– Конечно. Думаешь, ты единственный в мире сообразительный парень?
– Пока я единственный сообразительный парень в этом помещении.
– Тогда почему же ты стоишь с руками за головой, а пистолет только у меня?
– Хорошее замечание.
– Ты отнимаешь у меня время. Так знаешь ли ты, где сокровища?
– И да и нет.
– Хватит! У тебя остается пять секунд. Раз!
– Какая тебе разница, где сокровища? Тебе их не заполучить. И не отвертеться от возмездия за убийства.
– Мой катер так оборудован, что я смогу добраться хоть до Южной Америки. Два...
– Взгляни на вещи трезво, Фредди. Забудь о туземках, кормящих тебя манго. Отдай свой пистолет, и я постараюсь спасти тебя от электрического стула. Клянусь Богом, тебя не поджарят.
«Я сам тебя убью», – подумал я.
– Если ты что-то знаешь, то должен мне сказать. Три...
– Полагаю, Стивенс кое-что разнюхал. Как думаешь?
– Возможно. Полагаешь, сокровища у него? Четыре...
– Фредди, забудь о гребаных сокровищах. Если поднимешься наверх, то услышишь сирену биологической тревоги. Произошла утечка. Мы все должны поспешить в госпиталь, а не то погибнем.
– Ты врешь.
– Нет, не вру. Ты слышал сирену?
– Так или иначе, все равно конец, – произнес он после долгого раздумья.
– Правильно. Хочешь сделку?
– Какую?
– Ты отдаешь мне пистолет. Пробираемся к твоему катеру и быстро отправляемся в госпиталь. Затем заявляем окружному прокурору о твоей добровольной сдаче, и тебя отпускают под залог. А через год в суде каждый будет врать как сможет. О'кей?
Тобин примолк.
Конечно, при обвинении в нескольких убийствах шанс выйти под залог был нулевым. Но я не произнес таких страшных слов, как арест или тюрьма. Я продолжал:
– Пойду тебе на выручку, если ты мне сдашься добровольно. Поверь, клянусь.
Он задумался над предложением. Момент был очень сложный: ему предстояло выбирать между сдачей и бесконечной борьбой. Мой расчет был на то, что Тобин плохой стратег в крупной игре. Проигрывая, он не пойдет ва-банк.
Он сказал:
– Мне пришло в голову, что ты действуешь не как полицейский. Для тебя это личное дело. Ты просто хочешь сделать со мной то, что я сделал с Томом, Джуди, супругами Мэрфи и Эммой...
Конечно, он был чертовски прав, и это приговаривало меня к смерти. Поэтому я вынырнул из луча фонарика влево, упал на пол и покатился через плечо. Тобин взмахнул фонариком и выстрелил. Но я был уже гораздо дальше от того места, куда он целил. Более того, пока эхо выстрела заглушало мои движения, я немного перекатился в обратном направлении. Вынул нож из штанин, пока он не лишил меня их содержания.
Узкий луч света метался по комнате. Он стрелял наугад, пули рикошетили о бетонные стены, грохотало эхо выстрелов.
Луч фонарика прошел прямо надо мной, но пока Тобин понял, что это я, и попытался меня осветить, я перекатился в другое место. Играть в прятки с лучом фонарика и пулями – удовольствие невеликое. Дело, правда, облегчалось тем, что я действовал на просторной территории и ничто не мешалось под ногами.
Я искал дробовик, но все никак не мог на него наткнуться. Несмотря на то что у меня не было огнестрельного оружия, преимущество перешло на мою сторону. До тех пор, пока этот идиот держал фонарик включенным и стрелял, я знал, где он находится. Тобин явно потерял хладнокровие.
И до того, как он осознал, что следует выключить фонарик, я кинулся на него, как защитник в американском футболе набрасывается на нападающего с мячом. Он услышал мое движение в последнюю секунду и попытался направить на меня фонарик и пистолет. Но я уже врезался в него.
Он издал звук лопнувшего шарика и рухнул, как кегль. Силы были явно неравные. Я вырвал у него пистолет, а затем и фонарик. Коленями придавил его грудь, одной рукой направил в лицо луч, другой приставил разделочный нож к горлу.
Ему было тяжело дышать, но он смог промолвить:
– Хорошо... Хорошо... Ты победил...
Рукояткой ножа я перебил ему переносицу. Услышал хруст кости, из ноздрей хлынула кровь, он закричал. Крик перешел в хныканье, глаза были широко открыты и он простонал:
– Не надо... пожалуйста... хватит...
– Нет, нет, не хватит! Не хватит!
Мой второй удар рукояткой раздробил вставные зубы.
Я повернул нож острием и надрезал кожу у корней волос, выдрал клочок кожи вмести с волосами. Он опять застонал, но, находясь почти в шоке, слабо реагировал на мои измывательства... Я кричал в темноте:
– Ты проломил ей голову! Ты изнасиловал ее! Ты – проклятый ублюдок!
Он продолжал стонать...
Я понимал, что надо остановиться. Но образы убитых звали к мести, во мне бушевали темные силы. После ужаса морской гонки, после преследования на Пламе, после угрозы страшного заболевания, после свиста пуль в темноте Джон Кори делал то, что можно делать только в темноте. Я дважды ударил рукояткой ножа в лоб, но черепа не проломил.
Тобин издал протяжный вой...
Хотелось вскочить и убежать, пока не совершил чего-то ужасного. Но темные силы, которые таятся во всех нас, проснулись и взяли верх.
Разделочный нож прошел через брюки Тобина в нижней части живота. Глубокий горизонтальный надрез рассек ткани и мышцы, внутренности вывалились наружу.
Тобин вскрикнул, потом как-то странно замолчал, оставался неподвижным, будто соображал, что же с ним случилось. Он, наверное, ощущал кровь, но ничего более. И может быть, благодарил Бога, что жив. Надо было кончать.
Я протянул правую руку и, взяв полную пригоршню теплых кишок, бросил внутренности ему в лицо. В свете фонарика наши глаза встретились, он смотрел на меня почти насмешливо. Он не понимал, что такое дымящееся лежит у него на лице.
– Твои кишки, – объяснил я.
Он начал издавать вопли и молотить руками по лицу.
Я встал, вытер руки о брюки и ушел. В очень холодной комнате эхом разносились вопли и крики Тобина.
Глава 37
Я не собирался возвращаться обратно через темный туннель. Вообще, не стоит идти назад тем же путем, по которому входил: тебя могут подстеречь.
Я посмотрел на отверстие в потолке. Теперь даже темное штормовое небо казалось ласковым. Подошел к стальной конструкции, поднимающейся от пола склада боеприпасов к отверстию в потолке. Когда-то эта конструкция служила для подъема мощных артиллерийских снарядов и пороха к пушкам, установленным на укреплениях вверху. Так что она должна быть прочная. Поднялся на первую поперечную балку, она выдержала, поднялся на следующие, они сильно проржавели, но были вполне надежными.
Сверху через отверстие падал дождь, снизу доносились вопли Фредрика Тобина. Как только пройдет первоначальный ужас, этот парень должен собраться с силами и попытаться засунуть кишки вовнутрь и... навсегда умолкнуть.
По мере того как я поднимался, воздух становился свежее. На высоте футов в пятнадцать почувствовал, как в отверстие врывается ветер. На высоте двадцати футов я был уже у самого отверстия. Заливал косой дождь, снова штормило.
На поверхности отверстие было огорожено колючей проволокой – явно для того, чтобы уберечь скот, когда эти артиллерийские укрепления использовались как ферма. Черт побери!
Я поднялся на самую верхнюю балку, половина туловища была уже снаружи. Ветер и дождь заглушили вопли Тобина.
Стал рассматривать ограждение из колючей проволоки, окружавшее меня. Высота – фута четыре. Мне предстояло либо преодолеть его, либо возвращаться назад через туннель. Представил Тобина, издающего последние вопли, и его внутренности, разбросанные по полу. А если он немного оправился и нашел свой пистолет или дробовик? Я решил перебираться через колючую проволоку.
Боль чувствуешь только тогда, когда ты в полном сознании. Поэтому я постарался отключить любые мысли, вскарабкался на ограждение и спрыгнул вниз.
Я лежал и пытался прийти в себя, потирая порезы на руках и ногах. Хорошо, что доктора сделали мне прививку на тот случай, если те три пули, которые попали в меня, были не совсем стерильными.
Превозмогая боль от порезов, встал и стал осматриваться. Меня окружали артиллерийские позиции в форме круга, футов тридцать в диаметре. Укрепления были врыты в склон холма и окружены бетонной стеной высотой по плечо. В бетонную площадку был замурован стальной механизм, позволяющий разворачивать орудие на 180 градусов.
В дальнем конце осевшей в землю орудийной позиции я рассмотрел бетонный трап, ведущий к сооружению, похожему на наблюдательную вышку. Насколько мог понять, я был на южном склоне холма, и стволы орудий были направлены на юг, в сторону моря. Действительно, совсем близко слышались удары волн.
Мысль о том, как ферма вернула заброшенные укрепления к жизни, напомнила об угрозе любой жизни в этих местах: воздух был наполнен заразой. Об этом, если прислушаться, напоминал вой сирены. В ушах стоял и другой вой – Фредрика Тобина. Думаю, этот звук еще долго будет преследовать меня.
Итак, с мыслями о Тобине, под вой сирены биологической тревоги, под дождем и ветром, замерзший, дрожащий, томимый жаждой, голодный, изрезанный колючей проволокой, полураздетый, я был на вершине блаженства. Издал радостный клич и исполнил что-то вроде джиги: «Жив! Жив!»
Но внутренний голос подсказывал: «Рано радоваться».
Я прервал свой победный танец.
– Рано радоваться.
Это был уже не мой внутренний голос. Голос звучал за моей спиной. Я обернулся.
Со стены высотой в пять футов надо мной нависла крупная фигура, облаченная в темный дождевик с капюшоном. Лицо рассмотреть было трудно. Ну, прямо старуха с косой.
– Кто ты, черт побери? – спросил я.
Судя по росту и голосу, это был мужчина. Ответа на мой вопрос не последовало.
Наверное, я выглядел дурацки, когда танцевал под дождем и издавал кличи. Но сейчас, я был уверен, это – не самая большая для меня проблема.
– Кто ты, черт побери? – повторил я.
Снова нет ответа. Теперь разглядел что-то у него в руках на уровне груди. Настоящая старуха с косой. Хорошо бы с косой, мог бы справиться. Но не тут-то было. В руках была не коса, а ружье. Проклятье.
Стал прикидывать свои шансы. Я был на дне круглого колодца глубиной в пять футов. И кто-то с ружьем стоял у верхнего края колодца. Положение безвыходное.
Он уставился на меня сверху с расстояния около тридцати футов. Хорошая позиция для стрельбы из ружья. И близко от спасительного выхода из колодца. Этот путь для меня отрезан. Оставалось отверстие в земле, из которого я только что выбрался. Но это означало пятнадцатифутовую перебежку по направлению к нему, бросок через колючую проволоку и прыжок в бездну. Все это займет около четырех секунд. За это время можно два раза прицелиться и два раза выстрелить. Но, может быть, этот парень и не собирался стрелять?
– Слушай, дружище, что тебя занесло сюда в такую ночь? – спросил я.
– Ты.
– Я?
– Да, ты. Ты и Фредрик Тобин.
Теперь я узнал его по голосу и сказал:
– Пол, я собирался покидать это место.
– Да, ты покидаешь не только это место, – ответил мистер Стивенс.
Мне не понравился его тон. Полагаю, он все еще был обозлен нокаутами, в которые я послал его в его собственном дворе. Не говоря уже о других обидах, которые нанес ему. И вот он надо мной, с ружьем.
– Скоро ты совсем исчезнешь, – повторил он угрозу.
– Я просто проходил мимо...
– Где Тобин?
– Прямо за тобой.
Стивенс оглянулся, и тут же перевел взгляд на меня.
– С маяка заметили два судна – «Крис-Крафт» и скоростной катер.
– На катере был я. Просто решил прогуляться. А почему ты думаешь, что это был «Крис-Крафт» Тобина?
– Я знаю его судно. И я поджидал Тобина.
– Зачем?
– Ты знаешь зачем. Мои детекторы и микрофоны засекли как минимум двух человек в Форт-Терри, да еще автомобиль. Вот почему я здесь. Кто-то убил двух пожарных. Не ты ли?
– Нет, не я. Слушай, Пол, у меня затекла шея смотреть на тебя снизу, и я замерз. Я поднимусь, и мы отправимся в лабораторию пить кофе...
Пол Стивенс поднял ружье и навел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63