Не далее как вчера, когда мы
устраивались на новом месте, один из рабочих, помогавших мистеру Эджерсу
устанавливать его аттракцион, разбил себе ногу упавшей на нее деталью
машины, и было похоже, что он сделал это нарочно. Потом у нас случилось
несколько драк, чего ни разу не было до того, как к нам присоединился
"Спрут". Люди стали раздражительными и все время нарывающимися на
неприятности. Рабочий по фамилии Чалки исчез незадолго до того, как мы
покинули Андалузию, а пару дней спустя мистеру Райдеру позвонили из
полиции и сообщили, что нашли тело Чалки в поле, неподалеку от того места,
где располагался карнавал. Его шея была сломана, но полиция не смогла
установить, как. Кроме того, в воздухе витает что-то плохое. Я тоже боюсь
"Спрута", возможно даже больше остальных, потому что я думаю, что ему
нравится вкус крови. Я не знаю, что делать.
Доктор Чудо и я часто беседуем после окончания шоу ночи напролет. Я
говорил вам, что он хотел стать зубным врачом? Рассказывал ли я вам о
машине, которую изобрел Томас Эдисон для общения с духами? Эдисон сделал
ее наброски, но умер до того, как успел построить. Доктор Чудо говорил,
что никто не знает, куда делись эти наброски. Доктор Чудо довольно много
пьет, а когда выпьет, то любит поговорить. Как-то он рассказывал мне одну
интересную вещь: он говорил, что существуют специальные институты, в
которых ученые изучают что-то, называемое парапсихологией. Эта наука
занимается мозгом, душой и телом. Я никогда не рассказывал Доктору Чудо о
Вилле Букере, лесопилке и черной ауре. Я никогда ни рассказывал ему про
бабулю и Неисповедимый Путь. Похоже, что он хочет узнать обо мне побольше,
но никогда не спрашивает напрямую.
Ну, а теперь мне нужно идти спать. Доктор Чудо хороший человек, и он
прав в одном: карнавал должен быть у тебя в крови.
Я знаю, что вы используете эти тридцать пять долларов на хорошие
дела. Напишу, когда будет время. Я люблю вас обоих.
Билли".

34
Уэйн Фальконер сидел вместе с матерью на заднем сиденье "Кадиллака".
Они направлялись к "Катклиффскому панихидному дому" в деловой части
Файета. Джимми Джед Фальконер скончался два дня назад, и этим утром его
должны были хоронить. Памятник был уже подготовлен и ждал своего часа быть
водруженным на место.
Кемми всхлипывала все утро. Она не могла остановиться. Ее глаза
покраснели, нос распух, а лицо раздулось и покрылось пятнами. Ее вид
вызывал отвращение у Уэйна. Он знал, что отец хотел бы, чтобы она держала
себя достойно, как это пытался сделать он. Уэйн был одет в мрачный черный
костюм и черный галстук с красными крапинками. Прошлой ночью, когда его
мать, приняв лекарства, заснула, он взял ножницы и разрезал свои белые
шелковые рубашку и брюки, испачканные в тине и грязи, на тонкие полосы,
которые он безо всякого труда сжег в бочке для мусора за амбаром. Пятна
исчезли вместе с дымом.
Уэйн вздрогнул, когда его мать зарыдала. Она сжала его руку, и он
осторожно, но твердо высвободил ее. Он презирал ее за то, что она слишком
поздно вызвала скорую помощь, презирал за то, что она не сказала ему про
больное сердце отца. Он видел в госпитале лицо своего отца: синее, как
иней.
Последним словом, произнесенным Фальконером в госпитале перед тем,
как он погрузился в глубокий вечный сон, была фамилия. Кемми долго ломала
себе голову, стараясь понять, что он имел в виду, но Уэйн знал это. Эту
ужасную ночь готовили во мраке демоны; они, улыбаясь и хихикая, плели сеть
вокруг Уэйна и его папы. Один из них появился перед ним в образе безликой
девушки на платформе для ныряния на озере, и чье тело - если, конечно, она
вообще существовала во плоти и крови - еще до сих пор не всплыло из его
глубин. Уэйн просматривал газету, но не нашел никаких упоминаний о находке
утопленников. Вчера ему звонил Терри Дозье, чтобы принести соболезнования,
но и он не упомянул о девушке по имени Лонни, утонувшей в озере. Уэйн
обнаружил, что он лихорадочно думает о том, существовала ли она вообще...
или же ее тело зацепилось за затопленное, лежащее на илистом дне дерево...
или что смерть отца затмила смерть этой бедной девушки.
Второй демон подкрался в темноте, чтобы похитить сердце отца; он был
наслан готорнской женщиной-колдуньей в отместку за то, что его отец на
тайной встрече с несколькими готорнскими мужчинами подговорил их испугать
Крикморов так, чтобы они убрались из округа. Это будет на благо общества,
вспомнил Уэйн слова отца, которые он произносил перед мужчинами, чьи лица
омывались пламенем свечей. Если вы освободите Готорн от этой скверны,
говорил Фальконер, Господь вознаградит вас. Уэйну показалось, что в
дальнем углу темной комнаты, за кольцом слушающих мужчин, он заметил
какое-то движение. На мгновение - только на мгновение - он увидел что-то,
напоминающее дикого вепря, стоящего на задних ногах и высотой более семи
футов. Но когда Уэйн начал пристальнее вглядываться в этот угол, существо
исчезло как не бывало. Теперь он решил, что это мог быть сам Сатана,
шпионивший по просьбе женщины-колдуньи и ее сына.
Долги нужно отдавать. Руки Уэйна на коленях сжались в кулаки.
Генри Брэгг и Джордж Ходжес сказали ему вчера, что "Крестовый поход",
Фонд Фальконера, радиостанция, журнал, земельные участки в Джорджии и
Флориде, акции и облигации, трейлер и все дорожное оборудование теперь
принадлежат ему. Он провел утро, подписывая бумаги - но прежде прочитывая
их по несколько раз, чтобы знать, к чему это приведет. Кемми получила
ежемесячные отчисления с личного счета Джи-Джи, но все остальное имущество
и ответственность, пришедшая вместе с ним, легла на плечи Уэйна.
Злой голос, словно ветер в камышах, нашептывал ему: "Ты не справишься
с этим..."
Когда лимузин подъехал к панихидному дому, тротуар перед ним был
полон репортеров и фотокорреспондентов. Когда Уэйн начал помогать матери
выходить из машины, вокруг защелкали камеры, и у нее хватило рассудка,
чтобы накинуть на лицо черную вуаль. Уэйн отмахивался от вопросов, когда
навстречу им из дома вышел Джордж Ходжес.
Внутри дома было холодно и тихо и пахло как в цветочном магазине.
Каблуки стучали по мраморному полу. Около мемориальной комнаты, где лежал
Джимми Джед Фальконер, Уэйна и Кемми ждало множество людей. Большинство из
них были знакомы Уэйну, и он начал пожимать им руки и благодарить за
приход. Женщины из Женской Баптистской Лиги столпились вокруг Кемми,
утешая ее. Высокий седовласый мужчина пожал ему руку, и Уэйн узнал в нем
священника близлежащей Епископальной церкви.
Уэйн выдавил улыбку и кивнул. Он знал, что этот мужчина был одним из
врагов его отца - одним из тех, кто входил в коалицию священников,
оспаривающих свободную трактовку Фальконером Евангелия. Фальконер завел
дела на священников, которые были противниками "Крестового похода", и Уэйн
планировал содержать эти дела в порядке.
Уэйн подошел к матери.
- Ты готова войти вовнутрь, мама?
Она едва заметно качнула головой, и Уэйн ввел ее через большие
дубовые двери в комнату, где был выставлен гроб. Большинство людей
последовало за ними на почтительном расстоянии. Комната была полна букетов
цветов; на стены были нанесены бледные фрески в голубых и зеленых тонах,
изображавшие поросшие травой холмы с пасущимися стадами, за которыми
присматривали играющие на лирах пастухи. Из скрытых динамиков раздавалась
органная музыка. Исполнялся "Старый и тяжкий крест" - любимый гимн
Дж.Дж.Фальконера. Блестящий дубовый гроб был обтянут белой материей.
Уэйн не мог больше находиться рядом с матерью. Я не знал, что он
болен! - мысленно кричал он. Это ты мне не сказала! Я бы смог излечить
его, и он не лежал бы сейчас мертвым! Неожиданно он почувствовал ужасное
одиночество.
А шепчущий, злобный голос все говорил: "Ты не потянешь это...".
Уэйн шагнул к гробу. Еще три шага, и он взглянет в лицо Смерти. Дрожь
страха затрясла его, и он снова стал маленьким мальчиком, не знающим, что
ему делать, в то время как все вокруг смотрят на него. Он закрыл глаза,
оперся на край гроба и заглянул в него.
Он почти рассмеялся. Это не мой отец! - подумал он. Кто-то ошибся!
Труп, одетый в желтый костюм, белую рубашку и черный галстук, был так
прекрасно убран, что походил на манекен в витрине магазина. Волосы
причесаны прядь к пряди, плоть розовела, словно живая. Губы трупа были
крепко сжаты, как будто он пытается не выдать какой-то секрет. Ногти на
скрещенных на груди руках, были чисты и наманикюрены. Уэйну в голову
пришла мысль, что Дж.Дж.Фальконер отправляется на Небеса в виде куклы из
дешевого магазина.
Осознание того, что он сделал со смертью - пронзило его как удар
молнии. Его отца нет, остался только маленький мальчик, играющий на сцене
и мямлящий свои исцеляющие заклинания в ожидании озарения, которое
посетило его, когда он держал на руках Тоби. Он не готов остаться один, о
Боже, он еще не готов, еще не готов...
Его глаза наполнились слезами - не слезами горя, а слезами бессильной
ярости. Он затрясся и не мог остановиться.
- Уэйн, - позвал его кто-то сзади.
Он резко повернулся ко всем этим чужим людям, находящимся в
мемориальной комнате с красным от слез лицом.
- УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он.
Наступила тишина. Его мать закрылась руками как будто в ожидании
удара.
Он двинулся на них.
- Я ЖЕ СКАЗАЛ - УБИРАЙТЕСЬ ОТСЮДА! - заорал он еще раз, и гости
наступая друг другу на ноги покинули комнату.
- УБИРАЙТЕСЬ! - закричал он сквозь рыдания на подошедшего было к нему
Джорджа Ходжеса. Он остался в комнате наедине с трупом отца.
Уэйн прижал ладони к лицу и застонал; слезы капали сквозь его пальцы.
Затем он подошел к двери и запер ее.
Уэйн повернулся к гробу.
Это должно быть сделано, он знал. Да. Если он очень сильно захочет,
он сделает это. Еще не поздно, поскольку его папа еще не в земле! Он
должен воскресить Дж.Дж.Фальконера, Величайшего Евангелиста Юга, и тогда
все сомнения и обвинения в его адрес, касающиеся его способностей к
исцелению, разлетятся как сечка на сильном ветру. Потом они с отцом пойдут
на Крикморов и навсегда пошлют их гореть в Аду.
Да. Это должно быть сделано.
Кто-то подергал дверную ручку.
- Уэйн? - раздался мягкий голос. Затем: - Похоже, он заперся!
- Господи, дай мне силы сделать это, - прошептал Уэйн с лицом,
залитым слезами. - Я знаю, я грешен, и именно поэтому ты позволил демонам
забрать моего отца. Но я не готов остаться один! Пожалуйста... если ты
позволишь мне сделать только одно это, я никогда больше ни о чем тебя не
попрошу.
Он дрожал в ожидании электрического разряда, пронзающего его, Голоса
Господня, звучащего у него в голове, знака, знамения или еще чего-нибудь.
- ПОЖАЛУЙСТА! - крикнул он.
Затем он подбежал к гробу и схватил своего отца за тощие твердые
плечи.
- Вставай, папа. Давай покажем им, чего на самом деле стоит моя сила
исцеления и насколько она сильна. Вставай сейчас же. Ты мне нужен, давай,
вставай...
Он сжимал руки все сильнее и сильнее. Закрыв глаза он попытался
собрать всю свою целительную силу - где там она? Была ли она израсходована
давным-давно? Молния его не ударила, голубого сияния, исходящего из
ладоней, не появилось.
- Вставай, папа, - прошептал Уэйн и, откинув голову назад, закричал:
- Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ВСТАВАЙ И ИДИ!
- Уээээйн!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74