То же самое относится и к нашему арсеналу. Как я сказал вам во время полета из Москвы, проект договора о сокращении вооружений, рассматриваемый сейчас, — всего лишь космический. Он никому не гарантирует дополнительной безопасности. Это соглашение — всего лишь символ, может быть, очень важный, но только символ без какого-либо реального содержания.
— Ну, я в этом не уверен, — заметил генерал Парке. — Если вы сократите количество целей, которые мне предстоит уничтожить, наполовину, я ничего не буду иметь против,
Аллен бросил на него раздраженный взгляд.
— Если нам удастся выяснить, что русские делают что-то по-иному, мы сможем воспользоваться этим? — спросил президент.
— Если ЦРУ представит нам информацию, которую мы сможем использовать. Как ваше мнение, майор? — Парке повернул голову в сторону Грегори.
— В этом случае у нас будет система оружия, которую мы сможем продемонстрировать уже через три года и получим возможность развернуть через пять-десять лет после этого, — произнес Грегори.
— Создается впечатление, что вы уверены в этом, — заметил президент.
— Да, сэр, я уверен. Как это происходило с программой «Аполлон», сэр. Речь идет не о создании новой науки, а скорее о том, как использовать технологию, уже имеющуюся в нашем распоряжении. Останется только вопрос, так сказать, сборки болтов и гаек,
— Вы — очень уверенный в себе молодой человек, — заметил Аллен профессорским тоном.
— Да, сэр, я уверен в себе. Мне кажется, что это нам по силам. Вы знаете, мистер Аллен, ваши задачи не так уж отличаются от наших. Вы хотите избавиться от ядерных боеголовок — и мы тоже. Может быть, мы сможем помочь вам, сэр.
Точно в цель! — подумал Райан, поспешно скрывая улыбку. Послышался едва слышный стук в дверь. Президент взглянул на часы.
— Нам придется закончить на этом. Мне нужно обсудить с министром юстиции вопросы борьбы с наркотиками. Благодарю всех за плодотворное обсуждение. — Он последний раз взглянул на фотографию Душанбе и встал. Остальные последовали его примеру и вышли один за другим через дверь, скрытую в белой, гладко оштукатуренной стене.
— А ведь это было умное замечание, малыш, — негромко заметил Райан, обращаясь к Грегори.
Кэнди Лонг подошла к ожидавшему ее у дома автомобилю. За рулем сидела подруга, с которой они учились в Колумбийском университете, доктор Беатрис Тауссиг, тоже занимавшаяся оптической физикой. Они дружили еще со студенческой скамьи. Беатрис была более броской, чем Кэнди. Она лихо ездила на «Ниссане 300Z», спортивной машине, и могла доказать это немалым количеством штрафов за нарушение правил уличного движения. Тем не менее автомобиль вполне гармонировал с ее одеждой, прической и особенно нагло-презрительным отношением к мужчинам, отшвыривающим их словно тряпичные куклы.
— Доброе утро, Беа. — Кэнди Лонг скользнула в машину и пристегнула ремни еще до того, как захлопнула дверцу. При езде с подругой Беатрис это было просто необходимо — хотя сама хозяйка демонстративно не пристегивалась.
— Плохо спала, Кэнди? — Этим утром на Беатрис был строгий, хотя и не совсем мужского покроя, костюм и шелковый шарф на шее. Доктору Лонг трудно было понять смысл всего этого: когда проводишь весь день одетой в дешевый белый лабораторный халат, кого интересует то, что находится под ним, разве что Эла, но его интересовало еще и то, что скрывалось под тем, что было под тем... подумала она про себя и улыбнулась.
— Я сплю лучше, когда он дома,
— А куда он уехал? — спросила Тауссиг.
— В Вашингтон, — Кэнди широко зевнула. Раннее солнце бросало тени на дорогу перед автомобилем.
— Зачем? — Беатрис переключила скорость и стремительно вылетела с боковой дороги на шоссе, Кэнди почувствовала, как ее прижало к ремням безопасности. Почему ее подруга считает необходимым так водить машину? Это совсем не гранпри «Монако».
— Он сказал, что кто-то провел испытание и теперь ему нужно объяснить кому-то подробности.
— Гм-м... — Беатрис посмотрела в зеркало заднего обзора и продолжала гнать на третьей скорости, шныряя в оживленном транспортном потоке часа пик. Она мастерски выбрала момент и втиснулась в пространство всего на десять футов длиннее ее «Нисана». Сзади послышался раздраженный гудок водителя, которого она подсекла. Беатрис только улыбнулась. Одновременно та часть ее мозга, которая не была занята управлением, отметила, что испытание, о котором говорил Эл, проводилось не в Америке. К тому же проводится не так много испытаний, по поводу которых требуются объяснения этого отвратительного ублюдка. Беа не понимала, что интересного нашла Кэнди в Эле Грегори. Любовь, говорила она себе, слепа, а также глуха и глупа — в особенности глупа. Бедная простушка Кэнди Лонг, она могла бы найти себе куда более привлекательного компаньона — или компаньонку. Если бы только Беа удалось жить с Кэнди в одной комнате в университетском общежитии... если бы только она могла дать ей понять... — Когда возвращается Эл?
— Может быть, сегодня вечером. Он обещал позвонить. Я поеду в его автомобиле. Он оставил его у лаборатории.
— Не забудь, прежде чем садиться в машину, положить полотенце на сиденье, — хихикнула Тауссиг. Грегори ездил в «Шевроле ситейшн». Именно такой автомобиль и подходит ублюдку, подумала Беатрис. Машина была забита целлофановыми обертками от «чизбургеров», и Грегори мыл свою машину раз в год, независимо от того, нуждалась она в этом или нет. Беатрис попыталась представить себе, как он ведет себя в постели, но тут же подавила эту мысль. Только не так рано утром, не сразу после завтрака. Мысль о ее подруге, живущей с таким мужчиной... кожа у Тауссиг покрылась мурашками. Кэнди так наивна, так невинна... так глупа, ко всему прочему. Хотя, может быть, еще и одумается... Надежда пока не потеряна.
— Как продвигается работа над твоим алмазным зеркалом?
— Проект «УРНМИТ»? Подожди еще год, и тогда узнаем что-то определенное. Жаль, что ты больше не работаешь в моей группе, — заметила доктор Лонг.
— В административной группе у меня доступ к более широкому спектру деятельности, — ответила Беа с поразительной честностью. — К тому же я знаю, что далеко не так умна, как ты.
— Зато красивее, — задумчиво произнесла Кэнди.
Беа повернулась и взглянула на подругу. Да, надежда еще не потеряна.
Михаил Семенович прочитал доклад к четырем часам. Бондаренко объяснил, что задержка была связана с занятостью машинисток, допущенных к совершенно секретным материалам. В докладе была сорок одна страница, включая диаграммы. Молодой полковник выполнил свое обещание, заметил Филитов. Он не пожалел времени и изложил все технические моменты четко и ясно. Всю прошлую неделю Михаил Семенович потратил на чтение материалов о лазерах, которые сумел найти в папках. Хотя он не так и понимал принципы их действия, его тренированная память запомнила все технические детали. Филитов чувствовал себя чем-то вроде попугая. Он мог повторять слова, не понимая их значения. Ну и ладно, этого достаточно.
Он читал медленно, запоминая текст по мере продвижения. Несмотря на деревенский выговор и грубые выражения, ум старого полковника был гораздо острее, чем думал Бондаренко. Но казалось, что и этого не требовалось. Наиболее важная часть открытия выглядела достаточно просто: речь шла не об увеличении генерирующего резонатора, а о том, чтобы его форма соответствовала магнитному полю. При соответствующей форме размеры резонатора можно было увеличивать почти бесконечно, и новым ограничивающим фактором становилась часть устройства, работающая на сверхпроводниках, управляющих магнитными импульсами. Полковник вздохнул. Запад опять опередил Советский Союз. У русских не было соответствующих материалов. Поэтому, как всегда, КГБ добыл их на Западе, на этот раз переправив через Чехословакию и Швецию. Неужели мы никогда не научимся изготавливать все сами?
В заключительной части доклада говорилось, что оставалась еще одна проблема, связанная с оптическими и компьютерными системами. Придется выяснить, что делают наши разведслужбы по этому вопросу, подумал Филитов. Наконец он потратил двадцать минут на изучение чертежей нового лазера. После того как он понял, что может закрыть глаза и вспомнить каждую подробность, воспроизвести в памяти малейшую деталь, полковник положил доклад полковника Бондаренко обратно в папку. Филитов посмотрел на часы и нажал кнопку, вызывая секретаря. Через несколько секунд в дверях появился прапорщик.
— Слушаю, товарищ полковник.
— Отнесите вот это в секретную часть — раздел 5, совершенно секретный. Да, где мешок для сжигания сегодняшних документов?
— У меня, товарищ полковник.
— Принесите его.
Прапорщик вышел в приемную и мгновение спустя вернулся с холщовым мешком, ежедневно наполняемым документами, предназначенными для уничтожения в специальном помещении. Михаил Семенович взял мешок и начал бросать в него секретные материалы.
— Можете отправляться. Я отнесу мешок по пути к машине.
— Спасибо, товарищ полковник.
— Вы немало потрудились сегодня, Юрий Ильич. До свидания.
Когда за прапорщиком закрылась дверь, Филитов достал пачку дополнительных страниц, представляющих собой документы, не имеющие отношения к министерству. Почти каждую неделю он сам относил мешок с документами, предназначенными для сжигания, в отведенное для этого помещение. Прапорщик, занимающийся у Филитова канцелярской работой, считал, что полковник делал это по доброте сердечной и еще потому, что среди документов могли оказаться особо секретные материалы. Как бы то ни было, этот обычай установился задолго до того, как он начал работать в канцелярии полковника, и служба безопасности относилась к этому, как к самому будничному явлению. Через три минуты, по пути к ожидающему его автомобилю, Михаил Семенович вошел в подвальное помещение, где уничтожались документы. Молодой сержант приветствовал его, как собственного дедушку, и тут же открыл дверцу печи. У него на глазах герой Сталинграда поставил на пол свой портфель, искалеченной рукой открыл мешок и поднял его здоровой рукой, вывалив примерно с килограмм секретных документов в пылающую пасть газовой печи, расположенной в подвале Министерства обороны. Сержант не имел представления, что помогает старому офицеру уничтожить доказательства государственной измены. Полковник расписался в журнале, засвидетельствовав, что уничтожил документы своего отдела. Затем он дружески кивнул молодому сержанту, повесил мешок на отведенный для него крючок и направился к служебному автомобилю, ожидавшему у подъезда.
Сегодня призраки снова навестят его, Михаил Семенович знал это, а завтра он поедет в парную баню, и еще один пакет со сведениями отправится на Запад, По пути к квартире шофер остановил машину у специального закрытого продовольственного магазина, посещать который могли только избранные, советская элита. Здесь не было очередей. Михаил Семенович купил колбасу, буханку черного хлеба и пол-литра водки — лучшей, «Столичной». В качестве дружеского жеста он даже прихватил бутылку и для своего шофера. Для молодого сержанта бутылка «Столичной» была лучше денег.
Пятнадцать минут спустя, войдя в свою квартиру, Михаил Семенович извлек дневник из ящика письменного стола и прежде всего начертил в нем схему, приложенную к докладу полковника Бондаренко. Каждые несколько минут он поднимал глаза на фотографию жены в серебряной рамке. В основном окончательный вариант доклада мало отличался от рукописного черновика, представленного ему первоначально. Пришлось написать всего десять страниц, тщательно занося в дневник критически важные формулировки. Отчеты «Кардинала» всегда были образцом краткости и четкости — результат написанных им бесчисленных оперативных директив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115