Швейцар тоже ухмыльнулся - "американский
сахар!" - и подался вперед с готовым сорваться с губ "благодарю вас, сэр".
В его руку вложили бумагу, а затем гигант, преодолев в два шага мраморную
лестницу, как золотой локомотив, скрылся в дверях. Швейцар, будто
отброшенный этим локомотивом, отступил на два шага, а затем принялся
разглядывать то, что сжимал в руке. Это был небольшой буклетик,
озаглавленный "Грех разрушил Римскую Империю". Поперек титульного листа
красными чернилами стояла роспись: "Дж.Дж.Фальконер".
В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера "Татвайлера" Джимми
Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг, одетый в серый
костюм. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля,
разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.
- Наверху все готово, Генри? - спросил Фальконер.
- Да, сэр. С минуту на минуту ожидаем Форреста.
- Лимонад? - Фальконер поднял свои густые светлые брови.
- Да, мистер Фальконер. Я уже заказал, - ответил Генри.
Они вошли в лифт, и сидящая в нем на стуле женщина цвета кофе с
молоком вежливо улыбнувшись повернула латунную ручку, увозя их на пятый
этаж.
- Вы не привезли с собой в этот раз жену и сына? - спросил Генри,
нацепив на нос очки в черной роговой оправе. Он только год назад окончил
Правовую школу Алабамского университета и еще сохранил с тех пор идиотский
фасон прически, однако во всем остальном он был умным молодым человеком с
бдительными голубыми глазами, которые редко пропускали жульничество.
Сейчас он был польщен тем, что Дж.Дж.Фальконер запомнил его по совместной
работе прошлой весной.
- Не-а. Камилла и Уэйн остались дома. Да, скажу я тебе, управляться с
Уэйном - это почти то же, что отстоять у станка полный рабочий день, - он
засмеялся. - Парень бегает со скоростью гончей.
Номер на пятом этаже, выходящий окнами на Двадцатую улицу, был
обставлен как офис. В нем стояло несколько столов, телефоны и шкафы для
бумаг. Здесь же, в стороне от рабочих столов, была оборудована
импровизированная приемная, вмещавшая несколько удобных стульев, кофейный
столик, и длинную софу, обрамленную медными светильниками. Рядом с софой
стоял мольберт, а на стене висел большой флаг Конфедерации.
Коренастый мужчина с жидкими каштановыми волосами, одетый в
светло-голубую рубашку с короткими рукавами и монограммой "Дж.Х." на
нагрудном кармане, оторвался от разбросанных на одном из столов бумаг и
улыбаясь поднялся навстречу вошедшим.
Фальконер пожал ему руку.
- Рад видеть тебя, Джордж. Как семья?
- Просто прекрасно. А как Камилла и Уэйн?
- Одна очаровательна как никогда, а другой растет как на дрожжах.
Теперь я вижу, кто лучший работник в этой конторе.
Он похлопал Джорджа Ходжеса по плечу, бросив косой взгляд на Генри, с
лица которого исчезла мимолетная улыбка.
- Что у тебя для меня?
Ходжес пододвинул к нему пару папок.
- Предварительный бюджет. Налоговая ведомость на тридцать первое
марта. Сумма уплаченных за последние три года налогов. Расход на 30% выше,
чем на это же время в апреле прошлого года.
Фальконер бросил на спинку стула плащ, тяжело опустился на софу и
принялся изучать документы организации.
- Я гляжу, в прошлом и позапрошлом апрелях мы имели значительные
пожертвования от "Петерсон Констракшн", а в этом году их в списке нет. В
чем дело?
Он в упор взглянул на своего менеджера.
- Мы связывались с ними дважды, приглашали старика Петерсона на обед
на прошлой неделе, - объяснил Ходжес затачивая карандаш. - Похоже, его сын
в этом году имеет в их фирме больший вес, а он считает, что палаточные
проповеди... ну, старомодны, что ли. Компании необходимо снизить налоги,
но...
- Ага, мне кажется, что в данном конкретном случае мы лаем не на то
дерево, не так ли? Господь любит щедрого дарителя, однако он берет в любом
случае и в любом размере, если это способствует распространению слова. -
Фальконер улыбнулся, а за ним улыбнулись и остальные. - Вероятно, нам
стоит поговорить с младшим Петерсоном. Я позвоню ему сам. Джордж, дайте
мне его домашний телефон, хорошо?
- Мистер Фальконер, - сказал Брэгг присев на один из стульев, - мне
кажется - мне это только кажется! - что Петерсон попал в самую точку.
Ходжес напрягся и взглянул на Брэгга. Фальконер медленно поднял
голову, оторвав взгляд от документа, который просматривал, и его
голубовато-зеленые глаза блеснули.
Брэгг смущенно заерзал, ощутив холод как от прикосновения ко льду.
- Я просто... хотел обратить внимание на то, что в результате моих
исследований я обнаружил, что большинство удачливых евангелистов перенесли
акцент с радио и уличных проповедей на телевидение. Я думаю, что
телевидение обещает в течении следующего десятилетия стать могучей
социальной силой, и считаю, что с вашей стороны было бы мудрее...
Фальконер внезапно расхохотался.
- Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! - Он закашлялся. - Мне
не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, -
он подался вперед, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах
появилась сталь. - Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был
задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово
"задрипанный"? - Его рот искривился грубой усмешкой. - Ты вышел из
обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть
голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху.
Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри.
Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все
было закрыто.
На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации,
и его глаза потемнели.
- Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую
потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили
лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к
дереву плакат с надписью "КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО
ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!" Он проповедовал бродягам, которые
двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим
священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу
серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не
успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как
ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что
он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал
помогать ему, а затем продолжил его дело.
Фальконер смерил взглядом Брэгга.
- Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да,
это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого
нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу?
Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри?
Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?
- Совершенно верно, Джи-Джи.
- Ты многообещающий молодой человек, - обратился Фальконер к
адвокату. - Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно?
Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это
прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в
конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! - Он усмехнулся. -
С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!
В дверь постучали, и в комнату вошел портье с тележкой, на которой
стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил
лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.
Фальконер хлебнул холодную жидкость.
- Здорово прочищает мозги, - сказал он и добавил: - Похоже, мистер
Форрест забыл о нас?
- Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, - ответил Ходжес. - Он сказал,
что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как
освободится.
Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов.
Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений - "писем
фанатов к Богу", как называл их Джи-Джи, - присланных со всего штата, и в
каждом из них приглашение "Крестовому походу Фальконера" посетить их город
этим летом.
- Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, -
сообщил он Фальконеру. - Большинство также прислали и пожертвования.
- Господь не сидит без дела, - прокомментировал Фальконер листая
газету.
- А вот тоже интересное письмо, - Ходжес развернул его на столе перед
собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими
на пятна от жевательного табака. - Послание из города Готорна...
Фальконер оторвался от газеты.
- Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в
десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?
- Письмо от некоего Ли Сейера, - продолжил Ходжес. - Похоже, что с
начала февраля город остался без священника, и они с тех пор
ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз
гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?
- Года четыре назад или больше, кажется, - нахмурился Фальконер. -
Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке.
Он не пишет, что стало со священником?
- Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы
сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди
Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы
посетить Готорн этим летом.
- От моего города до Готорна практически рукой подать, - пробормотал
Фальконер. - Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон-Джанкшна, Берри,
дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а?
Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в
расписании.
Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошел тощий мужчина
средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был
пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят
художники.
- Прошу прощения за опоздание, - извинился вошедший. - Встреча в
офисе затянулась на час...
- Закрой дверь, а то здесь сквозняк. - Фальконер приветственно
помахал рукой и поднялся на ноги. - Посмотрим, что твои рекламщики
подготовили для нас в этом году.
Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и
поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у
Форреста проступали темные круги.
- Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я... э-э?..
- он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер
утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. - Я думаю, вам понравится
то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.
- Посмотрим.
Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик,
глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.
Рукописные буквы возвещали: "СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ!
СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!"
Под надписью размещалась глянцевая фотография Фальконера, стоящего на
подиуме с поднятыми в пламенном призывном жесте руками.
На втором плакате Фальконер стоял около книжного шкафа, обрамленный с
двух сторон флагами Соединенных Штатов и Конфедерации. Он протягивал в
направлении камеры Библию и на его лице сияла широкая улыбка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
сахар!" - и подался вперед с готовым сорваться с губ "благодарю вас, сэр".
В его руку вложили бумагу, а затем гигант, преодолев в два шага мраморную
лестницу, как золотой локомотив, скрылся в дверях. Швейцар, будто
отброшенный этим локомотивом, отступил на два шага, а затем принялся
разглядывать то, что сжимал в руке. Это был небольшой буклетик,
озаглавленный "Грех разрушил Римскую Империю". Поперек титульного листа
красными чернилами стояла роспись: "Дж.Дж.Фальконер".
В полумраке пышного кожано-деревянного интерьера "Татвайлера" Джимми
Джеда Фальконера встретил молодой адвокат Генри Брэгг, одетый в серый
костюм. Они пожали друг другу руки и встали посреди обширного вестибюля,
разговаривая о состоянии погоды, фермерстве и прочих пустяках.
- Наверху все готово, Генри? - спросил Фальконер.
- Да, сэр. С минуту на минуту ожидаем Форреста.
- Лимонад? - Фальконер поднял свои густые светлые брови.
- Да, мистер Фальконер. Я уже заказал, - ответил Генри.
Они вошли в лифт, и сидящая в нем на стуле женщина цвета кофе с
молоком вежливо улыбнувшись повернула латунную ручку, увозя их на пятый
этаж.
- Вы не привезли с собой в этот раз жену и сына? - спросил Генри,
нацепив на нос очки в черной роговой оправе. Он только год назад окончил
Правовую школу Алабамского университета и еще сохранил с тех пор идиотский
фасон прически, однако во всем остальном он был умным молодым человеком с
бдительными голубыми глазами, которые редко пропускали жульничество.
Сейчас он был польщен тем, что Дж.Дж.Фальконер запомнил его по совместной
работе прошлой весной.
- Не-а. Камилла и Уэйн остались дома. Да, скажу я тебе, управляться с
Уэйном - это почти то же, что отстоять у станка полный рабочий день, - он
засмеялся. - Парень бегает со скоростью гончей.
Номер на пятом этаже, выходящий окнами на Двадцатую улицу, был
обставлен как офис. В нем стояло несколько столов, телефоны и шкафы для
бумаг. Здесь же, в стороне от рабочих столов, была оборудована
импровизированная приемная, вмещавшая несколько удобных стульев, кофейный
столик, и длинную софу, обрамленную медными светильниками. Рядом с софой
стоял мольберт, а на стене висел большой флаг Конфедерации.
Коренастый мужчина с жидкими каштановыми волосами, одетый в
светло-голубую рубашку с короткими рукавами и монограммой "Дж.Х." на
нагрудном кармане, оторвался от разбросанных на одном из столов бумаг и
улыбаясь поднялся навстречу вошедшим.
Фальконер пожал ему руку.
- Рад видеть тебя, Джордж. Как семья?
- Просто прекрасно. А как Камилла и Уэйн?
- Одна очаровательна как никогда, а другой растет как на дрожжах.
Теперь я вижу, кто лучший работник в этой конторе.
Он похлопал Джорджа Ходжеса по плечу, бросив косой взгляд на Генри, с
лица которого исчезла мимолетная улыбка.
- Что у тебя для меня?
Ходжес пододвинул к нему пару папок.
- Предварительный бюджет. Налоговая ведомость на тридцать первое
марта. Сумма уплаченных за последние три года налогов. Расход на 30% выше,
чем на это же время в апреле прошлого года.
Фальконер бросил на спинку стула плащ, тяжело опустился на софу и
принялся изучать документы организации.
- Я гляжу, в прошлом и позапрошлом апрелях мы имели значительные
пожертвования от "Петерсон Констракшн", а в этом году их в списке нет. В
чем дело?
Он в упор взглянул на своего менеджера.
- Мы связывались с ними дважды, приглашали старика Петерсона на обед
на прошлой неделе, - объяснил Ходжес затачивая карандаш. - Похоже, его сын
в этом году имеет в их фирме больший вес, а он считает, что палаточные
проповеди... ну, старомодны, что ли. Компании необходимо снизить налоги,
но...
- Ага, мне кажется, что в данном конкретном случае мы лаем не на то
дерево, не так ли? Господь любит щедрого дарителя, однако он берет в любом
случае и в любом размере, если это способствует распространению слова. -
Фальконер улыбнулся, а за ним улыбнулись и остальные. - Вероятно, нам
стоит поговорить с младшим Петерсоном. Я позвоню ему сам. Джордж, дайте
мне его домашний телефон, хорошо?
- Мистер Фальконер, - сказал Брэгг присев на один из стульев, - мне
кажется - мне это только кажется! - что Петерсон попал в самую точку.
Ходжес напрягся и взглянул на Брэгга. Фальконер медленно поднял
голову, оторвав взгляд от документа, который просматривал, и его
голубовато-зеленые глаза блеснули.
Брэгг смущенно заерзал, ощутив холод как от прикосновения ко льду.
- Я просто... хотел обратить внимание на то, что в результате моих
исследований я обнаружил, что большинство удачливых евангелистов перенесли
акцент с радио и уличных проповедей на телевидение. Я думаю, что
телевидение обещает в течении следующего десятилетия стать могучей
социальной силой, и считаю, что с вашей стороны было бы мудрее...
Фальконер внезапно расхохотался.
- Послушай-ка своего молодого ученого, Джордж! - Он закашлялся. - Мне
не надо напоминать тебе, мальчик, насколько хорошо у тебя варит котелок, -
он подался вперед, и с его лица внезапно исчезла улыбка, а в глазах
появилась сталь. - Я вот что тебе хочу сказать, Генри. Мой папа был
задрипанным баптистским проповедником. Ты знаешь, что означает слово
"задрипанный"? - Его рот искривился грубой усмешкой. - Ты вышел из
обеспеченной семьи, и я не думаю, что ты понимаешь, что такое быть
голодным. Моя мама от забот к двадцати пяти годам превратилась в старуху.
Мы все время были в дороге, как бродяги. Это были тяжелые дни, Генри.
Великая Депрессия, по всему Югу никто не мог найти работу, поскольку все
было закрыто.
На несколько секунд Фальконер задержал взгляд на флаге Конфедерации,
и его глаза потемнели.
- Однажды кто-то увидел нас на дороге и дал нам для житья старую
потрепанную палатку. Для нас, Генри, это был шикарный особняк. Мы разбили
лагерь на обочине дороги, мой папа смастерил из досок крест и прибил к
дереву плакат с надписью "КАЖДУЮ НОЧЬ ПАЛАТОЧНЫЕ ПРОПОВЕДИ ПРЕПОДОБНОГО
ФАЛЬКОНЕРА! ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ!" Он проповедовал бродягам, которые
двигались по дороге в Бирмингем в поисках работы. Он также был и хорошим
священником, однако что-то под пологом этой палатки вкладывало в его душу
серу и огонь; он изгнал Дьявола из стольких мужчин и женщин, что Ад не
успевал вербовать новых. Люди восхваляли Бога, а демоны разлетались как
ошпаренные. Незадолго до смерти моего отца работы у него было столько, что
он уже не справлялся. Сотни людей искали его день и ночь. Поэтому я стал
помогать ему, а затем продолжил его дело.
Фальконер смерил взглядом Брэгга.
- Я стал использовать радио-шоу лет десять или около того назад. Да,
это было хорошо, но как быть тем, у кого нет радио? Что делать тем, у кого
нет телевизора? Разве они не заслуживают быть приближенными к Богу?
Знаешь, сколько людей протянули руки к Иисусу прошлым летом, Генри?
Минимум пятьдесят за ночь, пять раз в неделю с мая по август! Так, Джордж?
- Совершенно верно, Джи-Джи.
- Ты многообещающий молодой человек, - обратился Фальконер к
адвокату. - Мне кажется, что у тебя на уме идея экспансии. Правильно?
Порвать региональные связи и выйти на общегосударственный уровень? Это
прекрасно, как раз за такие идеи я тебе и плачу. О, да, все правильно, в
конце концов так и будет, однако у меня в крови спесь! - Он усмехнулся. -
С Иисусом в сердце и спесью в крови вы можете победить Сатану одной левой!
В дверь постучали, и в комнату вошел портье с тележкой, на которой
стояли одноразовые стаканчики и кувшин холодного лимонада. Портье разлил
лимонад и удалился, сжимая в руке религиозный буклетик.
Фальконер хлебнул холодную жидкость.
- Здорово прочищает мозги, - сказал он и добавил: - Похоже, мистер
Форрест забыл о нас?
- Я разговаривал с ним утром, Джи-Джи, - ответил Ходжес. - Он сказал,
что у него с утра неотложная встреча, но он будет здесь сразу же, как
освободится.
Фальконер хмыкнул и принялся за газету алабамских баптистов.
Ходжес открыл папку и стал разбирать стопку писем и прошений - "писем
фанатов к Богу", как называл их Джи-Джи, - присланных со всего штата, и в
каждом из них приглашение "Крестовому походу Фальконера" посетить их город
этим летом.
- Петиция из Гроу-хилла, подписанная более, чем сотней людей, -
сообщил он Фальконеру. - Большинство также прислали и пожертвования.
- Господь не сидит без дела, - прокомментировал Фальконер листая
газету.
- А вот тоже интересное письмо, - Ходжес развернул его на столе перед
собой. Линованная бумага в некоторых местах была покрыта пятнами, похожими
на пятна от жевательного табака. - Послание из города Готорна...
Фальконер оторвался от газеты.
- Это примерно в пятнадцати милях от Файета и наверное менее чем в
десяти от моего дома если по прямой. Что в нем?
- Письмо от некоего Ли Сейера, - продолжил Ходжес. - Похоже, что с
начала февраля город остался без священника, и они с тех пор
ограничиваются воскресными чтениями Библии. Когда мы последний раз
гастролировали по соседству с вашим родным городом, Джи-Джи?
- Года четыре назад или больше, кажется, - нахмурился Фальконер. -
Без священника, а? Вероятно, они уже истосковались по направляющей руке.
Он не пишет, что стало со священником?
- Да, он говорит, что священник заболел и уехал из города, чтобы
сменить климат. Кроме того, Сейер пишет, что побывал на проповеди
Фальконера в Тускалузе в прошлом году и спрашивает, не могли бы мы
посетить Готорн этим летом.
- От моего города до Готорна практически рукой подать, - пробормотал
Фальконер. - Может подъехать народ из Окмэна, Пэттон-Джанкшна, Берри,
дюжины других мелких городишек. Может, настало время побывать дома, а?
Возьми на заметку это письмо, Джордж, и давай попробуем найти место в
расписании.
Открылась дверь, и в комнату нервно улыбаясь вошел тощий мужчина
средних лет в мешковатом коричневом костюме. В одной руке у него был
пузатый портфель, а другой он сжимал папку, с какими обычно ходят
художники.
- Прошу прощения за опоздание, - извинился вошедший. - Встреча в
офисе затянулась на час...
- Закрой дверь, а то здесь сквозняк. - Фальконер приветственно
помахал рукой и поднялся на ноги. - Посмотрим, что твои рекламщики
подготовили для нас в этом году.
Форрест бочком прошел к мольберту, поставил портфель на пол и
поставил папку на мольберт так, чтобы всем было видно. Под мышками у
Форреста проступали темные круги.
- Жара сегодня, да? Должно быть, лето будет жарким. Могу я... э-э?..
- он сделал движение в сторону тележки с лимонадом, и когда Фальконер
утвердительно кивнул головой, налил себе стакан. - Я думаю, вам понравится
то, что мы сделали в этом году, Джи-Джи.
- Посмотрим.
Форрест поставил наполовину опустошенный стакан на кофейный столик,
глубоко вздохнул и, раскрыв папку, развернул три модели плакатов.
Рукописные буквы возвещали: "СЕГОДНЯ НОЧЬЮ! ТОЛЬКО ОДНУ НОЧЬ!
СМОТРИТЕ И СЛУШАЙТЕ ДЖИММИ ДЖЕДА ФАЛЬКОНЕРА И СТАНОВИТЕСЬ БЛИЖЕ К БОГУ!"
Под надписью размещалась глянцевая фотография Фальконера, стоящего на
подиуме с поднятыми в пламенном призывном жесте руками.
На втором плакате Фальконер стоял около книжного шкафа, обрамленный с
двух сторон флагами Соединенных Штатов и Конфедерации. Он протягивал в
направлении камеры Библию и на его лице сияла широкая улыбка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74