Вероятно, это было не самое страшное ранение, и даже с ним Малакбел все еще оставался смертельно опасен, но недаром опытные полководцы утверждают, что моральный дух войск в бою значит чуть ли не больше, чем их сила и численность, - и знаменитая атака на Тут-и-Маргор тому ярчайший пример.
Может, и не впервые в жизни, но уж точно впервые за несколько десятков тысяч лет сеятель Смерти ощутил себя смертным. До того он и мысли не допускал, что может проиграть этот поединок или - хуже того - погибнуть. Он даже забыл, что его когда-то посещали подобные мысли. Прав оказался слепой оборотень: лишь Павших Лордов, о которых запрещено было упоминать в геенне огненной, боялся Малакбел настолько, что связывал с ними воспоминание о собственной смерти.
Десятки голов одновременно уставились на противника.
Перед ними, широко расставив ноги, вонзив копыта в жирную, перемешанную с травой и камнями землю, стоял закованный в черные латы минотавр, и кисточка его хвоста рыжей шаловливой бабочкой порхала на фоне голубого неба. Демон не мог видеть выражения его лица под сверкающим шлемом, но он все равно знал, что минотавр улыбается. Не спрашивайте откуда. Просто знал - и все. И от этого у Малакбела мурашки поползли по хребту. Прежде он не испытывал подобного ощущения, только слышал о нем. Но теперь сразу узнал это отвратительное чувство, будто тысячи крохотных тварей, перебирая цепкими лапками, ползут по твоей спине. Это было мерзко.
- А вот у нас в Аду! - заорал Кровавый. - У нас в Аду!… Вот так!!!
Он взмахнул хвостом, и под свист и улюлюканье адских тварей свистящее лезвие понеслось к Такангору, срезая траву и последние уцелевшие головки полевых цветов. Одновременно Кровавый метнулся к минотавру, всем телом опираясь на целую лапу, вытянув все головы с ощеренными пастями, протягивая все лапы и руки в попытке дотянуться, смять и сокрушить. Оба войска ахнули в один голос, столь стремительным и мощным оказался этот бросок.
Зелг крепко зажмурился и одновременно с этим почувствовал, как кто-то вцепился в его руку когтистыми лапками - Карлюза с Левалесой повисли на нем с обеих сторон, не желая видеть, как гигантская яростная туша раздавит их обожаемого Такангора.
- Бу! - сказал рядом с Зелгом незнакомый голос.
И в тот же момент равнину сотряс жуткий грохот, как если бы с небес низвергнулся грандиозный водопад. Это рухнул на землю Малакбел Кровавый.
Как поясняли потом герцогу верные Гампакорта с Мадарьягой, Такангор легко и даже грациозно перепрыгнул несшийся к нему хвост, присел и аккуратно отрубил вторую и последнюю опорную лапу Малакбела, отчего тот и грянулся оземь, произведя страшный шум и жуткое волнение в рядах разоряющихся на глазах демонов.
- Привет из Малых Пегасиков, - скромно сказал тогда Такангор.
На вопрос, кто же вымолвил «Бу» незнакомым басом, никто ничего не отвечал, только Карлюзин осел как-то скромно потупился, чего за ним отродясь не наблюдалось.
Когда Зелг открыл глаза, а Карлюза и Левалеса смогли наконец облегченно выдохнуть, Малакбел еще полз по земле, цепляясь за нее многочисленными руками, оставляя корявые рваные борозды глубже тех, что оставляет плуг, и свирепо, хотя и бессильно клацал зубами. Он то и дело пытался приподняться и дотянуться до своего противника, желая отплатить сторицей и все еще не веря в такое скорое и оглушительное поражение, но Такангор пресек его бесплодные попытки последним ударом топора и блестящей финальной репризой:
- Ты умер, мужик. Упади и не мешай.
Говорят, именно тогда Князь Тьмы в первый раз за этот длинный день спросил у своего адъютанта крепкого успокоительного.

Опустим же завесу милосердия над концом этой сцены.
Марк Твен
Малакбел Кровавый вернулся в Преисподнюю с большой помпой.
Над равниной почернело небо, затем тьма сузилась до маленького пятна прямо над поверженным демоном, и это пятно закрутилось с бешеной скоростью и силой, превращаясь в воронку, в которую и был втянут лорд сеятель. У кассарийцев сложилось впечатление, что в этой стремительно вращающейся воронке несчастного демона разорвало в клочья и пыль, затем что-то громыхнуло, полыхнуло огнем, жаркая волна которого докатилась до середины Тутоссы, заставляя реку кипеть и исходить паром, после чего черный смерч всосался в узкую расщелину, на дне которой кипела и бурлила лава. В тот же миг двадцать легионов Сокрушителей издали отчаянный вопль, прощаясь со своим поверженным господином.
- Не понимаю, что происходит, - ярился Князь Тьмы на своем золотом троне. - Как это вообще возможно? Малакбел непобедим!
- Вот видишь, отец, - шепнула Моубрай в ухо самой недоверчивой и хитроумной голове Каванаха. - Я была права, когда говорила, что кое-кто весьма заблуждается относительно этого прелестного минотавра. О! Он еще преподнесет нам всем кучу сюрпризов. И он, и его милая семейка.
- Я всегда восхищался твоей проницательностью, Яростная, - усмехнулся Каванах. - Что скажешь? Чем закончатся два следующих поединка?
- Для этого не нужно быть прорицательницей, как Эдна Фаберграсс, или такой пессимисткой, как я. По-моему, все и так ясно. Против одного из нас они выставят тварь Бэхитехвальда. И я не желала бы быть на месте этого одного. Бедерхем - единственный, кто имеет хоть какие-то шансы справиться с каноррским выродком. А поскольку мы проиграем три поединка из четырех, результат последнего меня в принципе не интересует.
- Ты права, Моубрай, - снова согласился лорд-маршал. - А теперь ступай к нашим легионам и постарайся не показываться на глаза Владыке. Не ровен час, он захочет послать на бой тебя - этот ход вполне в его духе.
- Сомневаюсь, - сказала Моубрай, рассматривая Князя из-под полуопущенных ресниц. - Но предосторожность никогда не бывает лишней.
И она исчезла - без вспышек пламени, без привлекающих внимание иных эффектов, а тихо - как тень на воде.
Но напрасно они боялись - Князь был сейчас занят совсем другими проблемами. В эту самую минуту он пытался сообразить, достаточно ли у кассарийца могущества, чтобы наложить заклятие на повелителя Преисподней. Ибо с ним, в смысле - повелителем Преисподней, происходило нечто странное, и он не находил этому явлению ни имени, ни названия.
Ничего удивительного. Просто в Преисподней Птусик пока еще не приобрел той популярности, которую имел на поверхности.
Наскучив висеть вниз головой на какой-то корявой ветке и сваливаться с нее всякий раз, как в ходе поединка возникали опасные моменты, он радостно приветствовал победителя пылким птусичьим лобызанием, а затем решил размяться и взбодриться перед дальнейшей нервотрепкой. А что могло взбодрить его больше, чем короткий, стремительный и вдохновенный полет куда глаза глядят.
Наш постоянный читатель уже знает, что Птусик относился к редчайшей породе покорителей неба - к тем, кому просторов этого самого неба всегда было мало. Заложив пару крутых виражей, Птусик не без удивления обнаружил себя парящим над головами изумленных демонов. Даже с высоты его полета демоны симпатий не вызывали, и он благоразумно решил вернуться. Как обычно, завернув за милое облачко, похожее на шляпку, как за угол, и вызвав ропот восхищения в адских войсках, не владеющих высоким искусством полета зигзагами, Птусик вошел в крутое пике и на какой-то краткий миг чуть не столкнулся нос к носу с особенно кошмарным демоном - крылатым, глазастым, грозным, немыслимо большим - и на золотом троне. Тут всякому птусику станет ясно, что пора брать рукокрылья в лапы и драпать. Что он и сделал. Уже через минуту мастер сложных траекторий снова висел на облюбованной ветке, тяжело дыша и давая интервью вездесущему Бургеже.
Впоследствии этот шедевр, озаглавленный «На тет-а-тет с Тьмой», вошел во все учебники для всех учащихся летописных факультетов как образец оперативности, ибо был написан всего через пару минут после непосредственного события, по самым горячим следам.
У владыки Преисподней еще никто не спросил, какого он мнения о своей короткой встрече, поэтому бедняга не знал, что за счастье ему привалило, и маялся нехорошими подозрениями, склоняясь попеременно то к вражеским чарам, то к болезненной галлюцинации.
- Вообрази, - обратился он к адъютанту. - У меня в глазах мельтешит какая-то кошмарная птичка.
Судя по тому, как сочувственно покивал адъютант, дело было не столько в птичке, сколько в глазах, и Князь пал духом.

* * *
Приблизительно в то же самое время Алекс Редс - придворный распорядитель Князя Тьмы, полковник Даэлис, а также демон-герольд, гордо носящий имя Барбосис, явились в лагерь кассарийцев, дабы обсудить условия двух оставшихся поединков.
- Я его навсегда убил? - поинтересовался Такангор, выразительно скосив глаза вниз.
- О нет, что вы, милорд! - замахал на него крыльями Даэлис. - Он неуничтожим, как большинство из нас. Думаю, как раз сейчас его латают в храме Ненависти, и уже к ужину он будет в полном порядке. Хотя и в отвратительном расположении духа. Но тут я его как раз понимаю. Видите ли, последний раз Малакбела сокрушали в поединке через несколько месяцев после сотворения нынешнего Ниакроха. Он тогда был еще крайне юн, почти подросток - всего две или три головы и только один хвост. И у него просто нет опыта поведения в подобных ситуациях.
- Надеюсь, у него не будет из-за меня крупных неприятностей, - сказал добрый минотавр. - Он такой ничего парень. Азартный. Заводной. Ему бы на Кровавую паялпу. Вот Архаблог меня понимает.
- Надеюсь, очень больших не будет, - дипломатично ответил вместо полковника бес Алекс Редс. - Но это в большой степени зависит от исхода остальных поединков и собственно самой битвы.
- Тогда, боюсь, мне нечем вас порадовать, - вздохнул генерал Топотан.
- Боюсь, вы рано боитесь, - любезно осклабился Барбосис.
- На то она и жизнь, - произнес за спиной демонов мягкий, рыкающий голос. - Поживем - увидим.
Они обернулись, медленно, как завороженные, чтобы нос к носу столкнуться с улыбающейся физиономией слепого оборотня. Трое демонов как-то странно попятились от твари Бэхитехвальда, хоть это и было им не по чину. Но случаются в жизни ситуации, любит говаривать Мардамон, когда как-то забываешь о чинах и сразу тянет принести умилостивительную жертву.
- Хорошего вам дня, рыцари, - приветливо молвил Гампакорта. - Рад видеть вас в добром здравии.
- Э-э-э, да, конечно, - невпопад отвечал Даэлис. - Взаимно, князь. И ты здравствуй, Борромель.
Какое-то неуловимое сияние на миг зажглось в черных слепых провалах глаз каноррского оборотня.

Могло быть хуже. Твой враг мог быть твоим другом.
Станислав Ежи Лец
- Они с Борромелем очень дружили - насколько это вообще принято у нас на родине, - счел нужным пояснить Барбосис. - Так вот, господа. Следующим нашим поединщиком Господин назначил графа Форалберга Беспощадного, повелителя Ненасытных. А четвертым отстаивать честь Преисподней будет барон Астрофель Двуликий, глава клана Предателей.
- И мой непосредственный начальник, - неизвестно зачем вставил полковник Даэлис.
- Борромель говорит, ты никогда не был предателем, Даэлис, - сказал Гуго ди Гампакорта, круто разворачиваясь на каблуках и удаляясь в сторону реки.
- В Аду это не столько комплимент, сколько обвинение, - заметил Алекс Редс.
- Но вы находитесь в моем лагере, - громыхнул Такангор. - А в моем лагере это комплимент.
- Теперь мы желаем знать, кого из своих рыцарей выставит милорд.
- По приказанию мессира Зелга честь Кассарии выйдут защищать князь Гуго ди Гампакорта и милорд Кехертус.
- Ловко! - восхитился Барбосис. - Я с удовольствием посмотрю на встречу Форалберга с тварью Бэхитехвальда.
- Герольд Барбосис с недавних пор - лет эдак восемьсот - девятьсот - ненавидит Беспощадного, - пояснил Даэлис.
- Это я уже понял, - ухмыльнулся Такангор. - Полковник, что вы все шею вытягиваете к тем шатрам, я не понимаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66