— Сейчас они занервничали, наверно, — заметил Фидлер.
— Я бы на их месте занервничал, — послышался из Парижа голос Жан-Жака. Пока никто ещё не хотел говорить о том, что первая мировая экономическая война развернулась всерьёз. Атмосфера на финансовых рынках казалась волнующей, словно перед грозой, хотя происходящее противоречило всему опыту и инстинктам финансистов.
— Знаешь, у меня нет никакой компьютерной модели, которая могла бы предсказать, чем все это кончится, — сказал Гант, они с Уинстоном сидели в стороне от правительственных чиновников. Происходящее в Европе хотя и играло на руку американцам, тем не менее противоречило всем компьютерным расчётам и предсказаниям.
— Ну что ж, пилигрим, вот для этого нам и требуется ум, а также инстинктивное чутьё к возможному развитию событий, — ответил Джордж Уинстон с непроницаемым выражением лица.
— Но как поведут себя наши рынки?
— Да уж можешь не сомневаться, что мы узнаем это через, ну, семь с половиной часов, — ухмыльнулся Уинстон. — И тебе даже не понадобится покупать входной билет, чтобы стать свидетелем столь интересного зрелища. Куда делась твоя склонность к приключениям?
— Я рад, что кто-то получает удовольствие от происходящего.
Существуют международные правила торговли валютой. Сделки должны прекращаться после того, как одна из валют упадёт до определённого уровня. Однако на этот раз торговля продолжалась. Все европейские правительства отказались поддержать иену, торговля не остановилась, и японская валюта продолжила падение.
— Они не имеют права так поступать! — сказала некая важная персона в Токио. Однако они так поступили, и он протянул руку к телефону, уже зная, какими будут его инструкции. Началось наступление на иену. Им нужно защитить её, и единственный выход — продать накопленные в Японии запасы иностранной валюты, чтобы вернуть обратно накопления в иенах, лишив международных спекулянтов всякой возможности оказывать давление на японскую валюту. Хуже всего было то, что он не видел никаких оснований для таких действий. Курс иены был прочнее, чем у американского доллара. Скоро йена заменит доллар в качестве основной мировой валюты, особенно если американским финансистам хватит ума через несколько часов пойти на открытие фондовых рынков. Европейцы совершили чудовищную ошибку, рискнув такими колоссальными деньгами, что это не поддавалось даже воображению. А поскольку их шаг невозможно было логически объяснить, японским финансистам требовалось положиться на собственный опыт, собственные знания и действовать соответственно. Ирония происходящего была бы забавной, будь они в состоянии оценить её. Их действия были сугубо автоматическими. Франки — французские и швейцарские, — английские фунты стерлингов, немецкие марки, голландские гульдены и датские кроны в огромных количествах были затрачены на покупку японских иен, относительная ценность которых — в этом в Токио никто не сомневался — может только возрасти, особенно если европейцы устанавливали курс своих валют на основе американского доллара.
Однако на японском рынке ценных бумаг ощущалась нервозность, и тем не менее там выполнялись приказы финансовых воротил и торговля продолжалась. Правда, и последние сейчас покидали дома и спешили на автомобилях или поездах в свои финансовые центры. Торговля акциями продолжалась и в Европе, где местные валюты конвертировали в иены. Все снова ожидали, что, когда возобновится падение американского доллара, вместе с ним рухнут и европейские валюты. Затем упадут цены на государственные облигации и казначейские обязательства, после чего Япония вернёт себе ещё больше европейских ценных бумаг. Сделки, совершенные европейскими банками, являлись печальным примером неуместной преданности Америке или ошибочной уверенности в её мощи, а может быть, и чего-то ещё, думали финансисты в Токио, однако, печально это или нет, события развивались благоприятно для Японии, и было бы грешно не воспользоваться этим. К полудню по лондонскому времени объём совершенных сделок был колоссальным. Частные инвесторы и небольшие финансовые компании заметили, как поступают все остальные, и присоединились к общему течению — очередная глупость, решили японцы. Полдень в Лондоне — это семь утра на Восточном побережье Америки.
— Я обращаюсь к вам, мои соотечественники, — произнёс президент Дарлинг ровно в пять минут восьмого, появившись на экранах всех основных телевизионных компаний. — Вечером в среду я сказал, обращаясь к вам, что в пятницу снова откроются все. американские финансовые рынки…
— Началось, — заметил Козо Мацуда, успев вернуться в свой кабинет и глядя на экран телевизора, принимающего компанию Си-эн-эн. — Сейчас он заявит, что они не могут сделать этого, и Европу охватит паника. Великолепно. — Он посмотрел на своих помощников и снова повернулся к экрану. Американский президент улыбался и казался уверенным в себе. Ну что ж, политический деятель должен иметь талант актёра, чтобы успешно обманывать граждан своей страны.
— Трудности, с которыми столкнулся наш финансовый рынок на прошлой неделе, имели своей причиной намеренную атаку на американскую экономику. Никогда прежде такого не случалось, и я хочу объяснить вам, что произошло, как это было подготовлено и почему. Мы потратили целую неделю на сбор этой информации, и в настоящий момент министр финансов Фидлер и председатель правления Федеральной резервной системы находятся в Нью-Йорке, работая рука об руку с главами крупнейших финансовых корпораций Америки, чтобы исправить положение.
Я также рад сообщить вам, что у нас было время на консультации с нашими друзьями в Европе и что наши исторические союзники поддержали нас в эту трудную минуту, как они не раз делали это раньше.
Так что же в действительности произошло в прошлую пятницу? — сам себе задал риторический вопрос Роджер Дарлинг.
Когда на экране появилась первая схема, Мацуда поставил стакан на стол.
* * *
Джек наблюдал за речью президента. Как всегда, наибольшая трудность заключалась в том, чтобы до предела упростить сложную проблему и в таком виде донести её до аудитории. Для этого потребовалась помощь двух профессоров экономики, половины личных помощников министра финансов и руководителя Комиссии по биржевым операциям и ценным бумагам, причём они работали в тесном контакте с лучшим «спичрайтером» — составителем речей президента. Но даже и в этом случае Дарлингу потребовалось двадцать пять минут, шесть схем на слайдах и немалое число правительственных чиновников, которые в этот момент беседовали с репортёрами, разъясняя им суть происходящего, причём брифинг начался в половине седьмого.
— Я сказал вам вечером среды — ничто, да, ничто не в силах подорвать нашу экономическую мощь. Не пострадала ни одна фирма. Не было продано ни одного предмета собственности. Каждый из вас остаётся тем же человеком, которым он был неделю назад, с теми же возможностями, тем же домом, той же работой, той же семьёй и теми же друзьями. То, что произошло в прошлую пятницу, было попыткой не разрушить нашу страну, а подорвать нашу уверенность в себе. Наша уверенность в себе является более трудной и упрямой целью, чем думают некоторые, и мы докажем это сегодня.
Большинство тех, кому предстояло вершить судьбы финансового рынка и фондовых бирж, спешили сейчас на работу и не слышали речи президента, но их служащие записали её, и уже на каждом столе лежала распечатка, а на каждом компьютерном терминале находился текст. Более того, рабочий день начнётся только в полдень, всюду будут проводиться заседания, где обсудят стратегию предстоящего дня, хотя никто не имел детального представления о том, чем они будут заниматься. Самая очевидная реакция на создавшееся положение была по сути дела настолько очевидна, что никто не знал, стоит ли пытаться осуществить её на практике или нет.
* * *
— Они топят нас, — сказал Мацуда, не отрывая глаз от экранов. — Что можем мы предпринять, чтобы остановить это?
— Всё зависит от того, как отреагирует их фондовый рынок, — ответил его старший эксперт по торговле ценными бумагами, сам не зная, что ещё сказать или что предпринять.
* * *
— Ты полагаешь, у нас получится, Джек? — спросил Дарлинг. В папках перед ним лежали тексты двух речей, и он не знал, с какой из них ему придётся выступать вечером.
Советник по национальной безопасности пожал плечами.
— Не знаю. Вы даёте им возможность выйти из игры, сохранив достоинство. А вот примут они это предложение или нет — зависит от них.
— Значит, нам остаётся только сидеть и ждать?
— Пожалуй, дело обстоит именно так, господин президент.
* * *
Вторая встреча проводилась в Государственном департаменте. Госсекретарь Хансон посоветовался у себя в кабинете со Скоттом Адлером. Тот в свою очередь провёл инструктаж американских участников переговоров и принялся ждать. Японская делегация приехала в 9.45.
— Доброе утро, — приветливо улыбнулся Адлер.
— Приятно увидеть вас снова, — ответил посол, пожимая протянутую руку, но уже не с такой уверенностью, как в прошлый раз. В этом не было ничего удивительного, потому что он не успел получить подробные указания из Токио. Адлер не исключал, что посол обратится с просьбой отложить переговоры, однако это было бы слишком очевидным признанием слабости, и потому посол, опытный и искусный дипломат, оказался в самой сложной из всех дипломатических ситуаций — ему пришлось представлять своё правительство, не получив новых инструкций, так что он был вынужден полагаться только на свой ум и прошлый опыт. Адлер проводил посла к его креслу и затем вернулся на свою сторону стола. Поскольку сегодня роль хозяина играла Америка, первое слово предоставлялось Японии. Адлер заключил пари с госсекретарём относительно содержания этого выступления.
— Прежде всего я хочу заявить самый серьёзный протест от имени моего правительства по поводу попытки подорвать нашу национальную валюту — попытки, организованной при активном содействии и участии Соединённых Штатов…
Вы должны мне десять баксов, господин государственный секретарь, подумал Адлер, скрывая торжество за непроницаемой маской на лице.
— Господин посол, — ответил он, — мы тоже можем предъявить вам аналогичные претензии. Более того, вот данные, собранные нами по поводу событий, происшедших на прошлой неделе. — На столе появились папки, которые передвинули на сторону японских дипломатов. — Я должен предупредить вас, что мы ведём расследование, которое может привести к обвинению гражданина Японии Райзо Яматы в мошенничестве с ценными бумагами по компьютерной сети.
По целому ряду причин это был рискованный шаг. Подобное заявление ясно показывало, что американцам известно о попытке махинаций с ценными бумагами на Уолл-стрите, и говорило о доказательствах, ещё не полученных. Поэтому, подобное заявление могло только подорвать обвинение Яматы и его союзников, если оно попадёт в суд. Однако сейчас это не имело значения. Адлеру нужно было принять меры, чтобы предотвратить войну, — и как можно быстрее. Пусть ребята в Министерстве юстиции позаботятся о юридических тонкостях.
— Разумеется, было бы намного лучше, если бы ваша страна сама разобралась с незаконной деятельностью этого человека, — заявил далее Адлер, предоставляя послу Японии и его правительству обширное пространство для манёвров. — Последствия его действий, как это становится очевидным сегодня, поставят вашу страну в гораздо более трудное положение, чем нашу. А теперь, если не возражаете, мне хотелось бы вернуться к вопросу о Марианских островах.
Сокрушительный удар, нанесённый Адлером, явно потряс японскую делегацию. Как часто происходит в таких случаях, почти все осталось несказанным, но тем не менее понятным каждому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201