– Нет, отец мой, я здесь совсем не поэтому. – Санк-Марс снял куртку, священник взял ее и повесил на крючок. Детектив смотал с шеи шарф, заткнул его в рукав куртки, а рядом повесил на другой крючок шерстяную шапочку, чтоб она немного просохла. – Вчера папа неважно себя чувствовал, поэтому я решил его проведать. Но сегодня к вечеру ему стало значительно лучше.
– Рад это слышать. Я знаю, какое тяжкое испытание выпало на его долю. Вы едете домой?
– Да, отец мой. – Санк-Марс кивнул головой. – Не дано грешникам отдыхать. Завтра у меня много работы.
– В таком случае вас ждет долгая ночная дорога. Будьте осмотрительны, Эмиль. Хотите чашечку кофе?
– Спасибо, не откажусь.
– Вы не подумаете обо мне, что я пьющий священник, если я предложу вам стопочку «Гленфидик»?
– А что, отец мой, разве вы пьющий священник?
Хозяин отрицательно покачал пальцем, когда Санк-Марс садился за длинный и узкий старинный сосновый стол.
– Мне не следует забывать, что я имею дело с полицейским.
– Я бы с удовольствием выпил с вами за компанию по маленькой.
– Прекрасно, прекрасно. А я бы вас уговорил и по большой принять, но понимаю, что вам еще предстоит долгий путь.
– Знаете, отец мой, я бы и от большой не отказался, а то и от двух, если б не эта долгая ночная поездка.
Священник суетливо доставал стопки. Это был человек среднего роста, обычного телосложения, теперь, когда ему шел седьмой десяток, он стал немного сутулиться. Шевелюра его поседела, но была еще густой, мягкий взгляд карих глаз светился природной смекалкой, симпатичный образ дополнял небольшой курносый нос. Одет он был в черное, но эта одежда не имела отношения к его сану – на нем были удобные брюки и плотный шерстяной свитер. Над дверью, как и во многих католических домах в Квебеке, висело распятие. И кухня была вполне обычной для этих мест, такой же, как в любом сельском доме на многие мили вокруг. Деревянная мебель и полы в доме были старинными, потемневшими от времени, пол кое-где поскрипывал, слегка прогибаясь, будто жалуясь на почтенный возраст. Санк-Марс чувствовал себя здесь уютно не потому, что это был дом священника, а потому, что провел в таких же домах все свое детство.
К дверце холодильника небольшими магнитами были прикреплены фотографии детей, что в доме священника выглядело немного странно. Когда Санк-Марс разыскивал такого священника, о котором просил его отец, ему кто-то сказал, что отец Режан раньше где-то преподавал экономику. У него были жена и дети, он даже пытался, правда неудачно, пробовать силы в предпринимательстве. Через несколько лет после смерти жены он решил стать священнослужителем и закончил семинарию, оставаясь при этом заботливым отцом. Теперь дети его выросли, выучились, разъехались по далеким большим городам, а сам отец Режан получил сельский приход и с головой погрузился в новую для него деятельность.
– Как дела продвигаются, отец мой?
– Да так, ни шатко ни валко. – Он до краев наполнил небольшие стопочки. – Временами чувствую себя как отошедший от дел массовик-затейник. А в иные дни оказываюсь реально нужен людям. А у вас что слышно?
Санк-Марс упер локти в столешницу и, погрузившись в задумчивость, сцепил пальцы рук.
– У меня тоже выдаются дни, когда работа моя приносит пользу. А порой мне начинает казаться, что преступникам очень повезло, что у них такой бездарно тупой противник.
Отец Режан рассмеялся. Они чокнулись и с удовольствием отпили по глоточку за здоровье друг друга.
– Да бросьте вы, Эмиль, вы же сами не верите в то, что говорите.
– Вы правы, иногда мне удается хорошо поработать. Хотя, должен вам признаться, мне долго казалось, что самое главное в моем ремесле – научиться смиряться с ошибками. Я бы даже сказал, стремиться к ошибкам, а потом переживать из-за их последствий. Иначе при такой работе, как у меня, легко тронуться рассудком. Буду вам очень признателен, если вы не станете делиться моими признаниями с преступниками. Мне совсем не хотелось бы их этим утешать.
– Ну да, понимаю, – ответил отец Режан, – утешать преступников. Ведь в этом состоит моя профессия, не так ли?
Он сел с довольной усмешкой на лице, зажав пухлыми пальцами маленькую стопочку с недопитым виски.
– Кому-то надо делать грязную работу, отец мой.
– Кто-то должен ее делать! Но моя это работа или ваша – вот в чем вопрос! Какая работа грязнее – утешать преступников или ловить их?
– Уступаю вам пальму первенства.
– Вы так говорите, детектив, но что вы при этом думаете? Или это такая уловка из вашего набора полицейских хитростей, и вы хотите ее использовать, чтобы заманить меня на путь, с которого нет возврата? Вы ведь делаете иногда такие вещи, разве не так, Эмиль?
– Какие вещи?
– Расставляете сети душам человеческим и ловите их в западню, используя в своих целях их слабости.
Санк-Марс слегка улыбнулся и сделал еще глоток односолодового виски.
– Давайте, отец мой, сформулируем проблему так: когда представители вашей профессии терпят неудачу, на мою долю выпадает борьба с последствиями.
От такой постановки вопроса священник чуть не поперхнулся. Откашлявшись, он произнес:
– Давайте лучше, детектив, сформулируем по-другому: моя работа начинается тогда, когда вашу венчает успех. И заключается эта моя работа в том, чтобы разбираться с результатами вашей деятельности.
Санк-Марс не мог оставить последнее слово за собеседником.
– Это, отец мой, вопрос веры. Я верю в то, что преступникам не нравится сидеть за решеткой. Вы верите в то, что непоправимое можно искупить. Неудачников можно перевоспитать – в этом я с вами не спорю. Тех, у кого бушует в сердце ярость, можно смирить. Люди, в жизни которых стряслась беда, или те, кто по недомыслию встал на неверный путь, могут иногда для разнообразия вернуться на путь истинный. Но плохих парней, отец мой, подлинных мерзавцев, если уж нам удалось засадить их в каталажку, вам остается только развлекать в их однообразные будни.
– Наш Господь может распорядиться иначе.
– Наш Господь сказал разбойнику, прибитому рядом с ним к кресту: «Встретимся на небе, приятель, здесь, на земле, я не могу тебе ничем помочь».
Высказывание полицейского вызвало у священника громкий взрыв хохота.
– Эмиль, кого вы пытаетесь провести? Вы ведь не циник. Я знаю вас недавно, но вполне достаточно, чтобы прийти к такому выводу.
Стоявшая на кухонном столе кофеварка забурчала и зафыркала, наполняя помещение ароматом только что сваренного кофе.
– Я не циник. Я даже не претендую на то, чтобы называться реалистом. Может быть, я в чем-то романтик, по уши погрязший в грехах, как бы нелепо это ни звучало. Но есть, отец мой, такие отпетые мерзавцы, грехи которых не в состоянии отпустить ни вы, ни я.
– Что вы хотите этим сказать? – Отец Режан встал, чтобы разлить по чашкам кофе.
– Я имею в виду… – Санк-Марсу понадобилось какое-то время, чтобы обдумать свою мысль. Священнику его оказалось достаточно, чтобы размешать себе сахар и добавить сливок. Он помнил, что полицейский предпочитает черный кофе. – Я имею в виду то, что мой отец умирает, а я ничего не могу с этим сделать, могу только просить… только надеяться и молиться о том, чтобы те новые лекарства, которые он принимает, хоть немного облегчили его страдания. По сути дела, отец мой, я молюсь фармацевтическим компаниям, врачам и сиделкам, дай им Бог здоровья.
Священник поставил чашки на стол и сел, тихо сказав Санк-Марсу:
– Просите.
Детектив поднял на него взгляд.
– Что, простите?
– Вы начали говорить о том, что ничего не можете сделать и вам остается только просить. О чем вы хотите просить, Эмиль?
– Я хотел просить вас навестить его.
– Конечно. Я завтра же у него буду.
– Я понимаю, это доставит вам хлопоты.
– Эмиль…
– Я верующий человек, отец мой. Так я, по крайней мере, думал. Но я – верующий человек, который не хочет, чтобы его отец умер. При этом я вполне осознаю это неразрешимое противоречие.
– Вы не хотите, чтобы он страдал. Но вы знаете, Эмиль, что он умрет. – Священник пристально смотрел на гостя небольшими глубоко посаженными глазами. – Более того, вы знаете, что он готов к смерти. Вы знаете, что он хочет умереть. Вы знаете, что он ждет смерти. А еще вы знаете, что ничего не можете с этим поделать. Но и вы тоже правы. Что бы я для него ни сделал, будет недостаточно. И священники, как полицейские, должны учиться смиряться с поражениями.
Беседа уже немного помогла Санк-Марсу прийти в себя. Он устало вздохнул, отпил горячего крепкого кофе, сразу его взбодрившего, и улыбнулся.
– Чему вы улыбаетесь? – спросил его отец Режан.
– Вспомнил наш разговор с папой. Он просил меня найти ему полуприличного священника.
– Спасибо вам, Эмиль, и на этом. Я где-то краем уха слышал, что и вы – полуприличный полицейский.
– Вы знаете, что я имею в виду.
– Догадываюсь, – священник иронично улыбнулся. – И тем не менее я не в восторге от такой похвалы.
– Дело в том, отец мой… – какое-то время Санк-Марс отчужденно смотрел в пространство.
– В чем?
– Я, знаете, подумал сейчас, что мой лукавый старик на самом деле хотел, чтобы я нашел священника не столько для него, сколько для себя.
– Эмиль, – сказал священник в тот момент, когда ветер с силой швырнул снегом в дверь и ставни, – я не выдаю секретов. Но ваш отец ждет смерти со смешанным чувством беспокойства, сожаления, страха и – если быть честным до конца – с некоторой долей гнева. Но вместе с тем он готов к тому, чтобы смириться с этим чувством и пройти свой путь до конца. Он спокоен. Он подготовлен. Его совесть, может быть, к большому вашему удивлению, в чем-то винит его за прошлое, но гораздо важнее то, что сейчас она чиста. Мне думается, Эмиль, вам следовало бы позвонить супруге и сказать ей, что сегодня вы домой не приедете. Все дороги занесло, очень силен северный ветер. Света на трассе никакого. Так что вам было бы лучше остаться в этой дыре вместе с поправшим традиции священником, ударившим с вами по виски.
– Разве вы попрали традиции тем, что вам захотелось поддать по маленькой?
Священник поднял стопку и подмигнул гостю.
Санк-Марс кивнул.
– И чем же мы займемся? – спокойно спросил он.
Отец Режан улыбнулся.
– А займемся мы, Эмиль, жутким делом. Либо я вас исповедую, либо – еще лучше или, пожалуй, еще страшнее – мы посидим здесь на моей кухоньке, тяпнем еще по маленькой и поболтаем. Вы поведаете мне о бездонных безднах зла, творящегося в нашем мире.
– С этим, пожалуй, выйдет закавыка – я еще не дошел до дна бездны.
– Эмиль, телефон на стене.
Когда Санк-Марс встал и прошел к телефону через небольшую кухню, он сам поразился тому, насколько был измотан. Сандра отнеслась к его звонку с пониманием, даже обрадовалась, что он не сядет за руль в такую непогоду. Она еще раньше посоветовала ему остаться на ночь у отца.
Когда он снова сел за стол, бутылка виски стояла между ним и отцом Режаном. Санк-Марс налил себе полную стопку, залпом выпил и снова налил, не обделив на этот раз и хозяина.
– Меня, отец мой, очень достают убийцы, наркоторговцы, бандиты, все они путают мне карты.
– Как это, Эмиль?
– Они, мерзавцы, подрывают мою веру в справедливость. У людей из всех слоев общества недостает смелости. А бандиты учат меня ненависти.
– Такая у них работа, Эмиль. Весь вопрос в том, какая работа у вас?
Мужчины одновременно опрокинули стопки, и на этот раз хозяин налил гостю.
Вопрос, заданный отцом Режаном, был сложнее, чем сам он мог предположить. В разные периоды жизни Санк-Марс мог отделаться избитой формулировкой вроде «моя работа – бороться с ними» или еще более прагматической «сажать их в тюрьму». Но время опровергло очевидность однозначных выводов.
– Конечно, если иметь в виду, – добавил отец Режан, пытаясь его подбодрить, – что вы – романтик.
– Я так думаю, – вздохнул Санк-Марс, – что работа моя прозаична.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74