— Почему они такие?
— Черт побери, дорогая, я не знаю. Доктор Беллоу считает, что они верят в свои идеалы так неистово, что ни в грош не ставят не только чужие жизни, но и свои собственные. Но я... я просто не понимаю этого. Нужно ставить себя на их место. Но я не могу представить, как я сам мог бы совершить нечто подобное. О'кей, разумеется, я стрелял в людей, но никогда ради самоутверждения и никогда ради абстрактных идей. Для этого должна быть разумная причина, что-то, что мое общество считает важным, или потому что кто-то нарушил закон, который мы должны исполнять. Это нехорошо, и это не развлечение, но это важно, и поэтому мы занимаемся своей работой. Твой отец думает так же, как я.
— Ты действительно любишь папу, — заметила Пэтси Чавез, доктор медицины.
— Он хороший человек. Джон сделал очень много для меня, и у нас с ним было немало приключений. Он умный, гораздо умнее, чем думают в ЦРУ, — может быть, только Мэри-Пэт знает это. Она действительно понимает его, хотя сама представляет собой нечто вроде ковбоя, только женского рода.
— Кто она, эта Мэри?
— Мэри Патриция Фоули. Она занимает должность заместителя директора ЦРУ по оперативной работе. Отличная женщина, сейчас ей уже далеко за сорок, превосходно разбирается в своем деле. Хороший босс, присматривает за нами, рабочими пчелами.
— А ты все еще в ЦРУ, Динг? — спросила Пэтси Кларк Чавез.
— Технически — да. — Ее муж кивнул. — Я не уверен, но пока мне присылают чеки, — он улыбнулся, — я не собираюсь беспокоиться об этом. А как жизнь в больнице?
— У мамы все хорошо. Теперь она старшая медсестра в отделении неотложной помощи, скоро наступает и моя очередь перейти в это отделение.
— Что, уже приняла свою норму младенцев? — спросил Динг.
— Еще один в этом году, Доминго, — сказала Пэтси, похлопав себя по животу. — Скоро придется начать преподавание, если, конечно, ты будешь здесь.
— Милая, я обязательно буду с тобой, — заверил ее Динг. — Ты не осмелишься рожать моего ребенка без моей помощи.
— Папа никогда не присутствовал при этом. Я думаю, что в то время это не разрешалось.
— Кто будет читать журналы в такой момент? — Чавез потряс головой. — Ну что ж, полагаю, времена меняются. Детка, я обязательно буду с тобой, если только какой-нибудь ублюдок не заставит нас выехать из города, и тогда пусть он как следует следит за своей задницей, потому что я буду по-настоящему разъярен.
— Я знаю, что могу рассчитывать на тебя. — Она села рядом с ним и, как обычно, он взял ее руку и поцеловал. — Мальчик или девочка?
— Ты не делала сонограмму, помнишь? Если мальчик...
— Он будет шпионом, как его отец и дедушка, — заметил Динг и подмигнул. — Мы начнем обучать его языкам очень рано.
— Что, если он захочет быть кем-нибудь другим?
— Не захочет, — заверил ее Доминго Чавез. — Он увидит, какими хорошими людьми были его предки, и пожелает брать с них пример. Это латинская традиция, милая, — он поцеловал ее с улыбкой, — следовать почетному примеру своего отца. — Он не мог сказать, что сам он поступил по-другому. Его отец умер слишком рано, чтобы стать примером для сына. Может быть, к лучшему. Отец Доминго, Эстебан Чавез, сидел за рулем грузовика. Слишком скучно, подумал Доминго.
— А как относительно ирландцев? Мне казалось, что и у них такая традиция.
— Совершенно верно, — ухмыльнулся Чавез. — Именно поэтому в ФБР так много людей, которых зовут «пэдди».
— Ты помнишь Билла Хенриксена? — спросил Аугустус Вернер у Дэна Мюррея.
— Работал у тебя в команде по спасению заложников, немного чокнутый?
— Верно, он сильно увлекался окружающей средой, обнимал деревья и тому подобное, но он знал свое дело в Куантико. Билл дал мне хороший совет насчет «Радуги».
— Неужели? — Директор ФБР поднял голову и мгновенно сконцентрировался, когда услышал «кодовое» слово «Радуга».
— В Испании они пользовались вертушкой военно-воздушных сил. Средства массовой информации ничего не заметили, но он виден на видеопленках каждому, кто пожелает посмотреть. По мнению Билла, это ошибочный шаг. Я считаю, что он прав.
— Может быть, — согласился директор ФБР. — Но из практических соображений...
— Я знаю, Дэн, были практические соображения, но это стало настоящей проблемой.
— Да, но Кларк думает, что, может быть, имеет смысл кое-что сообщить общественности относительно «Радуги». Он сказал мне, что этот вопрос поднял один из его подчиненных. Если вы хотите сдержать терроризм, следует сказать всему миру, что «в городе появился новый шериф», говорит он. Как бы то ни было, он не принял пока никакого решения относительно официальной рекомендации Агентству, но очевидно, что он рассматривает эту идею.
— Интересно, — произнес Гас Вернер. — Я понимаю его точку зрения, особенно после трех успешных операций. Если бы я был одним из этих идиотов, я несколько раз подумал бы перед тем, как ожидать гнева господа. Но ведь они не мыслят как нормальные люди или как?
— Это не совсем точно, но сдерживание есть сдерживание, и Джон заставил меня задуматься. Мы можем организовать утечку информации на разных уровнях, дать людям понять, что сейчас появилась секретная многонациональная антитеррористическая организация. — Мюррей сделал паузу. — Не делать ее белой из черной, но, может быть, из черной превратить в серую.
— Каким будет мнение Агентства? — спросил Вернер.
— Скорее всего «нет» с восклицательным знаком, — признал Директор. — Но, как я уже сказал, Джон заставил меня задуматься.
— Догадываюсь, о чем он думает. Если мир узнает про «Радугу», не исключено, что это заставит террористов задуматься, но потом люди начнут задавать вопросы, появятся репортеры, и очень скоро мы увидим лица наших людей на первой странице «USA Today» вместе со статьей о том, как они потерпели неудачу, написанной кем-то, кто не сможет даже вставить обойму в пистолет.
— Они могут запретить публикацию таких статей в Англии, — напомнил ему Мюррей. — По крайней мере, это не попадет в местные газеты.
— Отлично, тогда они появятся в «Вашингтон Пост», и никто не будет их читать, верно? — Вернер фыркнул. Он хорошо помнил, с какими проблемами столкнулась группа ФБР по освобождению заложников, после инцидентов в Вако и Руби Ридж, когда он уже ушел с поста командира группы. Средства массовой информации все перепутали в своих сообщениях про оба инцидента, — как всегда, подумал он, но таковы средства массовой информации. — Сколько человек знают уже про существование «Радуги»?
— Человек сто... это очень много для «черного» подразделения. Хочу сказать, что их секретность еще не была нарушена, насколько это нам известно, но...
— Но, как сказал Билл Хенриксен, любой, знающий разницу между «Хьюи» и «Черным ястребом», видит, что в парке произошло что-то необычное. Трудно хранить секреты, правда?
— Абсолютная правда, Гас. Как бы то ни было, подумай над этой идеей, ладно?
— Обязательно. Что-нибудь еще?
— Да, это тоже пришло от Кларка — тебе не кажется, что три инцидента после образования «Радуги» — это слишком много? Может быть, кто-то заставляет террористов вылезать из своих нор и снова браться за работу? Если так, то кто и зачем?
— Боже мой, Дэн, это мы получаем от них разведывательную информацию по Европе, помнишь? Кто у них занимается разведкой?
— Билл Тауни их главный аналитик. Он парень «Шести», между прочим, очень знающий специалист, — я знаю его еще с того времени, когда был юридическим атташе в Лондоне несколько лет назад. И он ничего не знает. Их предположение заключается в том, что, может быть, какой-нибудь парень из КГБ или кто-то вроде этого путешествует по Европе и говорит спящим вампирам, что пора вставать и снова сосать кровь.
Вернер раздумывал пару секунд, перед тем как заговорить.
— Если дело обстоит именно так, то больших успехов он не добился. У операций заметны некоторые признаки профессионализма, но слишком мало, чтобы это имело значение. Черт побери, Дэн, ведь ты знаком с правилами. Если террористы остаются в одном месте больше часа, мы обрушиваемся на них и уничтожаем, как только они допускают промах. Профессиональные террористы или нет, они не являются хорошо подготовленными преступниками, у них нет ничего, даже отдаленно похожего на наши ресурсы, и рано или поздно они вынуждены уступать инициативу нам. Все, что нам нужно, — это знать, где они находятся, понимаешь? После этого, громы и молнии в наших руках.
— Это верно, и ты прикончил нескольких, Гас. Вот почему нам нужна более подробная информация, чтобы прикончить их, прежде чем они появятся по собственной инициативе.
— Все равно, единственная вещь, которую я не смогу сделать, — это добыть для «Радуги» разведывательную информацию. Они ближе к источникам, чем мы, — сказал Вернер, — я готов побиться об заклад, что они не посылают нам все, что становится им известным.
— Они не могут. Слишком большой объем для того, чтобы обмениваться факсами.
— О'кей, три серьезных инцидента действительно слишком много, но мы не можем сказать им, является это простым совпадением или частью плана, если у нас нет никого, кого мы могли бы спросить. Кого-нибудь вроде живого террориста. Парни Кларка не захватили пока ни одного живым?
— Нет, — согласился Мюррей, — но это не является задачей их операций, как оговорено в формулировке кодекса «Радуги».
— Тогда скажи им, что, если они хотят получить надежную информацию, после того как стрельба прекратится, надо, чтобы у них оказался кто-то, способный говорить хотя бы на языке глухонемых.
Однако Вернер знал, что это непросто даже при самых благоприятных обстоятельствах. Даже ловля живых тигров гораздо более трудная задача, чем простой отстрел хищников, и тем более сложно захватить живым человека, у которого в руках заряженный автомат и решимость воспользоваться им. Даже снайперы группы ФБР по освобождению заложников, специально подготовленные для захвата террористов живыми, не сумели добиться особых успехов. А «Радуга» состоит из солдат, для которых тонкости закона являются чем-то чуждым. Гаагская конвенция установила правила ведения войны, которые более расплывчаты, чем конституция Соединенных Штатов. Нельзя убивать военнопленных, но ведь сначала нужно захватить их, чтобы они стали военнопленными, а на это армии старались не обращать внимания.
— Наш друг Кларк нуждается в каких-нибудь рекомендациях? — спросил Вернер.
— Эй, Гас, он ведь на нашей стороне, помнишь?
— Он хороший парень, это верно. Знаешь, Дэн, я встретился с ним, когда они создавали «Радугу», и отдал ему одного из наших лучших агентов — Тимми Нунэна. Да, согласен, Тим блестяще проявил себя там, в трех случаях до настоящего момента. Но он все-таки не один из нас, Дэн. Он не думает, как коп, но, если ему хочется добыть надежную информацию, он делает это. Передай ему мое мнение, ладно?
— Обязательно, Гас, — пообещал Мюррей. После этого они перешли к другим вопросам.
* * *
— Так что же нам предлагают делать? — спросил Стэнли. — Меткими попаданиями выбивать из их рук проклятое оружие? Это случается только в кино, Джон.
— Вебер поступил именно так, помнишь?
— Да, и это противоречило нашим правилам, и мы, черт побери, не можем поощрять такое, — ответил Алистер.
— Перестань, Ал. Если нам нужна надежная информация, придется захватить кого-нибудь живым.
— Отлично, если возможно, а это случается редко, Джон. Чертовски редко.
— Я знаю, — согласился Радуга Шесть. — Но мы можем, по крайней мере, поручить парням задуматься над этим.
— Согласен, можем, но принимать такое решение в разгаре боя в лучшем случае очень трудно.
— Нам нужна информация, Ал, — настаивал Кларк.
— Верно, но не ценой смерти или ранения одного из наших людей.
— Все в мире является определенным компромиссом, — заметил Радуга Шесть. — Тебе хочется получить надежную разведывательную информацию на этих людей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167