– Кто же все-таки хозяин на острове? Стивенс, Золлнер или Гордоны?
– Нам приходится давать поблажки здешним ученым, иначе они обижаются. Сотрудники шутят, что если досаждать или спорить с учеными, то можете в конце концов слечь дня на три с каким-нибудь вирусом.
Все рассмеялись.
Кеннет Гиббс продолжал.
– Мы все же добились, чтобы они оставляли навигационные огни включенными, а я позаботился о том, чтобы вертолеты и катера береговой охраны опознавали их катер. Мы обязали Гордонов становиться на якорь только в том месте пляжа, где висел один из наших больших знаков «Вход воспрещен».
Я, немного подумав, спросил:
– У вас были подобного рода проблемы с другими сотрудниками?
– Конечно, нет. Большинству из них не разрешается приезжать и уезжать когда заблагорассудится. Те, у кого есть разрешение, либо не имеют катера, либо довольствуются бухточкой.
– Чем Гордоны занимались в свободное время на острове?
Гиббс пожал плечами:
– Совершали турпоходы. В выходные дни в их распоряжении было почти девятьсот заброшенных акров земли.
– Насколько я понимаю, они были археологами-любителями.
– Вы совершенно правы. Их часто можно было увидеть на развалинах. Оба собирали разные предметы для музея острова.
– Музея?
– Просто выставки. Кажется, она должна была открыться в вестибюле. Предметы для выставки находятся в подвальном помещении.
– Что это за предметы?
– В основном мушкетные пули и наконечники стрел. Колокольчик для коровы ... медная пуговица от униформы Континентальной армии, всякая всячина времен испано-американской войны... бутылка из-под виски... еще что-то. Словом, барахло. Все внесено в каталог и хранится в подвале. Можете взглянуть, если захотите.
Бет сказала:
– Может быть, позднее. Насколько я понимаю, Гордоны организовали официальные раскопки. Вам это известно?
– Да. Нам не нужно, чтобы толпы людей с материка рыскали по всему острову. Гордоны пытались отрегулировать этот вопрос с министерствами сельского хозяйства и внутренних дел. В вопросах археологических находок последнее слово остается за министерством внутренних дел.
Я поинтересовался у Гиббса:
– А вам не приходило в голову, что Гордоны что-то замышляют? Например, вынести что-нибудь из главного здания и спрятать во время так называемых археологических раскопок, затем забрать спрятанное и увезти на своем катере?
Кеннет Гиббс молчал, осмысливая сказанное мною.
Я решил помочь ему:
– Вам не приходило в голову, что пикники и археологические раскопки лишь прикрытие?
– Думаю... ретроспективно... собственно говоря, почему вы навалились на меня, словно я должен был что-то подозревать? Все забывают, что эта пара была исключением. Они могли делать все, что вздумается. Они не могли лишь ткнуть Золлнера лицом в дерьмо. И вообще. Я не нуждаюсь в ваших наставлениях. Я делал свою работу и только.
Возможно, что так оно и было. Его тираду прервал резкий звук.
Бет никак на него не отреагировала. Она обратилась с новым вопросом к Гиббсу:
– Видели ли вы или кто-нибудь из ваших людей катер Гордонов после того, как он покинул бухточку вчера в полдень?
– Нет. Я спрашивал об этом своих людей.
– Другими словами, вы уверены в том, что катер не стоял на якоре близ острова вчера в полдень?
– Нет, я в этом не уверен.
Макс спросил:
– Как часто ваши катера объезжают остров?
– Обычно мы используем один из двух катеров. Путь вокруг острова составляет восемь-девять миль, так что при скорости десять-двенадцать узлов катер совершит полный круг за сорок-пятьдесят минут, если не будет остановок в пути.
– Значит, если где-то в миле от острова находился катер, – продолжала рассуждать Бет, – и кто-то с него наблюдал в бинокль, ему был виден ваш патрульный катер – «Чернослив», кажется, он так называется?
– "Чернослив" и «Сливовый пудинг».
– Значит, он увидел бы один из этих патрульных катеров. А если этому «кто-то» известен режим патрулирования, то в его распоряжении сорок-пятьдесят минут, чтобы приблизиться к берегу, бросить якорь, добраться до берега на резиновом плоту, сделать там все необходимое и незамеченным вернуться на катер?
Гиббс откашлялся:
– Вполне возможно, но вы забываете вертолет и патрульные машины, объезжающие пляж. Ведь они могут появиться в любую минуту.
Бет кивнула и заметила:
– Мы только что совершили поездку по острову, и за два часа я лишь однажды видела вертолет и пикап и однажды патрульный катер.
– Как я уже сказал, они могут появляться неожиданно. Кроме того, время от времени сюда наведываются катера береговой охраны. Добавьте к этому наши электронные средства наблюдения, которые проделывают львиную долю охранной работы.
– А где находятся эти мониторы? – поинтересовался я.
– В подвале.
– И чем вы располагаете? Телекамерами? Сенсорными мониторами? Сенсорами, улавливающими шум?
– Не имею права раскрывать подобную информацию.
– Хорошо, – сказала Бет. – Назовите нам ваше имя, адрес и номер телефона. Вас пригласят на допрос.
Гиббс был раздосадован и в то же время обрадовался, что ему пока удалось избавиться от неприятностей. К тому же у меня были сильные подозрения, что Гиббс, Фостер и Нэш познакомились сегодня утром.
Я пошел посмотреть, что находится на стене рядом с радио. Там висела большая карта восточной части Лонг-Айленда, залива и южного Коннектикута. На ней был нанесен ряд концентрических кругов с Нью-Лондоном и Коннектикутом в центре. Все это походило на карту атомного взрыва, которая показывает, до какой степени поджарится ваша задница, если будете находиться на том или ином расстоянии от эпицентра. На этой карте я увидел, что остров Плам находится внутри последнего круга, что, по-моему, предвещало либо хорошее, либо плохое, в зависимости от того, какой цели служила карта.
– Что это такое? – обратился я к Гиббсу.
Он посмотрел туда, куда я указывал, и ответил:
– В Нью-Лондоне есть ядерный реактор. Эти круги обозначают различные зоны опасности в случае взрыва или разрушения реактора.
По иронии судьбы, ядерный реактор в Нью-Лондоне создавал угрозу острову Плам, в то время как сам остров, смотря по тому, куда дует ветер, создавал угрозу Нью-Лондону. Я спросил Гиббса:
– Как вы думаете, на атомном реакторе есть карта, показывающая, какую опасность для них представляет остров Плам в случае биологической утечки?
Даже откровенному Гиббсу пришлось улыбнуться, хотя и странной улыбкой. Вероятно, Гиббс и Стивенс отрабатывали эту улыбку друг на друге. Гиббс пояснил:
– На атомном реакторе в самом деле есть карта, о которой вы говорите. Иногда я задаю вопрос, что случится, если в результате землетрясения произойдут биологическая и радиационная утечки одновременно? Убьет ли радиация микробов? – Он снова странно улыбнулся и пришел к философскому выводу: – Наш мир полон непредсказуемых ужасов.
Эта фраза, наверное, стала своеобразным заклинанием на острове. Я услужливо подсказал ему выход:
– На вашем месте я бы дождался хорошего южного ветерка и выпустил бы сибирскую язву. Доберитесь до них раньше, чем они до вас. Кстати, а где находится кабинет Стивенса?
– В комнате номер двести пятьдесят.
Зажужжал сигнал оперативной связи, и раздался мужской голос: «Доктор Золлнер готов принять наших гостей».
Мы поблагодарили Гиббса за уделенное нам внимание, он поблагодарил нас за то, что мы пришли. При этом мы все говорили друг другу неправду. Бет напомнила, что ждет его появления в своем кабинете для допроса.
В коридоре нас встретила Донна, и, пока мы шли, я сказал ей:
– На этих дверях нет ни имен, ни номеров.
– Безопасность, – коротко прокомментировала она.
– Который кабинет Стивенса?
– Комната номер двести двадцать пять, – ответила она.
Ее слова подтверждали, что ложь – лучшая мера безопасности. Донна довела нас до конца коридора и открыла дверь с номером двести.
Глава 11
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Донна. – Джун, секретарь доктора Золлнера, будет через минуту.
Мы сели, а Донна продолжала стоя ждать Джун.
Через некоторое время женщина средних лет с непроницаемым лицом вышла из боковой двери. Донна обратилась к ней:
– Джун, это гости доктора Золлнера.
Джун едва кивнула и, не говоря ни слова, уселась за стол.
Донна распрощалась с нами и вышла. Я заметил, что нас ни на секунду не оставляют одних. Я большой любитель всяких мер безопасности, если только они не касаются меня.
Что же до комнаты номер двести пятьдесят, я точно знал, что в ней не было ни Пола Стивенса, ни его аттестата. Скорее всего, там находились двадцать бешеных собак, готовых наброситься на меня. А вот что находится в комнате номер двести пятнадцать, я не знал... На острове вам показывали одно, в действительности же это было нечто другое, и при этом все врали.
Я обратился к Джун:
– Позвоните доктору Золлнеру и передайте, что у него осталось десять секунд, чтобы явиться сюда, иначе мы потребуем ордер на его арест за обструкцию следствию. Осталось девять секунд.
Она нажала кнопку оперативной связи:
– Доктор Золлнер, пожалуйста, придите сюда. Срочно.
– Осталось пять секунд.
Дверь справа отворилась, и показался крупный, мускулистый, бородатый мужчина в белой рубашке и голубом галстуке.
– Да? В чем проблема? – спросил он.
Джун указала на меня:
– Это он.
Я встал. Остальные тоже встали. Я узнал Золлнера по фотографии в вестибюле.
– Мы пересекли море, – начал я, – и проехали много миль, доктор, преодолели массу препятствий, прежде чем нашли вас, а вы вынуждаете нас попусту тратить время.
– Извините. – Жестом он пригласил всех нас к себе.
Большой кабинет Золлнера находился в угловой комнате, мебель, стены и ковер были такими же, как и в других помещениях. Позади письменного стола на стене висел ряд производящих впечатление вещей в рамах.
Все еще стоя, мы представились доктору, на этот раз с упоминанием наших титулов и должностей. У меня снова возникло такое ощущение, что Золлнер уже встречался с Нэшом и Фостером.
– Я потрясен случившимся, – сказал доктор Золлнер, приглашая нас сесть. – Не спал всю прошлую ночь.
– Кто вам вчера сообщил эту новость? – задала вопрос Бет.
– Мистер Стивенс. Он сказал, что ему звонили из полиции. Гордоны были блестящими учеными, их уважал коллектив. Думаю, вы очень скоро распутаете это дело.
– Естественно, – заверила Бет.
Золлнер продолжал:
– Извините, что заставил вас ждать. Я все утро не отхожу от телефона.
Вмешался Нэш:
– Полагаю, вам советовали воздержаться от интервью.
Золлнер кивнул:
– Да, конечно. Я не сообщал никакой информации, я лишь зачитал подготовленное заявление. То, которое пришло из Вашингтона.
– Мы можем с ним ознакомиться? – спросил Фостер.
– Конечно, конечно. – Он порылся в столе, нашел лист бумаги, поправил очки и стал читать: – «Министр сельского хозяйства с прискорбием сообщает о трагической смерти Томаса и Джудит Гордон, сотрудников министерства. Не будем строить предположений касательно обстоятельств их смерти. Запросы относительно хода расследования гибели ученых следует направлять в местную полицию, которая может дать компетентные ответы».
Золлнер закончил читать.
Макс тут же обратился к нему:
– Пожалуйста, отправьте это заявление по факсу в полицию Саутхолда, чтобы мы могли зачитать его прессе, после того как ФБР будет заменено местной полицией.
Фостер немедленно отреагировал:
– ФБР не принимает участия в расследовании этого дела.
– Верно. Я забыл. ЦРУ тоже не участвует. – Макс посмотрел на Бет. – А как же полиция графства?
Бет ответила:
– Нам поручено расследовать убийство. – Затем она обратилась к Золлнеру: – Вы можете рассказать нам об обязанностях Гордонов?
– Да... В основном они занимались генетическими исследованиями. Производили изменения в генетике вирусов, чтобы сделать их неспособными вызывать болезни и способными стимулировать иммунную систему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63