Пластиковые контейнеры подкатили к двери еще до того, как подъехал грузовик, чтобы забрать их.
* * *
Полковник Гамелен узнал все раньше капитана Гассмана. Министр обороны Франции позвонил ему, чтобы сообщить, что две группы специальных операций вылетают к ним по просьбе испанского правительства и приземлятся через три часа или даже раньше. Менеджер передал эту информацию собравшимся, к неудовольствию испанского полицейского офицера, который тут же позвонил в Мадрид своему министру внутренних дел, чтобы уведомить его об этом, но оказалось, что министр только что узнал о прилете группы из министерства иностранных дел. Дополнительные подразделения полиции были уже в пути. Им было приказано не предпринимать никаких действий, кроме усиления периметра. Реакцией Гассмана на то, что его обошли, было очевидное неудовольствие, но он получил свой приказ. Из тридцати полицейских его подразделения, находящихся на месте, ему приказали выдвинуть десять, медленно и осторожно, к замку, а еще двое сделали то же самое в подземелье. Из приказа следовало, что оружие должно находиться в кобурах или поставлено на предохранитель. Запрещалось открывать огонь при любых обстоятельствах. Этот приказ было легче отдать, чем исполнить.
* * *
До настоящего времени все развивалось хорошо, подумал Рене, и командный центр парка был лучше, чем он мог рассчитывать. Сейчас он учился пользоваться компьютерной системой, чтобы выбирать телевизионные камеры, которые, казалось, покрывали весь парк, от мест для парковки до мест ожидания у аттракционов. Изображение, передаваемое камерами, было черно-белым, и, после того как выбрано место наблюдения, он мог воспользоваться электронным увеличением и увидеть с помощью камеры все, что ему хотелось. На стенах офиса установлено двадцать мониторов, каждый из которых связан через компьютерный терминал, по крайней мере, с пятью камерами в парке. Никто не мог незаметно приблизиться к замку. Великолепно.
В комнате для секретарей — Рене видел это через открытую дверь — Андре усадил детей на пол одной тесной группой, за исключением двух в инвалидных креслах, которых он поставил у стены. Все дети смотрели широко открытыми глазами, напуганные, чего еще следовало от них ожидать? Сейчас они сидели молча, что устраивало его. Андре закинул автомат через плечо. Пока в нем не было необходимости, не так ли?
— Вы будете молчать, — сказал он детям по-французски, затем отступил к двери, ведущей в командный центр. — Первый, — позвал он.
— Слушаю тебя, Девятый, — отозвался Рене.
— Сейчас все здесь под контролем. Не пора ли позвонить?
— Да, — согласился Первый. Он подвинул кресло к телефону и осмотрел кнопки. Выбрав наиболее подходящую, Рене нажал на нее.
— Слушаю.
— Кто это?
— Я — Майк Деннис, директор парка.
— Bien, а я — Первый и теперь распоряжаюсь вашим Worldpark.
— О'кей, мистер Первый. Что вы хотите?
— Сейчас у вас полиция?
— Да, они здесь.
— Хорошо. Я хочу поговорить с их командиром.
— Капитан? — Деннис показал на телефон. Гассман сделал три шага к письменному столу.
— Я — капитан Дарио Гассман из Guardia Civil.
— Я — Первый. Я всем распоряжаюсь. Вы знаете, что у меня более тридцати заложников, верно?
— Да, мне это известно, — ответил капитан, стараясь говорить настолько спокойно, насколько позволяли обстоятельства. Он читал книги и прошел подготовку по переговорам с террористами, удерживающими заложников, и теперь он мог проверить теорию на практике.
— Я ни о чем не прошу. Я буду отдавать вам приказы, которые должны выполняться немедленно, и вы будете передавать мои приказы другим. Вам это понятно?
— Si.
— Все наши заложники — французы. Вы установите линию связи с французским посольством в Мадриде. Мои приказы направляются им. Прошу вас иметь в виду, что ни один из заложников не является гражданином вашей страны. Это дело между нами и французами. Вы поняли меня?
— Сеньор Первый, я отвечаю за безопасность этих детей. Это произошло на территории Испании.
— Пусть будет так, как вы говорите, — ответил Первый, — но вы немедленно установите телефонную связь с французским посольством. Сообщите мне, когда это будет готово.
— Прежде всего, я должен сообщить о вашей просьбе моему руководству. Я свяжусь с вами после того, как получу инструкции от них.
— Поторопитесь, — сказал ему Рене, прежде чем повесить трубку.
* * *
В хвостовой части самолета было шумно. Четыре двигателя взвыли, разгоняя самолет «MC-130» по взлетной полосе, затем он оторвался от земли, прыгнул в воздух и начал свой полет в Испанию. Кларк и Стэнли находились впереди, в центре связи, стараясь услышать в своих звукоизолирующих наушниках сквозь рев двигателей поступающую информацию, которая была, как всегда, отрывочной и бессвязной.
Голос обещал представить им карты и планы сразу после их прибытия на место, но дополнительной информации о числе и личности террористов не было — голос сообщил, что они занимаются этим. В этот момент прибыл факс из Парижа через штаб Первого авиакрыла специальных операций, которое имело сейчас защищенную линию связи, соединенную с Герефордом. Это был еще один список заложников, и на этот раз Кларк прочитал имена, и часть его сознания пыталась соединить имена с лицами, хотя он и знал, что в каждом случае ошибается. Несмотря на это, он не прекращал делать попытки. Тридцать три ребенка, сидящие в замке парка, окруженные вооруженными мужчинами, которых было по крайней мере шестеро, может быть, десять или даже больше; они все еще пытались получить эту информацию. Проклятие, подумал Джон. Он знал, что есть вещи, с которыми нельзя торопиться, но ничто в таком деле не шло достаточно быстро, даже если вы делали это сами.
В хвостовом отделении бойцы расстегнули привязные ремни и начали надевать свои черные комбинезоны из номекса, почти не разговаривая друг с другом, а командиры групп пошли вперед, чтобы узнать поступившие новости. Вернувшись через десять минут, Чавез и Ковингтон тоже начали надевать комбинезоны. На безмолвные вопросительные взгляды они только наклонили головы в типичном жесте «а черт их разберет», из чего солдаты сделали вывод, что новости не были слишком хорошими.
Командиры групп сообщили своим людям то немногое, что им было известно, вместе со своими предположениями. Дети в качестве заложников. По-видимому, их больше тридцати. Удерживает детей группа террористов, их национальность и цель захвата заложников по-прежнему неизвестны. Что касается практических соображений, они не знают, как их собираются использовать, за исключением того, что группы летят куда-то, чтобы сделать что-то, что именно, они узнают, как только прибудут к месту назначения. Солдаты снова опустились в кресла и сделали вид, что пытаются заснуть, но большинство не спали, только сидели с закрытыми глазами, стараясь найти и иногда находя час спокойствия и мира среди ревущего шума турбовинтовых двигателей.
— Мне нужен номер вашего факса, — сказал Первый французскому послу.
— Хорошо, — прозвучал ответ, за которым последовал номер факса.
— Мы посылаем вам список политических заключенных, освобождения которых мы требуем. Их следует освободить немедленно и доставить сюда на авиалайнере компании «Эр Франс». После этого мои люди, наши гости и я поднимемся на борт авиалайнера и полетим с ними к месту назначения, которое я сообщу пилоту вашего самолета, после того как мы поднимемся на борт. Советую вам выполнить наши требования как можно быстрее. Наше терпение истощается, и, если требования не будут выполнены, мы будем вынуждены убить нескольких заложников.
— Я передам вашу просьбу в Париж, — ответил посол.
— Хорошо, и не забудьте сообщить им, что мы не собираемся долго ждать.
— Oui, я передам и это, — обещал дипломат. Разговор закончился, и посол посмотрел на стоящих рядом советников — заместителя главы миссии, своего военного атташе и резидента, руководителя отряда DGSE. Посол был бизнесменом, назначенным на эту должность в знак политического благоволения, потому что прекрасные отношения Мадрида и Парижа не требовали назначения на этот пост опытного профессионального дипломата. — Ваше мнение?
— Сначала посмотрим на список, — ответил представитель DGSE. Через секунду заверещал факс, и еще через несколько секунд из него выползла бумага, свернувшаяся в трубку. Начальник службы безопасности взял ее, прочитал и передал послу. — Плохо, — сообщил он собравшимся в кабинете.
— Шакал? — спросил заместитель главы миссии. — Они никогда не...
— «Никогда» — это неопределенное время, мой друг, — сказал сотрудник службы безопасности. — Надеюсь, что эти командос знают свое дело.
— Что вы знаете о них?
— Ничего, абсолютно ничего.
* * *
— Как долго нам ждать? — спросил Эстебан у Рене.
— Они постараются потянуть с ответом, — ответил Первый. — На кое-что им действительно понадобится время, а остальное будут затягивать. Не забудь, что их стратегия состоит в том, чтобы сделать процесс как можно более длительным, утомить нас, измучить, ослабить нашу решимость. Наш козырь в том, что мы можем заставить их действовать быстрее, убив одного из заложников. Это серьезный шаг, и с ним нельзя торопиться. Мы взяли в заложники детей, чтобы врезать по буржуазной психике этой сволочи в Париже, и нужно тщательно обдумать использование детишек. Но прежде всего мы должны контролировать ход событий. А пока мы дадим им время, которое нужно нам для укрепления позиции.
Рене подошел к углу, чтобы посмотреть, как дела у Клода. На его плече была глубокая рана, которую нанес этот дурак, римский солдат. Этот меч был единственной вещью, которую они не предусмотрели. Клод сидел на полу, прижимая к руке повязку, но рана продолжала кровоточить. Чтобы рана начала заживать, ее нужно зашить. Неудача, но ничего серьезного, разве что для Клода, который по-прежнему испытывал боль.
* * *
Гектор Вейлер был врачом парка, хирург по специальности, закончивший университет в Барселоне. Он занимался главным образом тем, что накладывал повязки и пластырь на ободранные колени и локти, хотя на стене висела фотография двойни, рождению которых он однажды помог. Это случилось, когда беременная женщина оказалась настолько глупой, что решила прокатиться на «пикирующем бомбардировщике», — теперь у входа на аттракцион виднелась надпись, категорически предупреждающая посетительниц в положении о такой опасности. Вейлер был хорошим молодым врачом и некоторое время работал в отделении «Скорой помощи» своей медицинской школы, так что это была у него не первая огнестрельная рана. Франциско повезло. В него выстрелили очередью не менее чем из шести пуль, и, хотя первые три всего лишь осыпали осколками его левую руку, одна из пуль второй очереди нанесла ноге серьезную рану. У человека его возраста сломанная берцовая кость заживает долго, но на этот раз ему повезло. Будь рана пониже, могло потребоваться по крайней мере шесть месяцев на лечение, и это в случае благоприятного исхода.
— Я мог бы убить его, — бормотал центурион под анестезией. — Я мог бы снести ему башку, но промахнулся!
— Но не первым ударом, — заметил Вейлер, увидев пятна крови на лезвии меча, который лежал сейчас на щите в углу операционной.
— Расскажи мне о нем, — приказал капитан Гассман.
— Ему лет сорок или чуть больше, — сказал де ла Круз. — Выше меня сантиметров на десять или двенадцать, худой. Шатен, коричневая борода с сединой. Темные глаза, автомат «узи». Белая шляпа, — сообщил бывший сержант, морщась от боли. Полученная им анестезия была недостаточна, чтобы избавить его от боли, но он должен рассказать все, что ему известно, и потому он сдерживал боль, пока врач занимался его ранами. — Там были и другие. Я видел еще четверых, может быть, больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167
* * *
Полковник Гамелен узнал все раньше капитана Гассмана. Министр обороны Франции позвонил ему, чтобы сообщить, что две группы специальных операций вылетают к ним по просьбе испанского правительства и приземлятся через три часа или даже раньше. Менеджер передал эту информацию собравшимся, к неудовольствию испанского полицейского офицера, который тут же позвонил в Мадрид своему министру внутренних дел, чтобы уведомить его об этом, но оказалось, что министр только что узнал о прилете группы из министерства иностранных дел. Дополнительные подразделения полиции были уже в пути. Им было приказано не предпринимать никаких действий, кроме усиления периметра. Реакцией Гассмана на то, что его обошли, было очевидное неудовольствие, но он получил свой приказ. Из тридцати полицейских его подразделения, находящихся на месте, ему приказали выдвинуть десять, медленно и осторожно, к замку, а еще двое сделали то же самое в подземелье. Из приказа следовало, что оружие должно находиться в кобурах или поставлено на предохранитель. Запрещалось открывать огонь при любых обстоятельствах. Этот приказ было легче отдать, чем исполнить.
* * *
До настоящего времени все развивалось хорошо, подумал Рене, и командный центр парка был лучше, чем он мог рассчитывать. Сейчас он учился пользоваться компьютерной системой, чтобы выбирать телевизионные камеры, которые, казалось, покрывали весь парк, от мест для парковки до мест ожидания у аттракционов. Изображение, передаваемое камерами, было черно-белым, и, после того как выбрано место наблюдения, он мог воспользоваться электронным увеличением и увидеть с помощью камеры все, что ему хотелось. На стенах офиса установлено двадцать мониторов, каждый из которых связан через компьютерный терминал, по крайней мере, с пятью камерами в парке. Никто не мог незаметно приблизиться к замку. Великолепно.
В комнате для секретарей — Рене видел это через открытую дверь — Андре усадил детей на пол одной тесной группой, за исключением двух в инвалидных креслах, которых он поставил у стены. Все дети смотрели широко открытыми глазами, напуганные, чего еще следовало от них ожидать? Сейчас они сидели молча, что устраивало его. Андре закинул автомат через плечо. Пока в нем не было необходимости, не так ли?
— Вы будете молчать, — сказал он детям по-французски, затем отступил к двери, ведущей в командный центр. — Первый, — позвал он.
— Слушаю тебя, Девятый, — отозвался Рене.
— Сейчас все здесь под контролем. Не пора ли позвонить?
— Да, — согласился Первый. Он подвинул кресло к телефону и осмотрел кнопки. Выбрав наиболее подходящую, Рене нажал на нее.
— Слушаю.
— Кто это?
— Я — Майк Деннис, директор парка.
— Bien, а я — Первый и теперь распоряжаюсь вашим Worldpark.
— О'кей, мистер Первый. Что вы хотите?
— Сейчас у вас полиция?
— Да, они здесь.
— Хорошо. Я хочу поговорить с их командиром.
— Капитан? — Деннис показал на телефон. Гассман сделал три шага к письменному столу.
— Я — капитан Дарио Гассман из Guardia Civil.
— Я — Первый. Я всем распоряжаюсь. Вы знаете, что у меня более тридцати заложников, верно?
— Да, мне это известно, — ответил капитан, стараясь говорить настолько спокойно, насколько позволяли обстоятельства. Он читал книги и прошел подготовку по переговорам с террористами, удерживающими заложников, и теперь он мог проверить теорию на практике.
— Я ни о чем не прошу. Я буду отдавать вам приказы, которые должны выполняться немедленно, и вы будете передавать мои приказы другим. Вам это понятно?
— Si.
— Все наши заложники — французы. Вы установите линию связи с французским посольством в Мадриде. Мои приказы направляются им. Прошу вас иметь в виду, что ни один из заложников не является гражданином вашей страны. Это дело между нами и французами. Вы поняли меня?
— Сеньор Первый, я отвечаю за безопасность этих детей. Это произошло на территории Испании.
— Пусть будет так, как вы говорите, — ответил Первый, — но вы немедленно установите телефонную связь с французским посольством. Сообщите мне, когда это будет готово.
— Прежде всего, я должен сообщить о вашей просьбе моему руководству. Я свяжусь с вами после того, как получу инструкции от них.
— Поторопитесь, — сказал ему Рене, прежде чем повесить трубку.
* * *
В хвостовой части самолета было шумно. Четыре двигателя взвыли, разгоняя самолет «MC-130» по взлетной полосе, затем он оторвался от земли, прыгнул в воздух и начал свой полет в Испанию. Кларк и Стэнли находились впереди, в центре связи, стараясь услышать в своих звукоизолирующих наушниках сквозь рев двигателей поступающую информацию, которая была, как всегда, отрывочной и бессвязной.
Голос обещал представить им карты и планы сразу после их прибытия на место, но дополнительной информации о числе и личности террористов не было — голос сообщил, что они занимаются этим. В этот момент прибыл факс из Парижа через штаб Первого авиакрыла специальных операций, которое имело сейчас защищенную линию связи, соединенную с Герефордом. Это был еще один список заложников, и на этот раз Кларк прочитал имена, и часть его сознания пыталась соединить имена с лицами, хотя он и знал, что в каждом случае ошибается. Несмотря на это, он не прекращал делать попытки. Тридцать три ребенка, сидящие в замке парка, окруженные вооруженными мужчинами, которых было по крайней мере шестеро, может быть, десять или даже больше; они все еще пытались получить эту информацию. Проклятие, подумал Джон. Он знал, что есть вещи, с которыми нельзя торопиться, но ничто в таком деле не шло достаточно быстро, даже если вы делали это сами.
В хвостовом отделении бойцы расстегнули привязные ремни и начали надевать свои черные комбинезоны из номекса, почти не разговаривая друг с другом, а командиры групп пошли вперед, чтобы узнать поступившие новости. Вернувшись через десять минут, Чавез и Ковингтон тоже начали надевать комбинезоны. На безмолвные вопросительные взгляды они только наклонили головы в типичном жесте «а черт их разберет», из чего солдаты сделали вывод, что новости не были слишком хорошими.
Командиры групп сообщили своим людям то немногое, что им было известно, вместе со своими предположениями. Дети в качестве заложников. По-видимому, их больше тридцати. Удерживает детей группа террористов, их национальность и цель захвата заложников по-прежнему неизвестны. Что касается практических соображений, они не знают, как их собираются использовать, за исключением того, что группы летят куда-то, чтобы сделать что-то, что именно, они узнают, как только прибудут к месту назначения. Солдаты снова опустились в кресла и сделали вид, что пытаются заснуть, но большинство не спали, только сидели с закрытыми глазами, стараясь найти и иногда находя час спокойствия и мира среди ревущего шума турбовинтовых двигателей.
— Мне нужен номер вашего факса, — сказал Первый французскому послу.
— Хорошо, — прозвучал ответ, за которым последовал номер факса.
— Мы посылаем вам список политических заключенных, освобождения которых мы требуем. Их следует освободить немедленно и доставить сюда на авиалайнере компании «Эр Франс». После этого мои люди, наши гости и я поднимемся на борт авиалайнера и полетим с ними к месту назначения, которое я сообщу пилоту вашего самолета, после того как мы поднимемся на борт. Советую вам выполнить наши требования как можно быстрее. Наше терпение истощается, и, если требования не будут выполнены, мы будем вынуждены убить нескольких заложников.
— Я передам вашу просьбу в Париж, — ответил посол.
— Хорошо, и не забудьте сообщить им, что мы не собираемся долго ждать.
— Oui, я передам и это, — обещал дипломат. Разговор закончился, и посол посмотрел на стоящих рядом советников — заместителя главы миссии, своего военного атташе и резидента, руководителя отряда DGSE. Посол был бизнесменом, назначенным на эту должность в знак политического благоволения, потому что прекрасные отношения Мадрида и Парижа не требовали назначения на этот пост опытного профессионального дипломата. — Ваше мнение?
— Сначала посмотрим на список, — ответил представитель DGSE. Через секунду заверещал факс, и еще через несколько секунд из него выползла бумага, свернувшаяся в трубку. Начальник службы безопасности взял ее, прочитал и передал послу. — Плохо, — сообщил он собравшимся в кабинете.
— Шакал? — спросил заместитель главы миссии. — Они никогда не...
— «Никогда» — это неопределенное время, мой друг, — сказал сотрудник службы безопасности. — Надеюсь, что эти командос знают свое дело.
— Что вы знаете о них?
— Ничего, абсолютно ничего.
* * *
— Как долго нам ждать? — спросил Эстебан у Рене.
— Они постараются потянуть с ответом, — ответил Первый. — На кое-что им действительно понадобится время, а остальное будут затягивать. Не забудь, что их стратегия состоит в том, чтобы сделать процесс как можно более длительным, утомить нас, измучить, ослабить нашу решимость. Наш козырь в том, что мы можем заставить их действовать быстрее, убив одного из заложников. Это серьезный шаг, и с ним нельзя торопиться. Мы взяли в заложники детей, чтобы врезать по буржуазной психике этой сволочи в Париже, и нужно тщательно обдумать использование детишек. Но прежде всего мы должны контролировать ход событий. А пока мы дадим им время, которое нужно нам для укрепления позиции.
Рене подошел к углу, чтобы посмотреть, как дела у Клода. На его плече была глубокая рана, которую нанес этот дурак, римский солдат. Этот меч был единственной вещью, которую они не предусмотрели. Клод сидел на полу, прижимая к руке повязку, но рана продолжала кровоточить. Чтобы рана начала заживать, ее нужно зашить. Неудача, но ничего серьезного, разве что для Клода, который по-прежнему испытывал боль.
* * *
Гектор Вейлер был врачом парка, хирург по специальности, закончивший университет в Барселоне. Он занимался главным образом тем, что накладывал повязки и пластырь на ободранные колени и локти, хотя на стене висела фотография двойни, рождению которых он однажды помог. Это случилось, когда беременная женщина оказалась настолько глупой, что решила прокатиться на «пикирующем бомбардировщике», — теперь у входа на аттракцион виднелась надпись, категорически предупреждающая посетительниц в положении о такой опасности. Вейлер был хорошим молодым врачом и некоторое время работал в отделении «Скорой помощи» своей медицинской школы, так что это была у него не первая огнестрельная рана. Франциско повезло. В него выстрелили очередью не менее чем из шести пуль, и, хотя первые три всего лишь осыпали осколками его левую руку, одна из пуль второй очереди нанесла ноге серьезную рану. У человека его возраста сломанная берцовая кость заживает долго, но на этот раз ему повезло. Будь рана пониже, могло потребоваться по крайней мере шесть месяцев на лечение, и это в случае благоприятного исхода.
— Я мог бы убить его, — бормотал центурион под анестезией. — Я мог бы снести ему башку, но промахнулся!
— Но не первым ударом, — заметил Вейлер, увидев пятна крови на лезвии меча, который лежал сейчас на щите в углу операционной.
— Расскажи мне о нем, — приказал капитан Гассман.
— Ему лет сорок или чуть больше, — сказал де ла Круз. — Выше меня сантиметров на десять или двенадцать, худой. Шатен, коричневая борода с сединой. Темные глаза, автомат «узи». Белая шляпа, — сообщил бывший сержант, морщась от боли. Полученная им анестезия была недостаточна, чтобы избавить его от боли, но он должен рассказать все, что ему известно, и потому он сдерживал боль, пока врач занимался его ранами. — Там были и другие. Я видел еще четверых, может быть, больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167