Второе сообщение исходило от моего напарника Бет Пенроуз. Она говорила: «Привет, Джон. Извини, что не позвонила раньше, но здесь заварилась такая каша. Знаю, что ты официально в этом деле не задействован, но хочу кое-что обсудить с тобой. Может, мне приехать к тебе завтра днем? Позвони мне, или я позвоню тебе, и мы условимся о месте и времени. Береги себя».
Вот как. Тон был дружелюбным, но не настолько дружелюбным, как во время нашей последней встречи с глазу на глаз. Не говоря уже о поцелуе в щеку. Наверное, не очень легко изливать свои чувства автоответчику. А если вернуться ближе к делу, то какая бы каша там ни заварилась в течение последних двух напряженных дней, все уляжется, когда Бет вернется в свою привычную колею. Так бывает.
Пока она хотела лишь кое-что обсудить со мной, а это означало, что ей нужно выведать, узнал ли я что-то новое. Может быть, я циничен. Хотя, видно, придется выкинуть Бет Пенроуз из головы, чтобы там осталось место для Эммы Уайтстоун. Я не очень-то умел справляться с многосторонними отношениями. Это хуже, чем одновременно вести дюжину дел об убийствах, и гораздо опаснее.
Надо было найти подарок для Эммы, и я приметил антикварный магазин. Я подъехал к нему и вышел. Самое прекрасное в Америке то, что продается гораздо больше антикварных вещей, нежели произведено.
Я осматривал затхлый магазин, его хозяйка, приятная старушка, предложила мне свою помощь.
– Я ищу подарок для молодой дамы.
– Для жены? Дочери?
Для кого-то, с кем я переспал.
– Для друга.
– А! – Она показала мне несколько миниатюрных вещиц, но я в антиквариате мало что понимаю. Вдруг мне в голову пришла блестящая мысль:
– Вы член исторического общества Пеконика?
– Нет, но я член исторического общества Саутхолда.
О господи, этих обществ здесь было предостаточно.
– Вы, может быть, знаете Эмму Уайтстоун?
– Еще бы. Очень милая молодая женщина.
– Да, совершенно верно. Мне бы хотелось подобрать ей подарок.
– Как прекрасно. По какому случаю?
В знак обычной привязанности и благодарности после соития.
– Она помогла мне найти кое-что в архивах.
– О, в них она прекрасно разбирается. Что вы хотели бы найти?
– Ну... это глупо, но с самого детства я увлекаюсь пиратами.
Она тихо засмеялась. Скорее, захихикала.
– Знаменитый капитан Кидд посетил наши берега.
– Правда?
– До революции здесь побывало много пиратов. Они грабили французов и испанцев в Карибском море, затем появились на севере, чтобы промотать богатства, добытые нечестным трудом, или чинить свои корабли. Некоторые из них поселились в этих краях. – Она улыбнулась. – Со всем этим золотом и драгоценностями они быстро стали уважаемыми гражданами. Не одно богатое имение выросло здесь на награбленном.
Мне нравилось, как она рассказывала. Я вставил свой комментарий:
– За многими нынешними состояниями стоит корпоративное пиратство.
– Конечно, мне это не известно, но я точно знаю, что сегодняшние торговцы наркотиками очень похожи на старых пиратов. Когда я была девочкой, здесь занимались незаконным ввозом рома. Здесь живут законопослушные люди, но мы находимся на перекрестке морских путей.
– Не считая атлантический воздушный путь.
– Им пользуются птицы.
– Верно.
Поболтав минуту-другую, я представился как Джон, она представилась как миссис Симмонс.
– Историческое общество Саутхолда располагает информацией о пиратах? – спросил я.
– Да. Не скажу, что ее очень много. В архивах имеются подлинные документы и письма. В нашем музее есть даже объявление о вознаграждении за поимку преступника.
– У вас случайно не найдется подлинной карты пиратских кладов, которую я мог бы сфотографировать?
Она улыбнулась.
– Вы знаете Фредрика Тобина? – спросил я.
– Разве найдется такой человек, кто не знает его? Богат, как Крез.
– Кто? – спросил я. – Он член исторического общества Саутхолда? Я имею в виду мистера Тобина, а не Креза.
– Нет, однако мистер Тобин щедр на пожертвования.
– Он посещает ваши архивы?
– Насколько мне известно, да. Но последний раз он знакомился с архивами больше двух лет назад.
Я кивнул. Я должен был напоминать себе, что нахожусь не на Манхэттене, что здесь живет около двадцати тысяч человек. Вряд ли будет правильно утверждать, что все знают друг друга, но не было никакого сомнения – здесь каждый знал кого-то, кто знал кого-то другого. Для детектива это было все равно что брести по колено в золотых россыпях.
Все-таки я кое-что узнал.
– Вы не посоветуете, что мне приобрести для Уайтстоун?
– В пределах какой суммы?
– Для Уайтстоун никаких денег не жалко. Пятьдесят долларов.
– Как сказать... понимаете.
– Сто долларов.
Она улыбнулась и достала разрисованный пестрыми розами фарфоровый ночной горшок с большой, как у кувшина, ручкой.
– Эмма собирает их.
– Ночные горшки?
– Да. Она сажает в них цветы. У нее уже довольно большая коллекция.
– Вы не шутите?
– Ни в коем случае. Я оставила этот горшок для нее. Поздний викторианский период. Сделан в Англии.
– Отлично... я беру его.
– Правда, он стоит чуть больше ста долларов.
– И во сколько мне обойдется это «чуть»?
– В сто долларов. Итого двести.
– Вы мне завернете его?
– Вы получите его в сумке для сувениров.
– Вы можете перевязать ручку бантом?
– Как вам будет угодно.
Сделав покупку, я вышел из антикварного магазина. В руке у меня была красивая розовато-зеленая сумка с перевязанным бантом ночным горшком.
Замечательно. Я отправился в библиотеку Катчога, основанную в тысяча восемьсот сорок первом году и все еще выплачивающую своим сотрудникам то же самое жалованье. Библиотека находилась на краю зеленой лужайки – большое дощатое здание со шпилем, словно оно когда-то раньше было церковью.
Я остановил машину и вошел. У входа к стеллажам висел большой плакат с надписью: «Хочешь найти спрятанные сокровища – читай книги». Отличный совет.
Я стал просматривать законы о находках, принятые государством и разными штатами. В основном все законы сводились к одному: «Нашедший радуется, потерявший плачет».
Однако имелся документ, именуемый «Акт о сохранении американских древностей», из которого недвусмысленно следовало, что любая находка на федеральной земле подпадает под юрисдикцию либо министерства сельского хозяйства или обороны, либо министерства внутренних дел, в зависимости от того, кому подведомственна земля. Кроме того, требовалось разрешение на раскопки на федеральной земле, и все находки принадлежали Дяде Сэму. А он не дурак.
Когда же деньги, драгоценности или любые сокровища найдены на частной земле, все достается ее владельцу, если тот докажет, что их владелец умер и наследники неизвестны или находка не крадена. Даже если она крадена, нашедший может на нее претендовать, когда настоящий владелец умер, неизвестен или являлся врагом страны в то время, когда были обнаружены сокровища. Пока все шло хорошо.
Чтобы эта ситуация смотрелась еще привлекательнее, налоговая служба в каком-то невероятном порыве жадности требовала, чтобы налоги выплачивались с той части находки, которая продана или иным способом превращена в наличные, если вы не профессиональный кладоискатель. Таким образом, если вы биолог, например, и владеете куском земли, на котором случайно в ходе своих любительских раскопок наткнулись на припрятанные сокровища стоимостью, скажем, де-сять-двадцать миллионов долларов, то вам не придется выложить и цента, если только вы не начнете продавать найденное. Как прекрасно. В свободное время я уже был готов заняться охотой на сокровища. Если хорошо подумать, я как раз этим и занимался.
Упоминались также сокровища, имеющие историческое или культурное значение и в качестве примера, вы только послушайте, приводился не найденный клад капитана Кидда, ценность которого возрастала многократно.
Я читал еще некоторое время, знакомясь с законами о находках и конкретными фактами из истории. Мое внимание привлек один конкретный случай – в пятидесятых годах какой-то человек просматривал старые бумаги адмиралтейского раздела Государственного архива Лондона. Он обнаружил выцветшее письмо, написанное в тысяча семьсот пятидесятом году знаменитым пиратом Чарлзом Уильсоном своему брату. Письмо было обнаружено на пиратском корабле, захваченном британским флотом. В нем говорилось: «Брат мой, за островом Чинготег в Вирдгинии к северу в сотне шагов от второй маленькой бухты, на самой южной точке полуострова, текут три небольших речки. К северу от устья третьей речки возвышается утес с видом на Атлантический океан. На нем в полутора ярдах друг от друга растут три кедровых дерева. Посреди этих деревьев я спрятал десять кованных железом ящиков, наполненных слитками серебра, золота, алмазами и другими драгоценными камнями на сумму в двести тысяч фунтов. Отправляйся к лесистому холму и забери клад».
Очевидно, брат Уильсона так и не получил этого письма, поскольку корабль попал в лапы британского флота. Так кому же достался клад? Британскому флоту? Может быть, тому человеку, кто спустя двести лет нашел это письмо? На этот счет не было никаких сведений.
Оказывается, есть место, именуемое разделом адмиралтейства в Государственном архиве Лондона, и одному Богу известно, что там можно обнаружить, если обладаешь временем, терпением, лупой, знанием староанглийского языка, если тобой руководят жадность, вера в успех и желание пуститься в приключения. Теперь я точно знал, с какой целью Гордоны провели лишнюю неделю в Лондоне.
Мне оставалось лишь предположить, что Гордоны там прочитали то, с чем я познакомился здесь, и знали законы о находках. Помимо всего прочего, здравый смысл должен был подсказать им, что любая находка на острове Плам целиком принадлежит правительству, что клад, найденный на арендованной земле, принадлежит ее владельцу, а не арендатору. Для того чтобы разобраться во всем этом, не требовалось юридического образования.
Тому и Джуди, наверное, пришло в голову, что решить вопрос о собственнике проще всего, если ничего не говорить о находке на острове Плам. Вероятно, потом они пришли к выводу, что самый лучший и в длительной перспективе самый прибыльный способ действия – переместить находку, объявить о ней, греться в лучах славы, платить налоги только за проданную часть клада и войти в историю молодыми симпатичными учеными, нашедшими клад капитана Кидда и ставшими сказочно богатыми. Так поступил бы любой человек, наделенный сообразительностью и логическим мышлением.
Однако не все было так просто. Первая трудность состояла в том, как вывезти с острова Плам находку. Вторая – как захоронить клад таким образом, чтобы его открытие выглядело не только правдоподобным, но и выдержало бы научную проверку. Ответ надо было искать на утесе.
Мне все было понятно. Гордонам тоже все было ясно, в какой-то момент Том и Джуди либо сказали, либо сделали что-то, погубившее их.
Фредрик Тобин соврал мне относительно некоторых фактов и своих взаимосвязей с Гордонами, которые, казалось, поддавались различному толкованию. К тому же Тобин был либо банкротом, либо близок к этому. Для детектива, расследующего убийства, появилось что-то вроде красного света и сигнала тревоги.
Тобин не только заполучил Гордонов в качестве друзей, но и соблазнил или по крайней мере очаровал Эмму Уайтстоун, историка и архивариуса. Похоже, все сходилось. Весьма вероятно, что именно Тобин каким-то образом узнал, что на острове Плам, возможно, зарыт клад. И возможно, как раз Тобин заплатил за проведенную Гордонами неделю в Лондоне с целью исследовать этот вопрос и попытаться определить точное место клада.
Фредрик Тобин стал главным подозреваемым, но я не сбрасывал со счетов Пола Стивенса и тех, кто работает на острове Плам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63