что случилось, черт побери? — спросил один механик у другого.
— Боже мой… — выдохнул Санчес. Ему казалось, что ущерб, нанесённый «Энтерпрайзу», находящемуся в двух милях, ещё более значителен. Все ещё тревожно гремели колокола громкого боя, и снизу, из-под мостика, доносились голоса, запрашивающие информацию, причём так громко, что потребность в телефонах была излишней. Все корабли соединения предприняли манёвры уклонения. «Файф», один из эсминцев охранения со стороны кормы, развернулся и полным ходом уходил от места катастрофы. Его шкипер был явно перепуган вероятностью попадания других торпед. Санчес почему-то не сомневался, что больше торпед не будет. Он видел три взрыва у кормы «Джонни Реба» и три у «Энтерпрайза».
— Смидерз, следуйте за мной.
— Но, сэр, расписание боевой тревоги требует…
— Они справятся и без вас, да и вперёдсмотрящих больше не требуется. Пока мы останемся на месте. Вам придётся поговорить с капитаном.
— Господи, сэр! — Восклицание прозвучало как мольба избавить её от этого испытания.
Командир авиакрыла повернулся к девушке.
— Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня: вы оказались единственным человеком на всём этом проклятом корабле, сумевшим справиться со своими обязанностями за последние десять минут. Пошли, Смидерз.
— Валы гребных винтов номер два и три полностью разрушены, шкипер, — услышали они через минуту, когда поднялись на мостик.
Командир авианосца стоял посредине, глядя по сторонам, как человек, пострадавший от дорожной катастрофы. — Вал номер четыре тоже повреждён… вал номер один, похоже, пока уцелел.
— Хорошо, — пробормотал шкипер, затем прибавил, словно думая вслух: — Так что же, чёрт возьми…
— В нас попали три противолодочные торпеды, сэр, — доложил Санчес. — Матрос Смидерз заметила их пуск с японского эсминца.
— Это верно? — командир посмотрел на девушку-матроса. — Вот что, мисс, садитесь в это кресло. Когда я закончу с неотложными делами и буду уверен, что мой корабль останется на плаву, вы расскажете мне обо всём, что видели.
Затем пришла очередь самого неприятного. Капитан авианосца ВМС США «Джон Стеннис» повернулся к офицеру связи и начал составлять донесение главнокомандующему Тихоокеанского флота. Донесению будет предшествовать гриф «Синий» — «Нэви блю».
— Рубка, докладывает гидроакустик, в воде торпеда, пеленг два-восемь-ноль, по звуку похожи на японскую 89-ю, — доложил Лаваль-младший без особого волнения. Субмарины нередко пускают торпеды в подводные лодки союзников.
— Полный вперёд! — скомандовал капитан третьего ранга Кеннеди. Учения это или нет, к ним всё-таки движется торпеда, а такое всегда вызывает у подводников неприятное ощущение. — Погружаемся на шестьсот футов.
— Шестьсот футов, слушаюсь, — отрепетовал боцман, стоящий у рулей глубины. — Горизонтальные рули опущены на десять градусов. — Рулевой толкнул штурвал от себя, «Эшвилл» начал погружение, проходя через слой термоклина.
— Расстояние до торпеды? — спросил капитан у группы слежения.
— Три тысячи ярдов.
— Мостик, докладывает гидроакустик. Утратили контакт с торпедой, когда прошли через слой. Слышу постоянные щелчки, она работает в режиме поиска, по моим оценкам, скорость торпеды сорок-сорок пять узлов.
— Выключить шумовое устройство, сэр? — спросил старпом. Кеннеди почувствовал искушение дать утвердительный ответ, чтобы проверить, насколько по-настоящему хороши японские торпеды. Как было ему известно, до сих пор ещё ни одна американская подводная лодка не пыталась уклоняться от них. По-видимому, это был японский вариант американской торпеды Мк-48, ничем не уступающий ADCAP.
— Вот она, — послышался голос гидроакустика. — Только что появилась под слоем. Пеленг на торпеду прежний, два-восемь-ноль, сила сигнала увеличивается.
— Право руля двадцать градусов, — скомандовал Кеннеди. — Приготовиться в отсеке пятидюймовок.
— Скорость превышает тридцать узлов, — доложил матрос о продолжающемся ускорении «Эшвилла».
— Руль положен на правый борт двадцать градусов, указаний о новом курсе не поступило.
— Хорошо, — произнёс Кеннеди. — Отсек пятидюймовок, выпускайте приманку — пуск! Боцман, всплываем до двухсот футов!
— Слушаюсь, — отозвался боцман. — Поднять горизонтальные рули на десять градусов!
— Хотите максимально затруднить их торпедную атаку? — спросил старпом.
— Пусть стараются изо всех сил.
Из отсека, оборудованного устройством для запуска противоторпедных приманок, носившего название отсека пятидюймовок из-за диаметра пускового устройства, вылетела канистра и тут же начала пускать пузыри подобно таблетке «Алка-зельтцер», создавая новую, пусть неподвижную, акустическую цель для поискового гидролокатора торпеды. Резкий поворот субмарины создал в воде завихрение, что должно ещё больше запутать японскую торпеду.
— Прошли слой термоклина, — доложил оператор у батитермографа.
— Глубина? — запросил Кеннеди.
— Один-девять-ноль, руль положен на правый борт двадцать градусов.
— Прямо руля, поддерживать глубину два-ноль-ноль.
— Есть прямо руля, глубина два-ноль-ноль.
— Машины вперёд, треть мощности.
— Есть вперёд, треть мощности. — Указатель на машинном телеграфе изменился, и субмарина замедлила ход, находясь теперь снова на глубине двести футов, над слоем термоклина, оставив позади прекрасную, хотя и обманчивую, цель.
— О'кей, — улыбнулся Кеннеди. — Теперь посмотрим, насколько умна эта «рыба».
— Рубка, докладывает гидроакустик. Торпеда только что прошла сквозь завихрение. — Голос прозвучал чуть нервно, подумал Кеннеди.
— Ну что? — спросил командир, войдя в гидропост. — Возникли трудности?
— Сэр, «рыба» прошла прямо через завихрение, словно не замечая его.
— Эта торпеда считается «умной». Ты полагаешь, что она не обращает внимания на приманки, как и торпеда ADCAP?
— Положительная доплеровская частота, — доложил второй акустик. — Скорость щелчков меняется… меняется частота, сэр. Она, по-видимому, замкнулась на нас.
— Через слой температурного скачка? Похоже, очень умная торпеда. — События развиваются что-то слишком уж быстро, подумал Кеннеди, как при настоящих боевых действиях. Неужели новая японская торпеда настолько хороша, что способна игнорировать как приманку, так и завихрение? — Мы ведём запись всего этого?
— Непременно, сэр. — Гидроакустик первого класса Лаваль протянул руку, указывая на записывающее устройство. Новая кассета регистровала все происходящее, а видеосистема записывала изображения на струйных дисплеях. — Вот усилился шум двигателя, она только что увеличила скорость. Смена угла… она замкнулась на нас, сэр, идёт прямо к нам. Шум винтов заметно уменьшился. — Это означало, что шум двигателя торпеды блокируется её корпусом и она мчится прямо к цели.
Кеннеди повернулся к группе слежения.
— Расстояние до «рыбы»?
— Меньше двух тысяч, сэр, приближается очень быстро, оцениваем её скорость в шестьдесят узлов.
— Ей потребуются две минуты, чтобы догнать нас на такой скорости.
— Посмотрите, сэр. — Лаваль постучал пальцем по экрану струйного дисплея. На нём виднелся след торпеды и все ещё остававшийся шум противоторпедной приманки, по-прежнему пускающей струю пузырей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201
На мгновение воцарилось странное разобщённое восприятие между зрением, слухом и ощущениями. Корабль едва заметно вздрогнул, когда за кормой взлетел к небу первый столб воды. Грохот взрыва был явно реальным, он раздался неожиданно, и Санчес, стоя в правом кормовом углу острова, едва не подпрыгнул. Сначала ему показалось, что все обошлось, что «рыба» взорвалась в кильватерной струе, отбрасываемой винтами «Джонни Реба». Но он ошибался.
Японская модификация противолодочной торпеды Мк-50 имеет небольшую боеголовку, в ней всего шестьдесят килограммов взрывчатого вещества, но это кумулятивный заряд, он концентрирует действие взрыва в одном направлении, и первая торпеда взорвалась, попав во втулку винта номер два со стороны левого борта. Взрывная волна мгновенно оторвала три из пяти лопастей гребного винта, вращающегося сейчас со скоростью сто тридцать оборотов в минуту, что резко нарушило балансировку. Сразу вступили в действие огромные физические силы, они разнесли крепление вала винта и ту часть ахтерштевня, которая удерживала его на месте. В следующее мгновение была затоплена кормовая часть коридора вала гребного винта, и вода хлынула внутрь корабля через его самую уязвимую часть. Однако то, что последовало дальше, внутри машинного отделения, оказалось намного хуже.
Подобно большинству крупных боевых кораблей, «Джон Стеннис» приводился в движение паросиловой установкой. В данном случае два атомных реактора вырабатывали энергию, которая превращала воду в пар. Этот радиоактивный пар направлялся в теплообменник и там превращал в пар прокачиваемую через него нерадиоактивную воду. Этот вторичный пар поступал из теплообменника на турбину высокого давления и ударял по лопаткам турбины, заставляя её вращаться подобно ветряной мельнице (по сути дела турбина мало чем от неё отличается); затем пар подавался в турбину низкого давления для использования ещё сохранившейся энергии. Турбины вращались намного быстрее, чем требовалось для гребного винта, и, чтобы снизить число оборотов, между турбиной и валом гребного винта находилась система шестернёй, понижающих передаточное число, что в принципе являлось корабельным вариантом автомобильной коробки передач. Эти точно обработанные шестерни бочкообразной формы представляют собой самый уязвимый элемент силовой установки корабля, и взрывная энергия боеголовки, распространяющаяся вдоль вала гребного винта, заклинила эти шестерни, потому что они не были рассчитаны на поглощение силы такого взрыва. Это быстро привело к полному разрушению всей силовой установки номер два. Матросы, находившиеся в машинном отделении, поотскакивали от грохота в стороны ещё до того, как произошёл взрыв второй боеголовки у третьего винта.
Этот взрыв поразил наружный край гребного винта, и от него одновременно пострадал винт номер четыре, у которого оторвало половину лопасти. Ущерб, нанесённый силовой установке номер три, ничем не отличался от того, что был нанесён силовой установке номер два. Четвёртой установке повезло больше. При первых же признаках вибрации обслуживающие установки механики мгновенно перевели её на реверс. Тарельчатые клапаны тут же открылись, пар ударил в лопатки турбины со стороны кормы, и вал гребного винта остановился ещё до того, как разрушительная сила достигла редукционной коробки, именно в тот момент, когда третья торпеда завершила разрушение внешнего винта правого борта.
В следующее мгновение прозвучал колокол. Он подал команду остановить машину, и механики во всех четырех турбинных отделениях осуществили ту же процедуру, которую только что закончила команда силовой установки правого борта. Зазвенели колокола громкого боя, извещающие о нанесённом кораблю ущербе. Группы борьбы за живучесть устремились в нижние кормовые отсеки, чтобы поставить преграду воде, хлынувшей внутрь корабля. Авианосец начал постепенно замедлять ход, двигаясь извилистым зигзагом — пострадало и перо одного из рулей.
— Что случилось, черт побери? — спросил один механик у другого.
— Боже мой… — выдохнул Санчес. Ему казалось, что ущерб, нанесённый «Энтерпрайзу», находящемуся в двух милях, ещё более значителен. Все ещё тревожно гремели колокола громкого боя, и снизу, из-под мостика, доносились голоса, запрашивающие информацию, причём так громко, что потребность в телефонах была излишней. Все корабли соединения предприняли манёвры уклонения. «Файф», один из эсминцев охранения со стороны кормы, развернулся и полным ходом уходил от места катастрофы. Его шкипер был явно перепуган вероятностью попадания других торпед. Санчес почему-то не сомневался, что больше торпед не будет. Он видел три взрыва у кормы «Джонни Реба» и три у «Энтерпрайза».
— Смидерз, следуйте за мной.
— Но, сэр, расписание боевой тревоги требует…
— Они справятся и без вас, да и вперёдсмотрящих больше не требуется. Пока мы останемся на месте. Вам придётся поговорить с капитаном.
— Господи, сэр! — Восклицание прозвучало как мольба избавить её от этого испытания.
Командир авиакрыла повернулся к девушке.
— Сделайте глубокий вдох и выслушайте меня: вы оказались единственным человеком на всём этом проклятом корабле, сумевшим справиться со своими обязанностями за последние десять минут. Пошли, Смидерз.
— Валы гребных винтов номер два и три полностью разрушены, шкипер, — услышали они через минуту, когда поднялись на мостик.
Командир авианосца стоял посредине, глядя по сторонам, как человек, пострадавший от дорожной катастрофы. — Вал номер четыре тоже повреждён… вал номер один, похоже, пока уцелел.
— Хорошо, — пробормотал шкипер, затем прибавил, словно думая вслух: — Так что же, чёрт возьми…
— В нас попали три противолодочные торпеды, сэр, — доложил Санчес. — Матрос Смидерз заметила их пуск с японского эсминца.
— Это верно? — командир посмотрел на девушку-матроса. — Вот что, мисс, садитесь в это кресло. Когда я закончу с неотложными делами и буду уверен, что мой корабль останется на плаву, вы расскажете мне обо всём, что видели.
Затем пришла очередь самого неприятного. Капитан авианосца ВМС США «Джон Стеннис» повернулся к офицеру связи и начал составлять донесение главнокомандующему Тихоокеанского флота. Донесению будет предшествовать гриф «Синий» — «Нэви блю».
— Рубка, докладывает гидроакустик, в воде торпеда, пеленг два-восемь-ноль, по звуку похожи на японскую 89-ю, — доложил Лаваль-младший без особого волнения. Субмарины нередко пускают торпеды в подводные лодки союзников.
— Полный вперёд! — скомандовал капитан третьего ранга Кеннеди. Учения это или нет, к ним всё-таки движется торпеда, а такое всегда вызывает у подводников неприятное ощущение. — Погружаемся на шестьсот футов.
— Шестьсот футов, слушаюсь, — отрепетовал боцман, стоящий у рулей глубины. — Горизонтальные рули опущены на десять градусов. — Рулевой толкнул штурвал от себя, «Эшвилл» начал погружение, проходя через слой термоклина.
— Расстояние до торпеды? — спросил капитан у группы слежения.
— Три тысячи ярдов.
— Мостик, докладывает гидроакустик. Утратили контакт с торпедой, когда прошли через слой. Слышу постоянные щелчки, она работает в режиме поиска, по моим оценкам, скорость торпеды сорок-сорок пять узлов.
— Выключить шумовое устройство, сэр? — спросил старпом. Кеннеди почувствовал искушение дать утвердительный ответ, чтобы проверить, насколько по-настоящему хороши японские торпеды. Как было ему известно, до сих пор ещё ни одна американская подводная лодка не пыталась уклоняться от них. По-видимому, это был японский вариант американской торпеды Мк-48, ничем не уступающий ADCAP.
— Вот она, — послышался голос гидроакустика. — Только что появилась под слоем. Пеленг на торпеду прежний, два-восемь-ноль, сила сигнала увеличивается.
— Право руля двадцать градусов, — скомандовал Кеннеди. — Приготовиться в отсеке пятидюймовок.
— Скорость превышает тридцать узлов, — доложил матрос о продолжающемся ускорении «Эшвилла».
— Руль положен на правый борт двадцать градусов, указаний о новом курсе не поступило.
— Хорошо, — произнёс Кеннеди. — Отсек пятидюймовок, выпускайте приманку — пуск! Боцман, всплываем до двухсот футов!
— Слушаюсь, — отозвался боцман. — Поднять горизонтальные рули на десять градусов!
— Хотите максимально затруднить их торпедную атаку? — спросил старпом.
— Пусть стараются изо всех сил.
Из отсека, оборудованного устройством для запуска противоторпедных приманок, носившего название отсека пятидюймовок из-за диаметра пускового устройства, вылетела канистра и тут же начала пускать пузыри подобно таблетке «Алка-зельтцер», создавая новую, пусть неподвижную, акустическую цель для поискового гидролокатора торпеды. Резкий поворот субмарины создал в воде завихрение, что должно ещё больше запутать японскую торпеду.
— Прошли слой термоклина, — доложил оператор у батитермографа.
— Глубина? — запросил Кеннеди.
— Один-девять-ноль, руль положен на правый борт двадцать градусов.
— Прямо руля, поддерживать глубину два-ноль-ноль.
— Есть прямо руля, глубина два-ноль-ноль.
— Машины вперёд, треть мощности.
— Есть вперёд, треть мощности. — Указатель на машинном телеграфе изменился, и субмарина замедлила ход, находясь теперь снова на глубине двести футов, над слоем термоклина, оставив позади прекрасную, хотя и обманчивую, цель.
— О'кей, — улыбнулся Кеннеди. — Теперь посмотрим, насколько умна эта «рыба».
— Рубка, докладывает гидроакустик. Торпеда только что прошла сквозь завихрение. — Голос прозвучал чуть нервно, подумал Кеннеди.
— Ну что? — спросил командир, войдя в гидропост. — Возникли трудности?
— Сэр, «рыба» прошла прямо через завихрение, словно не замечая его.
— Эта торпеда считается «умной». Ты полагаешь, что она не обращает внимания на приманки, как и торпеда ADCAP?
— Положительная доплеровская частота, — доложил второй акустик. — Скорость щелчков меняется… меняется частота, сэр. Она, по-видимому, замкнулась на нас.
— Через слой температурного скачка? Похоже, очень умная торпеда. — События развиваются что-то слишком уж быстро, подумал Кеннеди, как при настоящих боевых действиях. Неужели новая японская торпеда настолько хороша, что способна игнорировать как приманку, так и завихрение? — Мы ведём запись всего этого?
— Непременно, сэр. — Гидроакустик первого класса Лаваль протянул руку, указывая на записывающее устройство. Новая кассета регистровала все происходящее, а видеосистема записывала изображения на струйных дисплеях. — Вот усилился шум двигателя, она только что увеличила скорость. Смена угла… она замкнулась на нас, сэр, идёт прямо к нам. Шум винтов заметно уменьшился. — Это означало, что шум двигателя торпеды блокируется её корпусом и она мчится прямо к цели.
Кеннеди повернулся к группе слежения.
— Расстояние до «рыбы»?
— Меньше двух тысяч, сэр, приближается очень быстро, оцениваем её скорость в шестьдесят узлов.
— Ей потребуются две минуты, чтобы догнать нас на такой скорости.
— Посмотрите, сэр. — Лаваль постучал пальцем по экрану струйного дисплея. На нём виднелся след торпеды и все ещё остававшийся шум противоторпедной приманки, по-прежнему пускающей струю пузырей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201