Если ты не сделаешь этого, то потратишь зря все, что в тебе
заложено.
- Мне нужно подумать, - ответил Билли. - Я не вполне понимаю, что мне
следует делать.
- Ты понимаешь. Ты просто тянешь время.
Билли сжал кусочек угля в кулаке.
- Я должен поспать эту ночь в лесу. Я должен остаться наедине с собой
столько, сколько смогу.
Рамона кивнула.
- Я соберу тебе еду, если ты...
- Нет. Я буду есть только то, что поймаю или раскопаю. Мне нужен
только спальный мешок.
Она вышла, чтобы найти то, что ему нужно. Билли положил кусочек угля
в карман и вышел на террасу. Ему захотелось полежать под южным ночным
небом, посмотреть на звезды и ни о чем не думать. Это правда, что институт
Хиллберн в Чикаго тянул его. Ему было интересно, что он из себя
представлял и что еще могло быть в таком большом городе. Чикаго казался
ему таким же далеким, как и Китай, и таким же чужим. Также было правдой и
то, что он боялся.
Он взглянул на горизонт, блистающий красками поздней осени. Терпкий
запах мертвого лета был похож на запах старого вина. Ему не хотелось
оставлять всю работу на плечах матери, но он знал, что она права;
Неисповедимый Путь тянул его вперед, и он должен идти им.
"Готов или нет, - подумал он, вспоминая игры и прятки с Биллом
Букером, чей символ веры Билли лежал у него в кармане джинсов, - иду
искать..."

46
Сине-серебристый "Челленджер" авиакомпании "Кэнад Эйр" находился в
воздухе меньше часа и летел теперь над центральным Арканзасом на высоте
двадцати трех тысяч футов. Позднеоктябрьское небо было ослепительно белым,
в то время как под самолетом грозовые тучи закрыли Литтл-Рок.
Уэйн Фальконер, сидящий в "тихом кармане", - помещении, находящимся
сразу за кабиной пилотов - был поражен и восхищен. По сравнению с этим
бесшумным орлом его "Бичкрафт" выглядел неуклюжим мотыльком. Вылет из
аэропорта Файета был одним из наиболее грандиозных ощущений, испытанных
им. А здесь, в небе, было так ясно и сине, что ему казалось, будто он
оставил свои земные обязанности далеко позади. Он хотел такой же
реактивный самолет, он сделает все, чтобы его заиметь, и точка.
Интерьер делового самолета был выполнен в сине-черных тонах с кучей
хромированных и полированного дерева частей. Кресла с вращением и
автоматизированным наклоном были покрыты черными чехлами, а рядом с баром
фруктово-овощных соков стояла комфортабельно выглядевшая софа. Столики из
датского тика были на случай болтанки прикручены к покрытому коврами полу;
на одном из столиков лежали экземпляры красочного крестовопоходовского
журнала. Все в длинном просторном салоне сияло чистотой, как будто кто-то
отполировал каждую мельчайшую деталь. Джордж Ходжес заметил, что на
овальных плексигласовых иллюминаторах не было ни единого отпечатка
пальцев. Он решил, что этот Август Крипсин должен быть привередливым
человеком, хотя в демонстрации журналов Похода его что-то настораживало;
это было, пожалуй, чересчур умно, и попыткой завоевать Уэйна чересчур
быстро. Помощник Крипсина, мистер Найлз, тоже настораживал Ходжеса. Он был
вежливым, интеллигентным и хорошо информированным о деловых начинаниях
Похода, но в его глазах было что-то, что беспокоило Ходжеса; они были
слишком бездушными и слишком часто задерживались на Уэйне.
Ходжес сидел на несколько кресел позади Уэйна, ближе к высокому визгу
спаренных реактивных двигателей, расположенных в задней части фюзеляжа.
Найлз, как заметил Ходжес, поспешил занять место через проход от Уэйна.
Генри Брэгг листал "Поле и ручей" в паре рядов от него. Брэгг был рад
побыть некоторое время вдали от жены и трех детишек мал-мала-меньше; он
цедил через соломинку имбирный эль и смотрел, как далеко внизу бегут
облака. На его лице была мечтательная улыбка.
Бет, их привлекательная стюардесса, прошла по проходу с бокалом
апельсинового сока для Уэйна. Салон был более восьми футов в высоту, так
что она могла свободно добраться до юноши.
- Вот, пожалуйста, - сказала она с ослепительной улыбкой. - Могу я
предложить вам журнал?
- Нет, благодарю вас. Какова сейчас скорость самолета, мэм?
- Меня зовут Бет. О, я думаю, что мы летим со скоростью около пятисот
миль в час. А вы пилот?
- Да, мэм, то есть, простите, Бет. Я летал на "Бичкрафте Бонанза", но
здесь все другое. Я всегда любил самолеты и любил летать. Когда я летаю,
то... В воздухе я всегда чувствую себя свободным.
- Вы когда-нибудь были в Калифорнии?
Он покачал головой, отхлебнул из бокала и поставил его на свой
откидной столик.
- Солнце и развлечения! - сказал Бет. - Это тамошний стиль жизни.
Уэйн натянуто улыбнулся. По какой-то причине Бет напоминала ему
полузабытый кошмар. Темноволосую девушку, поскальзывающуюся на скользкой
платформе, ужасный звук ударяющейся об край головы, вздох боли и воду,
сомкнувшуюся над ней словно черный занавес. За последние три года он
поправился, а его рыжие волосы стали плотными и жесткими. Его глубоко
посаженные глаза были почти одного цвета с небом за бортом самолета. Но
это были неспокойные глаза, хранящие в себе секреты, и в них
просматривались пурпурные пустоты. Он был очень бледен, за исключением
нескольких колоний угрей, поздно расцветших на его щеках.
- Бет, - спросил он. - Вы ходите в церковь?
Перед вылетом из Пальм-Спрингс мистер Найлз дал ей полные инструкции
по поводу Уэйна Фальконера.
- Да, - ответила она все еще улыбаясь. - По правде говоря, мой отец
был священником, как и ваш.
В кресле через проход Найлз закрыл глаза и еле заметно улыбнулся. Бет
весьма находчивая персона, которая может найти ответ с лету.
- Евангелист, - поправил ее Уэйн. - Мой папа был величайшим из всех
евангелистов.
- Я никогда не видела вас по телевизору, но думаю, что это хорошее
шоу.
- Я надеюсь, что оно хорошо для людей. Это то, что я пытаюсь делать.
Он бледно улыбнулся ей и был обрадован, когда она вернула ему
ослепительную улыбку. Она ушла, предоставив его своим мыслям и
апельсиновому соку. Билли только что закончил трехдневный сеанс
целительства в Атланте. По грубым прикидкам, он прикоснулся к пяти тысячам
человек. А также прочитал три зажигательные проповеди насчет адского огня
и краеугольного камня. Он чертовски устал, а на следующие две недели у
"Крестового похода Фальконера" был по расписанию Хьюстон, для очередной
проповеди. Если бы он только смог найти запись шума реактивных двигателей
в полете, думал Уэйн, то, может быть, он смог бы спать лучше; этот звук
успокаивал его, унося далеко от Похода, неся по усыпанному звездами небу.
Эту студию звукозаписи подсказал ему купить его папа. Он должен
слушаться этого мистера Крипсина и доверять всему, что тот скажет, говорил
ему папа. Это все для блага дела.
- Уэйн? - рядом с ним улыбаясь стоял мистер Найлз. - Хочешь пойти со
мной в кабину пилотов?
Найлз пошел вперед и отодвинул зеленую портьеру. При виде кокпита с
его великолепной панелью управления, с мерцающими рычагами, циферблатами и
шкалами у Уэйна перехватило дыхание. Пилот, рослый мужчина с широким
загорелым лицом, усмехнулся из-под своих дымчатых солнцезащитных очков и
сказал:
- Привет, Уэйн. Садись в кресло второго пилота.
Уэйн скользнул в мягкую перчаточную кожу. Отсюда шум двигателей был
едва слышен, и единственным более-менее громким звуком здесь было шипение
воздуха вокруг носа "Челленджера". Лобовое стекло давало широкий, не
урезанный вид ярко-голубого неба с крапинками перистых облаков. Уэйн
заметил движение расположенного напротив него штурвала и понял, что
самолет летит под управлением автопилота. Инструменты на панели -
альтиметр, измеритель скорости ветра, горизонт, указатель крена и другие,
ему не известные - были расположены буквой "Т", точно так же, как и на
панели "Бичкрафта", но, конечно, их было гораздо больше. Между пилотом и
вторым пилотом была расположена консоль с дросселями двигателей, пультом
управления радаром, ручкой экстренного снижения скорости и другими, не
известными Уэйну приспособлениями. Он с восхищением уставился на панель.
- Здесь все просто, - заметил пилот, - если знаешь, куда смотреть.
Меня зовут Джим Кумбс. Рад видеть тебя на борту. - Он пожал Уэйну руку
коротким, твердым рукопожатием. - Мистер Найлз говорил мне, что ты летчик.
Это правда?
- Да, сэр.
- Отлично. - Кумбс протянул руку к расположенной у него над головой
приборной панели и выключил автопилот. Штурвал прекратил свои небольшие
корректирующие движения, оживлявшие элероны и рули высоты. "Челленджер"
начал медленно поднимать нос вверх. - Хватай руль, и посмотрим, как он
будет тебя слушаться.
У Уэйна вспотели ладони, когда он вцепился в штурвал и поставил ноги
на покрытые жесткой резиной педали управления.
- Следи за приборами, - подсказал Кумбс. - Скорость все еще на авто,
так что не беспокойся о ней. Опусти нос на несколько градусов. Давай
уведем его недалеко от курса.
Уэйн двинул штурвал вперед, - и "Челленджер" немедленно повиновался:
его серебряный нос опустился на полетный уровень. Он слегка перестарался,
и нос в результате спустился вниз градусов на шесть. Самолет начало слегка
разворачивать вправо, и Кумбс позволил Уэйну поработать штурвалом и
педалями до тех пор, пока самолет снова не уравновесился. Управление
"Челленджером" осуществлялось несильными, но уверенными движениями, по
сравнению с которыми полет Уэйна на "Бичкрафте" казался борьбой с
самолетом. Он усмехнулся и спросил слегка дрожащим голосом:
- Ну как?
Кумбс рассмеялся.
- Прекрасно. Конечно, мы миль на сто отклонились от курса, но для
новичка ты справляешься вполне сносно. Хочешь быть моим вторым пилотом до
Пальм-Спрингса?
Уэйн просиял.
Менее чем через два часа "Челленджер" приземлился в Муниципальном
аэропорту Пальм-Спрингса. С места второго пилота Уэйн внимательно наблюдал
за действиями Кумбса при посадке.
"Челленджер" поджидали два лимузина "Линкольн Континенталь". Найлз
посадил Уэйна в первый, а Ходжес и Брэгг сели во второй. Однако через
десять минут после того, как оба лимузина отъехали от аэропорта,
водитель-мексиканец второго сказал, что "что-то не так" и съехал на
обочину. Он вышел из машины, осмотрел ее и сообщил, что спустило левое
заднее колесо. Ходжес посмотрел, как лимузин Найлза и Уэйна скрылся из
глаз и коротко сказал шоферу:
- Чините!
Водитель уже достал похожее на альпеншток приспособление и открыл
багажник, чтобы достать запаску.
Уэйн ехал по краю большого поля для гольфа. Вдали змеились розовые
очертания гор. По всему полю зеленая трава увлажнялась водой из
разбрызгивателей и яркими зелеными веерами росли пальмы. Лимузин свернул в
фешенебельные кварталы, где из-за высоких ограждающих стен виднелись
только крыши домов да верхушки пальм. Привратник в ливрее помахал им и
открыл двухстворчатые широкие железные ворота. Лимузин поехал теперь по
длинному проезду, обсаженному по обочинам яркими цветами, аккуратно
постриженными кустами и несколькими видами крупных кактусов. Везде
работали садовники, что-то подрезая и опыляя. Уэйн заметил красную
шиферную крышу с башенками, и в следующий момент перед ним оказалось
огромное строение, которое было, вероятно, самым странным из виденных им
домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74