– Они сами обратились к вам по поводу продажи земли?
– Да. Сначала они наводили справки. Это стало известно, прежде чем они пришли ко мне. Когда они спросили меня о земле, я сказала, что не хочу продавать ее.
– Почему?
– Видите ли, я не люблю продавать землю.
– Почему?
– Землю нужно держать в собственных руках и передавать потомству. Я получила несколько участков земли в наследство по линии матери. Участок, который Гордоны хотели приобрести, достался мне по линии отца. Муж взял с меня обещание не продавать землю. Он хотел, чтобы она досталась детям. Но речь шла всего об одном акре. Вообще-то, мне деньги были не нужны, но Гордонам очень хотелось приобрести участок. Я спросила детей, и они ответили, что отец не стал бы возражать.
Меня всегда удивляло, что вдовы и дети, безуспешно ломавшие голову над тем, какой подарок купить отцу к Рождеству, точно знали его желания, после того как он отошел в мир иной.
Миссис Уили продолжала:
– Гордоны понимали, что землю нельзя застраивать.
– Вы это говорили, – прервал я ее. – Вы не думаете, что именно по этой причине двадцать пять тысяч долларов намного превышали ее рыночную цену?
Она устроилась поудобнее в своем деревянном кресле и сказала:
– Я также дала им право прохода через мою собственность. Посмотрим, по какой цене эта земля пойдет, когда агент выставит ее на продажу.
– Миссис Уили, я не придираюсь к вам из-за того, что вы продали землю по хорошей цене. Я никак не пойму, почему Гордонам она была так нужна.
– Я рассказала вам то, что они мне говорили. Это все, что я знаю.
– От вида на залив, наверное, захватывает дух, раз они отдали двадцать пять тысяч долларов.
– Совершенно верно.
– Вы сказали, что сдаете в аренду обрабатываемую часть земли?
– Да. Мои дети не любят возиться с землей или выращивать виноград для виноделов.
– Гордонам это не пришло в голову? Я имею в виду то обстоятельство, что вы сдаете землю в аренду.
– Думаю, пришло.
– И они не поинтересовались, можно ли арендовать часть утеса?
– Нет, – ответила она, немного подумав.
Я посмотрел на Бет. Очевидно, в этом не было никакой логики. Два государственных служащих, которых в любую минуту могут перевести на другое место работы, снимают дом на южной части залива, затем за большие деньги покупают акр земли на северной части, чтобы иметь еще один вид на море. Я спросил:
– Если бы они захотели взять в аренду акр утеса, вы бы согласились?
– Я бы предпочла именно это.
– Сколько бы вы тогда брали с них ежегодно?
– Ну... не знаю... земля бесплодна... Думаю, тысячу долларов было бы справедливо. Уж очень красивый вид открывается оттуда.
– Вы не могли бы показать нам эту землю? – спросил я.
– Я покажу вам дорогу. В конторе графства вы можете найти план этой земли.
– Были бы вам весьма благодарны, если бы вы проводили нас, – сказала Бет.
Миссис Уили посмотрела на часы, потом на Бет.
– Хорошо. – Она встала. – Я сейчас вернусь.
Она вышла через раздвижную дверь.
– Строптивая старая клуша, – сказал я Бет.
– Ты видишь в людях самое плохое.
– На этот раз я веду себя прилично.
– И это, по-твоему, прилично?
– Да, я веду себя хорошо.
– Жутко.
Я сменил тему:
– Гордонам пришлось стать владельцами этой земли.
Она утвердительно кивнула.
– Почему?
– Не знаю... Объясни мне это.
– Подумай сама.
– Хорошо...
Миссис Уили вышла из задней двери, оставив ее незапертой. В руках она держала бумажник и ключи от автомобиля. Она пошла в сторону своей машины, серому «доджу» пятилетней давности. Будь ее муж жив, он бы не стал ее упрекать.
Я сел в машину Бет, и мы поехали следом за Уили. Дорожный знак указывал направление «Пеконик». По обе стороны дороги росло много виноградников, всюду висели деревянные позолоченные или лакированные таблички с именами владельцев. Виноград удался на славу и обещал отличный урожай.
– Картофельная водка, – обратился я к Бет. – Вот что мне нужно. Достаточно всего двадцать акров и тишина. «Кори и Крумпински», превосходная картофельная водка, натуральная, ароматизированная. Я попрошу Марту заняться поваренными книгами и закусками – моллюски, жареный картофель в тесте, устрицы. Высшее качество. Что скажешь?
– Кто такой Крумпински?
– Не знаю. Парень. Польская водка. Стенли Крумпински. Продукт рынка. Сидит на крыльце и произносит загадочные слова о водке. Ему девяносто пять лет. Его брат-близнец Стивен пристрастился к вину и умер в тридцать пять лет. Как?
– Дай мне поразмыслить над этим. Между тем этот бешено дорогой акр земли стал загадкой, если предположить, что Гордоны могли взять его в аренду за тысячу долларов в год. Связано ли все это как-то с убийством или нет?
– Пожалуй. С другой стороны, Гордоны, возможно, либо просчитались, либо что-то задумали. Не исключено, что они придумали, как обойти запрет на застройку. Следовательно, за двадцать пять тысяч долларов они становились полными хозяевами земли на берегу моря, стоимость которой возросла бы до ста тысяч. Чистая прибыль.
Бет кивнула.
– Придется выяснить сравнительные цены на землю. Ты, очевидно, придумал еще какую-нибудь версию?
– Похоже.
После короткой паузы она сказала:
– Им нужна была своя земля. Правильно? Зачем? Чтобы строить? Получить право на проведение дороги? Создать государственный парк? Найти нефть, газ, уголь, алмазы, рубины?.. Что стоит за всем этим?
– На Лонг-Айленде нет ни ископаемых, ни ценных металлов, ни самоцветов. Только песок, глина да скалы. Даже я это знаю.
– Хорошо... но ты напал на след.
– Ничего конкретного. У меня такое чувство, словно я знаю, что относится к делу, а что нет, как во время теста на ассоциации. Понимаешь? Ты видишь четыре картинки, на которых изображены птичка, пчела, медведь и унитаз. Надо определить, что не вписывается в общую картину.
– Медведь.
– Медведь? Почему медведь?
– Он не летает.
– Унитаз тоже не летает, – сказал я.
– Тогда медведь и унитаз не на месте.
– Ты же не... Как бы то ни было, я знаю, что в цепи фактов на месте и что нет.
– Ты, наверное, снова слышишь свой резкий звук?
– Есть немного.
Уили свернула на маленькую изрезанную колеями проселочную дорогу, шедшую параллельно утесу. Сейчас мы находились в пятидесяти ярдах от него. Проехав еще несколько сот ярдов, она затормозила посреди дороги. Бет подъехала к ее машине.
Уили вышла, и мы последовали за ней. Пыль пропитала нас и наши машины – как с внешней, так и с внутренней стороны.
Мы подошли к Уили, стоявшей у основания утеса. Она заметила:
– Уже две недели нет дождя. Виноградари довольны. Они говорят, что в такую погоду ягоды становятся слаще и не такими водянистыми. Виноград можно убирать.
Я стряхивал пыль с тенниски и лица, мне все было безразлично.
– В это время года картофель тоже не нуждается во влаге, – продолжала миссис Уили. – А вот овощам и фруктовым деревьям хороший дождик не помешал бы.
Мне на это было наплевать, но я не умел выразить свои чувства так, чтобы это не звучало оскорбительно.
– Наверное, одни молят о дожде, другие – о солнце, – заметил я. – Такова жизнь.
Уили посмотрела на меня.
– Вы ведь не здешний?
– Нет, мадам. Зато у моего дяди здесь свой дом. Гарри Боннер. Он брат моей мамы. У него есть ферма в Маттитаке. Словом...
– Да, знаю. Его жена Джун умерла примерно в то же время, что и мой муж.
– Да, верно. – Меня не очень удивило, что Маргарет Уили знает дядю Гарри. Постоянных жителей здесь, как я уже упоминал, тысяч двадцать, что ровно на пять тысяч меньше, чем работает в Эмпайр стейт билдинг. Не думаю, чтобы все двадцать пять тысяч человек, работающие в Эмпайр стейт билдинг, знали друг друга. Как бы то ни было, Маргарет и, думаю, ее покойный муж знали Гарри и усопшую Джун. У меня возникла забавная мысль свести вместе Маргарет и сумасшедшего Гарри, тогда оба поженятся, она умрет, и мне достанутся тысячи акров недвижимости в Норт-Форке. Конечно, сперва придется убрать своих кузенов. Похоже на пьесу Шекспира. Меня преследовала мысль, что в своих рассуждениях я не могу избавиться от категорий семнадцатого века.
– Джон? Миссис Уили разговаривает с тобой.
– Извините. Меня тяжело ранили, и иногда у меня случаются провалы в памяти.
– Вы выглядите ужасно, – сказала миссис Уили.
– Спасибо.
– Я спросила, как поживает ваш дядя?
– Очень хорошо. Он в Нью-Йорке. Зарабатывает много денег на Уолл-стрит. Очень одинок после смерти тети Джун.
– Передайте ему привет от меня.
– Обязательно передам.
– Ваша тетя была прекрасная женщина. – Уили сказала это с интонацией, которая означала: «Откуда только у нее такой придурковатый племянник?»
– Да.
– Джун была хорошим археологом-любителем и историком, – продолжала Маргарет.
– Верно. И членом исторического общества Пеконика. Вы, наверное, тоже его член?
– Да. Как раз в этом обществе я и познакомилась с Джун. Вашего дядю археология не интересовала, однако он финансировал несколько раскопок. Мы выкопали фундамент фермы тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Вы обязательно должны познакомиться с нашим музеем, если еще не успели.
– В самом деле я собирался сходить туда сегодня, но возникла необходимость приехать сюда.
– Музей открыт только по выходным. Но у меня есть ключ.
– Я позвоню вам. – Я взглянул на утес, выступающий на фоне плоской земли. – Это земля Гордонов?
– Да. Видите тот столб вон там? Это юго-западный угол. Вниз по дороге в ста ярдах отсюда находится юго-восточный угол. Земля начинается здесь, поднимается до самой верхушки утеса, затем спускается вниз на другой стороне и заканчивается на высшей точке прилива.
– Правда? Границы очерчены не совсем четко.
– Достаточно четко. Согласно обычаю и закону. Высшая точка прилива. Пляж принадлежит всем.
– Именно поэтому я люблю эту страну.
– Что вы говорите?
– Чистую правду.
– Я дочь американской революции, – сказала она, посмотрев на меня.
– Я так и подумал.
– Имена моих предков, Уили, значатся в этом городке с тысяча шестьсот пятьдесят третьего года.
– Боже мой!
– Они приехали в Массачусетс на корабле «Форчун» следом за «Мэйфлауэр». Потом поселились здесь, на Лонг-Айленде.
– Невероятно. Вы просто не успели сесть на «Мэйфлауэр».
– Зато я успела на «Форчун», – сказала Уили, оглядываясь. Я следил за ее взглядом. Справа к югу тянулось картофельное поле, а слева простирались виноградники. – Трудно представить, как здесь жили в семнадцатом веке. В тысячах милях от Англии, на месте этих полей стояли леса, деревья рубили топорами и вывозили волами, неизвестный климат, незнакомая почва, мало домашних животных, недостаток одежды, инструментов, пороха и патронов, кругом враждебные индейцы.
– Хуже чем августовской ночью в Центральном парке.
Миссис Уили пропустила мои слова мимо ушей.
– Таким людям, как я, трудно расстаться даже с акром земли.
– Верно. Но когда речь идет о двадцати пяти тысячах зеленых, то можно подумать. Однажды я нашел патрон от мушкета.
Миссис Уили посмотрела на меня как на слабоумного. Потом она сосредоточила свое внимание на Бет и тараторила еще некоторое время.
– Вы же не хотите, чтобы я вас провожала на самый верх? – Наконец сказала она. – Туда ведет тропинка. Подниматься нетрудно, но будьте осторожны, когда окажетесь на стороне моря. Там крутой спуск и почти нет точек опоры. Этот утес – последняя каменная гряда, оставшаяся от ледникового периода. Ледник остановился прямо здесь.
– Спасибо за уделенное нам время и терпение, миссис Уили, – сказал я.
Она пошла назад, потом взглянула на Бет и спросила:
– Как вы думаете, кто мог сделать это?
– Не знаю, мадам.
– Это не связано с их работой?
– В некоторой степени. Но не имеет никакого отношения к биологической войне или чему-то опасному.
Маргарет Уили ее слова не убедили. Она вернулась к своей машине, включила зажигание и уехала, оставив за собой облако пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63