- Простите?
- Галя, вы же не хотите удрать от своей Гризи на войну? - уточнила фея, пуская ровные колечки.
- Ни в коем случае! Не допущу! - завопил некромант, сообразив, куда клонит пухлый крылатый пончик.
- Только не надо на меня кричать, - поморщилась Гризольда. - Не воображайте себя Лилипупсом.
- Вы останетесь в замке! - произнес Зелг со всей решимостью и твердостью, на которые был способен. - Под присмотром лорда Таванеля.

Лифтер был настойчив, но и лифт умел постоять за себя.
Эмиль Кроткий
- Ага теперь, ага теперь, - покивала Гризольда, подцепившая эту присказку у Такангора. - Попробуйте сказать Уэртику, что он не идет на войну. Вы еще не видели призрака в глубоком обмороке? Увидите.
- Простите, что невольно вмешиваюсь в вашу приватную беседу, - деликатно кашлянул кто-то, на поверку оказавшийся душой лорда-рыцаря. - Я весьма странно устроен последние несколько дней - чуть меня вспомнят, я сразу там. Правда, вспоминает меня в основном дорогая Гризя, чему я только несказанно рад…
- Уже вмешался, - вздохнула фея. - Так что сам объясняй мессиру, отчего тебя нельзя оставлять в замке, когда остальные пойдут воевать.
- То есть как - в замке?! - задохнулся Таванель. Будь это живой человек, во плоти, его бы уже пришлось откачивать. - Этому не бывать, мессир!
- Вот видите! - Фея ткнула в жениха трубкой. - Он по самую макушку напичкан рыцарскими романами, кодексами и правилами. И вы хотите, чтобы мой собственный некромант и мой родной муж - отец моих будущих сорванцов (в этом месте прозрачный призрак смущенно засиял розовым цветом) шлялись по войнам и битвам в каком-нибудь Липолесье, а меня пусть затолкают обратно в бочку, где я и буду ломать себе руки в тоске и отчаянии? Придумайте что-нибудь поинтереснее, милорды!
- Гризя, - мягко молвил Уэрт, - ненаглядная. Что ты такое говоришь? Какая бочка? Кто посмеет?
- Вот-вот, - оживилась фея и залетала по комнате, как встревоженный шмель. - Кто посмеет запретить мне выступить в поход? А?
- Там будет опасно, - поведал Зелг.
- Галя, вы меня всю утешили! - рявкнула фея. - Значит, так, я ваша походно-боевая муза на полуторном окладе, чтобы вас не мучила совесть, и попробуйте возразить.
- Но…
- Считаю до трех!
- Я…
- Раз!
- Не следует даме…
- Два!
- Не советую, - вмешался Таванель, очевидно переживший уже последствия счета «три». - Она все равно пойдет с нами.
- Интересно, - пробурчал Зелг обиженно, - кто здесь кассарийский некромант в латах Аргобба?
Неугомонная фея открыла было рот, чтобы достойно возразить герцогу, но невозможный в замкнутом помещении свирепый порыв ледяного ветра бросил ее к дальней стене. Туда же отнесло и отчаянно сопротивляющегося рыцаря. При этом Таванель явно готовился биться с невидимым противником, защищая друга и возлюбленную, а Гризольда улыбалась так, будто встретила старого знакомого.
Впрочем, и Зелг понял, кто пожаловал, а точнее - что пожаловало в гости. Он не ошибся.
Тихий, всепроникающий голос, леденящий, как тягучий яд, струящийся по жилам, произнес:
- Здравсс-с-с-ствуй, Галеас-с-с…
Герцог склонил голову:
- Цигра.
- Я пришло, Галеас-с-с, чтобы поздравить тебя с-с-с победой и предос-с-стеречь.
- Благодарю.
- Ты немногос-с-словен. - Кажется, Цигра улыбнулось, но Зелг не прозакладывал бы голову, ставя на это. - Ты знаешь, мальчик, что С-с-сатаран непобедим?
- Мне говорили.
- Вот как? Ему говорили. - Цигра разразилось ухающим смехом, от которого в относительно небольшой комнате заколебались шторы, а окна покрылись легкой изморозью. - С-с-сатаран Змеерукий - величайший воин Ниакроха. Он с-с-сотрет тебя в порошок.
- Я выйду против него сам.
- Ты умрешь. А жаль. У тебя было будущее.
- Я выйду против него сам, - упрямо повторил некромант.
- Ты упорный. Кас-с-сария не зря избрала из двух Га-леас-с-сов тебя. Ес-с-сли ты выиграешь поединок с-с-с демоном, нас-с-ступит время ис-с-спытаний. - Голос Цигры постепенно превратился в сплошной свист, в котором молодой герцог с трудом угадывал слова.
- Ты должен погибнуть, но ес-с-сли выживешь, то С-с-спящий прос-с-снетс-с-ся, и тогда придет твое время. - Тут Цигра загрохотало так, что некроманту показалось, будто рушатся неприступные стены его замка. - Ты с-с-слышишь меня, с-с-слуга Павших Лордов? С-с-слышишь! Придет твое время и твой выбор! Не оши-бис-с-сь!
В комнате ощутимо потеплело, лед на окнах растаял, и по стеклам потекли тяжелые, холодные капли. Цигра ушло. И когда Зелг уже уверился в том, что оно снова исчезло - столь же внезапно и необъяснимо, как и появилось, вкрадчивый голос, нагоняющий страх, отозвался из невообразимого далека:
- До вс-с-стречи, Галеас-с-с! Я бы хотело вс-с-стре-тить тебя.
И герцогу показалось, что весь смысл, все значение этой фразы уложилось в слово «тебя», как будто Цигра опасалось, что может найти в кассарийском замке кого-то другого.
- Ничего не понимаю, - искренне сказал он.
Тут его внимание привлекло яростное шипение, куда там Цигре. Фея Гризольда наскакивала на несчастного лорда, а он защищался, как мог.
- Я же вижу, ты что-то знаешь, - бормотала она, тыкая в призрака дымящейся трубкой.
- Гризя, я не имею права…
- Признавайся по-хорошему.
- Гризя, это вопиющее нарушение!
- Ты еще не знаешь, что такое нарушение!
- Гризя!
- Уэрт, выбирай: или нарушение, или я начинаю бузить.
В глазах влюбленного лорда отразился священный ужас и он пробормотал:
- Право, мессир, это серьезное нарушение и тяжелое знание. - В его голосе звучало… сочувствие?
- Я хочу знать, - твердо сказал Зелг. - Все, что возможно.
- Предупрежден - значит вооружен, - глубокомысленно изрекла Гризольда. - Ты не имеешь права скрывать важную информацию.
- Это часть известного мне пророчества Каваны, - вздохнула душа Таванеля. - Вероятнее всего, вы падете в бою с Сатараном. Вероятнее всего, милорд Такангор не переживет поединка со своим противником. Ибо его противник по определению непобедим, и не смертному, пускай и могучему минотавру спорить с ним на равных. Если же нет, если - как сказано - случится невероятное, то, вероятнее всего, Спящий проснется.
Раздался глухой стук. Гризольда выронила трубку и смотрела на него широко раскрытыми глазами, которые стремительно заполнялись соленой влагой.
- Подчеркиваю, - быстро заговорил рыцарь, - пророчества Каваны - собрание вероятностей, а не неизбежностей. Всего этого может и не быть. Неотвратимо лишь одно: когда Спящий проснется, слуга Павших Лордов получит право решать, что будет дальше. То есть он обретает власть над вашей судьбой и вашим будущим, мессир. В его руках в ту минуту окажется сила и власть Кассарии. Но я почти ничего не знаю о Павших Лордах, кроме того, что это давно сгинувшие могущественные существа, которых очень боятся и не любят в Аду, так что даже говорить о них демонам запрещено. И я, конечно же, не представляю, кто в Кассарии является слугой этих Лордов. Поверьте, я долго присматривался к каждому из ваших приближенных, но так ничего и не обнаружил. А в пророчестве об этом не сказано ни слова.
ГЛАВА 14
Центральная библиотека Преисподней имени Князя Тьмы. Секретный отдел. Гриф «Вечное хранение».
ФРАГМЕНТ ИЗ ИСТОРИЧЕСКОГО ТРУДА МОТИССИМУСА МУЛАРИКАНСКОГО «ЩИТ И МЕЧ», ДАТИРОВАННОГО 11978 ГОДОМ ОТ СОТВОРЕНИЯ НИАКРОХА
«Великую армию вел в бой против неопытного кассарийца Князь Тьмы. Этот поход он, как никогда, желал сделать победоносным и сулил своим генералам власть, славу и неисчислимые милости, если они принесут ему на блюде голову Зелга Галеаса да Кассара или же вынудят его капитулировать и исполнить желания повелителя.
Два стремления было у владыки Преисподней: беглая душа магистра ордена кельмотов, перешагнувшего некогда Черту и вернувшегося из Бэхитехвальда с великим знанием, и одна из Книг Каваны, хранившаяся к тому времени в библиотеке замка. А также знал Князь и о том, что в Кассарии по сей день обитает верный слуга Павших Лордов, но никто не мог назвать величайшему из демонов его имя. И то знание было третьим его стремлением.
Мудрые говорят, что великий маршал Тьмы - Каванах Шестиглавый, славный своей дальновидностью, не рвался в бой против кассарийца, а предоставил отличиться иным. Дальнейшие события показали, что старый демон был прав. Но не станем мы забегать вперед, а перечислим самых известных воителей Преисподней, стоявших со своими легионами на правом берегу реки Тутоссы.
Были среди них: упомянутый уже Каванах Шестиглавый, хозяин Гнева и Скорби, в окружении верных огнекрылов; Сатаран Змеерукий, лорд-маршал Преисподней, Карающий Меч Князя Тьмы; Кальфон Свирепый, граф Торрейруна, погонщик Душ, повелитель Грозовых гор, хозяин реки Забвения и командующий шестидесяти легионов Падших; лорд Малакбел Кровавый, сеятель Смерти, а с ним двадцать легионов Сокрушителей; граф Форалберг Беспощадный, и с ним двадцать легионов Ненасытных; барон Астрофель Двуликий и его легионы Предателей; Моубрай Яростная и Эдна Фаберграсс во главе своих отрядов; а также князь Намора Безобразный и его супруга Нам Као с легионами верных экоев и многие другие знатные демоны, одно имя которых вызывает дрожь ужаса у несчастных смертных. И конечно же, командовал ими Князь Тьмы - воплощение Мрака, порождение Бездны, о коем я, жалкий, не смею писать. Ибо стынет моя кровь в жилах от страха, а рука трепещет, не в силах удержать перо.
Словно мрачный, темный океан, чьи волны грозно рычат, накатываясь на берег, раскинулась по правобережью орда кровожадных порождений зла.
Великолепна и смертоносна была армия Преисподней, наисильнейшая во всем Ниакрохе - и под землей, и на поверхности его; уверена в своих силах и грядущих славе и успехе. Легкую победу сулили своему хозяину прорицатели, и лишь Эдна Фаберграсс, лучшая из них, хранила благоразумное молчание. Говорила она, что нет ей никаких видений, но умалчивала о предчувствиях.
Знали демоны, что у Зелга да Кассара, победителя при Бэхитехвальде, нет достаточно воинов, чтобы выставить их против адских легионов. И все же смех прокатился по рядам демонов, когда увидали они два небольших отряда, двигавшихся по равнинному левому берегу.
- Что там? - спросил Князь.
И ответила ему Моубрай Яростная голосом, в котором не было насмешки, но только странная гордость:
- Войско кассарийца».

* * *
Еще накануне вечером, в замке, в последний раз расставляя шахматные фигурки на макете Липолесья и проигрывая возможные варианты развития битвы, Такангор загадочно улыбался.
На рассвете его спешно вызвали на совещание с выпавшим из портала в двух шагах от харчевни «На посошок» взмыленным капитаном Ржалисом, который отказался выходить из гостеприимной обители даже под страхом смертной казни.
Он осушил два полных кувшина бульбяксы, наполнил знаменитую флягу, что-то пошептал в рыжее пуховое ухо генерала - при этом Такангор задумчиво поглаживал золотое кольцо в носу, - после чего спешно отбыл обратно, в распоряжение Лилипупса.
После его ухода Гописса заметил, что лицо у бравого капитана стало одухотвореннее и возвышеннее, как бывает у людей влюбленных, творческих либо столкнувшихся лицом к лицу со смертельной опасностью и чудом выживших. После чего весьма кстати вспомнил изречение бригадного сержанта Лилипупса о том, что лицо солдата должно выражать скорбь и задумчивость.
Вышла из харчевни улыбающаяся дама Цица, сделала реверанс, но издалека. Такангор остановил на ней рассеянный взгляд, оживился и подозвал деву-воительницу к себе. Короткого их разговора никто не слышал, и, хотя судачили о нем все кому не лень, ясно было одно: оба минотавра разошлись вполне довольные друг другом, но о нежных и пылких отношениях речь явно не шла. В связи с чем генерал да Галармон существенно увеличил свой капитал, ибо он чуть ли не единственный ставил на то, что славный минотавр сейчас более всего озабочен делами военными, а не сердечными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66