Он перевел дыхание.
– Скажите мне, пожалуйста, у вас это обычная практика – набирать таких несчастных мужчин и женщин со дна общества, которые пытаются как-то выжить? Как бы мне поточнее выразиться: у вас часто случается, чтобы после этого их брали на руководящие должности в конкурирующие компании? Они что, входят у вас в одну дверь нищими и убогими, а потом выходят в другую управляющими среднего звена, к рекомендациям которых прислушиваются президенты компаний? У вас часто такое случается, мистер Хиллер?
Хиллер кивнул лысой головой, подтверждая неординарность обсуждаемой ситуации.
– Не могу с вами не согласиться, детектив, – ответил он. – Однако Эндрю Стетлер и вправду был незаурядным человеком.
Рэндал Ларджент в знак согласия кивнул головой.
Санк-Марс поднялся и взял куртку, перекинутую через подлокотник кресла. Билл Мэтерз удивленно встал рядом с ним, тоже взяв свою куртку.
– С этим делом предстоит еще немало повозиться, чтобы докопаться до истины, – сказал Санк-Марс. – Строить догадки здесь можно до бесконечности, а времени у меня сегодня, к сожалению, нет. Полагаю, никто из вас не знает, что произошло с Люси Габриель?
Оба мужчины решительно покачали головами.
– Что же касается смерти Эндрю Стетлера… – Санк-Марс неожиданно снова сел в кресло, продолжая держать куртку в руке. Растерявшийся Мэтерз не знал, как ему себя вести. – Его смерть для вас, видимо, является столь же таинственной, как и для нас?
– Несомненно, – подтвердил Хиллер.
– Мы просто в шоке, – сказал Ларджент.
– В шоке? Неужели? Из-за какого-то малого, который – как вы сказали? – работал на вас только один раз в выходные? Да, он, по-видимому, произвел на вас неизгладимое впечатление. Скажите мне, какого рода работой занималась у вас Люси Габриель? Она с крысами работала или с людьми, которые были готовы рисковать здоровьем ради вашего чека?
Ларджент бросил взгляд на Хиллера, как бы давая понять, что он больше занимается административными вопросами, а проблемы, имеющие отношение к научной работе в лабораториях, входят в ведение его партнера.
– Люси – специалист по плазме крови, – пояснил лысый Гарри Хиллер. – Она берет кровь на анализ. Потом отчитывается о своих исследованиях. К работе девушка относится серьезно и делает ее профессионально. Да, она занимается приемом людей, которых мы нанимаем для исследований. Как только мы поняли, что в обращении с людьми Люси естественна и доброжелательна, мы поручили ей этот участок работы.
– Плазма крови… – задумчиво повторил Санк-Марс, оставив хозяев кабинета в неведении относительно своих соображений. Он поерзал в кресле, развел руки в стороны и свел их вместе, положил ногу на ногу. – Кровавый след тянется дальше. Господа, разрешите откланяться. Мы еще с вами встретимся. Нам здесь надо будет еще кое-что выяснить – осмотреть с вашего разрешения лаборатории, поговорить с сослуживцами Люси, а также с испытуемыми, с которыми она работала. Возможно, мы вернемся сегодня через какое-то время. Встретимся позже, господа.
Он ретировался из кабинета настолько быстро, что Билл бросился его догонять. Он настиг начальника уже в коридоре.
– Эмиль, что стряслось?
– Господи, спаси! Меня сейчас пронесет с дикой силой, – ответил ему напарник. – Скорее, Билл! Черт возьми! Где здесь у них сортир?!
* * *
Несмотря на то что во время визита сержанта-детектива Эмиля Санк-Марса Вернер Хонигвакс держался достаточно уверенно, разговор настолько его взволновал, что он долго не мог прийти в себя. Он совсем не рассчитывал, что утро для него начнется с допроса о смерти Эндрю Стетлера, тем более он не был готов к такой агрессивности полицейского. Их с Камиллой решение спрятать тело под лед было обусловлено стремлением создать вокруг этой смерти атмосферу таинственности, пустить следствие по ложному следу и в результате завести известного сыщика в тупик. Поэтому он совсем не рассчитывал, что уже утром в понедельник ему придется встретиться в своем кабинете со столь решительно настроенным представителем закона.
Хонигвакс уже тысячу раз прокрутил в голове состоявшийся разговор и уверился, что ни разу не допустил ошибки, но его смущала сама направленность допроса, постоянная смена обсуждавшихся сюжетов и настойчивость детектива. Санк-Марс держал себя с таким видом, будто не верил ни единому его слову. Он, конечно, поднаторел в такого рода беседах, накопил за жизнь огромный опыт в проведении допросов. Но Хонигвакс не мог себе позволить, чтобы сыщик вывел его из равновесия и спровоцировал на досадный промах.
Хонигваксу понадобилось сделать над собой усилие, чтобы воздержаться от звонка Камилле Шокет. Такую ошибку он сейчас никак не мог допустить.
Его угнетало что-то еще, но он никак не мог понять, что именно. Это не была совесть в прямом смысле этого слова. Боже праведный, ведь его можно обвинить в смерти десятков людей при проведении эксперимента по разработке нового лекарства – как же он мог чувствовать угрызения совести от того, что застрелил лишь одного человека, если его совершенно не беспокоила смерть десятков людей? В любом случае, Энди не заслуживал того, чтобы оставлять его в живых. Он был предателем и прохвостом и к тому же подонком и бандитом. Убив его, он скорее сделал обществу одолжение. Раскаяний по поводу убийства Эндрю Стетлера Хонигвакс не ощущал. Ему не раз доводилось и раньше сталкиваться с кровью и трупами – как животных, так и людей. Бывало, он голыми руками копался в животах обезьян, собак, кошек и крыс, изучая результаты экспериментов со смертельным исходом, причем пару раз ему приходилось это делать, когда звери еще дышали, а их испуганные маленькие сердца трепетно бились. Крови он не боялся. И тем не менее смерть Эндрю Стетлера почему-то не давала ему покоя. Он все время мысленно возвращался к реву снегохода за тонкой стенкой и как дернулся при выстреле в руке пистолет. Стрелять в живого человека было убийством совсем другого рода. Он не мог забыть, как голова Энди стукнулась о лед, как будто по ней ударили кувалдой, а тело сразу забилось в агонии.
Нет, угрызения совести его не мучили. И отвращения он не испытывал. Он все пытался понять, что же, собственно, не давало ему покоя, почему эти картины не шли у него из головы, воспоминания его завораживали. Хонигвакс постоянно возвращался к моменту убийства, потому что ему хотелось снова испытать это ощущение – не убить кого-то еще, спаси, Господи! – он не был, конечно, маньяком, но ему почему-то было жаль, что нельзя повторить ощущения, которые он испытал в тот момент. Чувство возбуждения, охватившее его при приближении мгновения выстрела, сам момент выстрела, когда он нажал на спусковой крючок, сознание того, что в следующую секунду он должен будет это сделать и довести дело до конца, то, как дернулась при выстреле голова Стетлера, момент перед самым выстрелом, отдачу пистолета в руку, радость, когда тело Энди отбросило вниз, потому что именно в тот самый миг, в то волшебное, потрясающее мгновение он осознал свое могущество. Именно в эту долю секунды у него возникло странное чувство космической связи, в чем-то созвучное звездам, обратившим на него внимание. Тот момент стал событием в его жизни. Событием, которое невозможно забыть. Хонигвакс вновь и вновь прокручивал его в голове, воспроизводил в памяти неповторимое ощущение, которое испытал тогда на льду. И время замирало, останавливалось, пока он пребывал в трансе.
Он, по сути дела, не переставал об этом думать, зажав в руке скользкий от мыльной пены возбужденный половой член. Он понимал, что надо взять себя в руки и вернуться к будням повседневности. Но его будни, как оказалось, начались с визита к нему спозаранку Эмиля Санк-Марса, и еще его ждал один неизбежный визит, который ему очень хотелось бы отложить в долгий ящик. С людьми, которые должны были его навестить, встречаться ему хотелось как можно реже.
Секретарша проводила посетителей к нему в кабинет с дежурной жизнерадостной улыбкой, проворковав что-то напевным голоском.
Первый из вошедших мужчин улыбнулся и протянул руку, хотя перчатку не снял. Его неестественно жесткие волосы цвета воронова крыла, возможно крашеные, были зачесаны назад и набриолинены. Хонигвакс знал о нем только, что его зовут Жак, он часто задавал себе вопрос, были его волосы естественными или мужчина носил парик. Человека в прилизанном парике увидишь нечасто, хотя в этом мире трудно быть в чем-то абсолютно уверенным. Посетитель обменялся с Хонигваксом рукопожатием, а двое других вошедших в кабинет громил остались стоять у двери. Они закрыли ее и встали по бокам, причем каждый держал одной рукой другую внизу живота.
Хонигвакс предложил посетителю сесть. Мужчина снова улыбнулся, но вместо кресла присел на угол широкого письменного стола.
– Вам ясно, зачем я к вам заехал?
– Не очень, – ответил Хонигвакс.
Посетителя его ответ не удивил.
– Если не врубаетесь – поясню. Энди работал в вашей компании, он должен был быть под вашей крышей. Или вы считаете, что когда наших ребят мочат, нам с корешами это по барабану? Вы так думаете, мистер Хонигвакс?
Поскольку двое других бандитов стояли у двери, Хонигваксу не хотелось быть ниже их, и он остался стоять, так и не решившись сесть в кресло.
– Простите, сначала я не очень понял, о чем идет речь. Это просто несчастье. Мы все потрясены.
– Да неужели?
– Да, конечно! У меня и в мыслях не было, что такое может произойти.
– Это хорошо. Потому что, если бы у вас было что-то в этом роде на уме, вам не стоило бы об этом даже заикаться. Или я не прав?
– Вы абсолютно правы, – согласно кивнул Хонигвакс, но, говоря это, он почувствовал, что капкан захлопнулся, как будто мощный беспощадный кулак нанес ему сокрушительный удар по голове.
– И что бы вы в таком случае сделали?
Мужчина был ниже его ростом на целый фут, но одет был, как и хозяин кабинета, – с иголочки. На ногах у него были остроносые туфли, и нос у него был острый, скулы высокие, лицо рябое. Лоб пересекали глубокие изломанные морщины, по цвету кожи было понятно, что зимой он регулярно ездит на юг. Волосы его – натуральные или искусственные – были приглажены к самому черепу. Среди этой троицы он явно не был самым сильным. Хонигвакс прекрасно знал, чьи интересы он представляет, он был осведомлен и о том, что в известных кругах этот человек был далеко не последней величиной. Тот факт, что он пожаловал сюда собственной персоной, а не послал какого-нибудь бандита средней руки, показался ему обнадеживающим – как знак своего рода уважения. Хотя по-другому и быть не могло, ведь Хонигвакс нес ответственность за десятки миллионов долларов, принадлежавших сообщникам этого человека.
– Что вы имеете в виду?
– Как бы вы с нами связались?
Хонигвакс закивал.
– Вы правы, вы правы. Я не знаю, как это сделать. Я мог связаться с вами только через Энди, и… – Он слегка развел руками, желая показать, в каком беспомощном положении очутился.
– И поэтому вы просто решили забыть о нашем сотрудничестве?
Хонигвакс попытался выдавить улыбку, но это ему удалось с трудом.
– Нет, я подумал, что вы сами со мной свяжетесь.
– Значит, вы рады, что я к вам заскочил? – озадачил его мужчина. Одна его нога упиралась в пол, другой он покачивал в воздухе.
– Да, конечно. В определенном смысле это именно так.
– Мы вас забывать не собираемся, и вам это прекрасно известно.
– Конечно, нет. Естественно.
Мужчина кивнул и на какое-то время упер глаза в пол. Потом поднял взгляд и огорошил его неожиданным вопросом:
– Это вы замочили Энди?
– Нет, – яростно запротестовал Хонигвакс, – нет…
– Если вы его прикончили, у вас могли быть на это свои причины. Иногда у людей бывают всякие причины. Давайте-ка мы их с вами перетрем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74