Остальным пришлось хуже и, возможно, вообще стало бы туго, ибо на шум явились Бумсик с Хрюмсиком, обрадовались оживлению и внесли в него свою скромную лепту.
Ситуация требовала героя.
И такой герой появился. Встав посреди зала, широко расставив могучие ноги и вонзив копыта в каменные плиты с такой силой, что крошился и мрамор, и серебряные подковы, Такангор дождался, когда воющий клубок подкатится к нему, схватил его обеими руками и дернул в разные стороны.
Тишина наступила мгновенно. И в этой тишине, нарушаемой только хрипом оборотней и азартным похрюкиванием Бумсика и Хрюмсика, стало слышно, как минотавр бормочет:
- Разошлись, посмотри, куда там вавилобстерам в период брачных игрищ! Маменьки на вас нет в воспитательных целях. А я, увы, полон сострадания. Редко внушаю ужас действием. Сидеть, я кому сказал!
Последнее относилось уже к хрякам, которые застыли на месте, со страхом и благоговением глядя на своего повелителя. Однако и оборотни поутихли и перестали рычать. Не зря историки утверждают, что голос генерала Топотана всегда производил на слушателей магическое действие.
- Прошу прекратить раздраконие и перейти к цивилизованным формам взаимных оскорблений, - попросил минотавр. - На счет три отпускаю. В случае рецидива национальной розни в этом зале прибегну к ответному террору и насилию с добрыми намерениями.

Никогда не прибегай к насилию, кроме тех случаев, когда ты сильнее.
Габриэль Лауб
- Вероятно, я должен оскорбиться, - медленно произнес ди Гампакорта, принимая человеческий облик. - Я бы и оскорбился, если бы не был так восхищен. Честное слово, милорд, когда я читал в газете о ваших подвигах на паялпе и во время сражения с Генсеном, то полагал, что половина, если не больше, - измышления газетчиков. Но нет! Вы действительно безумец. И действительно так сильны, как говорят. А может, и больше. Позвольте пожать вашу руку.
- Да чего там, - засмущался Такангор. - Что я? Вот если бы вы видели мою маменьку… Вот это настоящее ого-го!
- Не всякий демон способен справиться с ди Гампакортой, и особенно в его зверином обличье. Просто не минотавр, а настоящее сокровище. Мне все больше хочется встретиться со знаменитой маменькой этого отчаянного молодца, - сказал Бедерхем, опускаясь в кресло рядом с Узандафом. - И я все больше боюсь. Во мне пробиваются нежные ростки мамофобии.
- Боитесь увидеть то, что предполагаете заранее? Боитесь вспомнить пророчество? Или опасаетесь, что предсказание Каваны, на заре времен объявленное полной чушью, начинает сбываться вопреки всему?
- Всего понемножку, - признался демон.
- А что, барон, - спросил Узандаф, вытаскивая из кармана загадочную коробочку, в которой что-то скрипело и шуршало, - как вы относитесь к тому, чтобы сыграть на бегах? Все равно беседа затянется до глубокой ночи, а ничего нового они нам не расскажут.
- Пожалуй, - согласился судья. - Наверное, неплохо бы отвлечься. А где у вас ипподром?
- Прошу в подвал, - широким жестом пригласил его герцог. - Я там все устроил по последнему слову.
- И меня возьмите! - завопил Дотт. - Я тоже хочу растрясти мошну. Давай, покажи скакунов.
Демон изумленно уставился в коробочку. В последний раз, когда он играл на бегах, скакунами считались кони. И он с горечью подумал о том, как быстро летит время и как сильно изменился мир.
ГЛАВА 7
Когда неугомонные игроки с жуткой помпой удалились в подвал, сопровождаемые целой свитой призраков, домовых, гномов, а также вереницей страстных поклонниц доктора Дотта, в зале стало неожиданно тихо и пусто.
- Вижу, вы с князем давно знакомы, - обратился Зелг к вампиру, стараясь, чтобы его голос звучал естественно.
На его глазах только что разыгралась жуткая сцена, а тонкая душа молодого некроманта не выносила подобных конфузов.
Иоффа и его сыновья - Раван и Салим - приводили себя в порядок в самом дальнем углу зала, то и дело неодобрительно косясь на каноррского оборотня. Бумсик и Хрюмсик двумя внушительными холмиками лежали у ног Такангора и тоже неодобрительно поглядывали на Гампакорту. Возможно, в детстве они слышали, как староста читал сынишкам сказку о волке, который хотел скушать маленьких, несчастных поросят, и эта история травмировала их нежные, опять же поросячьи души.
Сам генерал Топотан уютно расположился на диванчике, чтобы держать в поле зрения всю территорию, и подозвал к себе шестиногий столик с напитками, который едва уцелел во время бурного выяснения отношений.
Столик радостно подбежал к нему, предлагая угощение. Он был милейшим и крайне дружелюбным существом и потому искренне огорчался, когда что-нибудь в замке шло наперекосяк. А в этом замке, как ворчала фея Гризольда, и минуты покоя не дождешься - всегда что-нибудь поставят вверх ногами и на уши.
Каноррский оборотень, похмыкивая, устроился рядом и тоже отдал должное прекрасному вину из герцогских подвалов. Кажется, его не слишком волновало неприязненное отношение местных сородичей.

Не существует кота, которого бы заботило, что говорят о нем мыши.
Юзеф Булатович
- Помнишь, малыш, я недавно рассказывал тебе, как по молодости и неопытности однажды сцепился в полнолуние с оборотнем? - весело спросил Мадарьяга. - Так это я с ним подрался. Ох и хорошая вышла свалка! Только клочья летели.
- Да, - подтвердил ди Гампакорта с теплотой в голосе, - славные времена, славные битвы. В молодости все мы горячи и безрассудны, совершаем сплошные глупости. Казалось бы, о чем сожалеть? И все же я тоскую иногда по минувшим дням. Старикам всегда кажется, что в молодости все было лучше - и они сами, и мир вокруг них.
- Совершенно верно, намного лучше, - вмешался в беседу дядя Гигапонт. - Я еще не старик, но пару веков назад я был гораздо больше. Усох с годами.
- Да, как говорит наш генерал Топотан, отбуцкал ты меня от души! - И вампир одобрительно похлопал оборотня по плечу.
- И ты в долгу не остался. Шрамы до сих пор не сошли.
- Мои тоже.
- Той ночью мы стали кровными братьями, - пояснил Гуго изумленному Зелгу. - Вижу, вы удивлены, герцог.
- Я просто всегда думал, что укушенный оборотнем тоже становится оборотнем. И вампиры, насколько мне известно…
- Интересуешься, почему я не стал оборотнем, а Гуго - вампиром? - уточнил Мадарьяга. - Видимо, какая-то несовместимость. Впрочем, кое-какие способности ди Гампакорты я перенял. В определенном смысле, тот поединок пошел мне на пользу.
- Полностью с тобой согласен, - кивнул Гампакорта. - Мое могущество многократно усилилось после того, как Альба смешал свою кровь с моей.
- Кто? - не понял Зелг.
- Он никогда не слышал моего полного имени, - пояснил вампир старому другу. - Ты же помнишь, как его долго произносить, вот я и ленюсь. Малыш, меня зовут Альба Гаспар Виллалонга граф Оки князь Дадли ди Мадарьяга.
Зелг не успел еще как следует удивиться этой новости, как Гампакорта прибавил:
- Благодаря Альбе я - единственный оборотень, который умеет становиться туманом, дождем и летучей мышью. И серебро мне теперь не страшно.
- Поразительно, просто поразительно! - всплеснул руками Зелг. - И вы до сих пор молчали, князь?
Князья переглянулись.
- Это же тема отдельного научного исследования.
- Смотри, как у него загорелись глаза, - хмыкнул вампир. - А вот если заговорить про войну, сразу потухает. И никакого энтузиазма.
- Не вижу в том ничего предосудительного, - обиженно поджал губы герцог.
- А я бы с удовольствием поужинал и все-таки дослушал до конца историю князя ди Гампакорты, - пробасил минотавр. - Не нравится мне, что лорд Таванель торчит у нас, как бельмо на глазу.
- Дядя Гигапонт говорит, что он тоже с удовольствием бы принял участие в трапезе. И узнал, каким образом наш благородный гость отыскал душу лорда Таванеля, - вставил Кехертус. - Да и я не отказался бы. Опыт учит нас, что минотавры всегда своевременно вспоминают о еде.
- В режиме питания скрыт смысл бытия, - глубокомысленно заметил Такангор.
- Сути не уловил. Но фраза прекрасная, - одобрил оборотень.
- Нужно много есть, пока есть.
- Этот юноша умеет разбудить аппетит, - сказал да Унара.
Прервали его самым решительным образом, что называется, на полуслове: в зал ворвался - угадайте с трех раз - запыхавшийся Мардамон.
- Воображаю, как вы волновались, - выдохнул он. - Меня кто-то случайно запер в каземате на ключ. Такое глупое недоразумение. Еле выбрался.
- Как? - горько спросил Думгар.
- Пустил в ход нож для жертвоприношений, - охотно пояснил жрец. - Хотел сделать подкоп, но там копать нечего, сплошной камень. Кричал долго, но бесполезно: крики сливаются с приветственным шумом толпы. Все это время ковырялся в замке в силу отпущенного мне дарования, но вырвался на волю. Думал о вас, вы же места себе не находите. - Тут он обвел сияющими глазами насупленную компанию и сообщил: - Я видел во дворе такой экземпляр для жертвоприношения - пальчики оближешь. Можно предложить его демону, а можно заложить в фундамент пирамиды.
- Какой пирамиды? - нечеловечески кротко поинтересовался оборотень.
- Что-то, милорд, я вас не припоминаю. - Мардамон наморщил лоб. - Но ваш интерес сразу выдает в вас личность образованную и прогрессивную, разбирающуюся в тонких нюансах жертвоприношений.
- Не то чтобы досконально, - смущенно сказал Гуго ди Гампакорта.
- У меня есть проект. Строительство займет совсем немного времени; и денег нужно самую малость - я рассчитываю, что люди станут трудиться бесплатно, из чистого энтузиазма. Должны же они понять, что без пирамиды нам никуда! Представьте меня в новой мантии - тут оторочка, здесь две-три сборки и рукава-буфф, - сбрасывающим жертву с вершины вниз, к подножию. Экстаз?
- Весело вы тут живете, - обернулся Гуго к вампиру. - А отчего, милейший…
- Мардамон, к услугам вашей милости, особенно если вы пожелаете принести кровавую жертву.
- …милейший Мардамон, вас привлек именно человек во дворе?
- Ну, не только он, - протянул жрец. - Мне просто не разрешают ничего. Это от неучености. А тот, во дворе, совершенно уникальный тип. Я давно не испытывал таких неприятных ощущений, глядя на одержимого. Редкая жертва, угодна любым богам. И потом, - жрец изумленно пожал плечами, - неужели всем вам не будет спокойнее, если его как следует завалить камнями?

* * *
«Не знаю, как я стал оборотнем. Долгое время я пытался установить истину, но могу только догадываться. Вероятно, это произошло тогда, когда Галеас Генсен и его проклятое королевство пришли в мое отечество - прекрасную, цветущую, богатую, великую Канорру, которую многие ныне считают красивой легендой.
Мой отец был последним законным владыкой Каноррского княжества, моя мать - последней из амарифского рода колдунов-тафтагов. Мою сестру еще при рождении сосватали за жанивашского наследного принца.
Впрочем, я был еще дитя и многого не помню.
Знаю только, что ушел на битву отец, обняв на прощание мать и нас с сестрой. Мне врезался в память его шлем, украшенный высоким черным султаном. А вот лицо стерлось, исчезло навсегда. И еще многие годы мне казалось, что этим я предал его.
Затем на мрачных, извилистых, клубящихся туманом улицах мы с сестрой потеряли матушку.
Над нами летали крылатые тени, под нами изгибалась и вздыбливалась земля, переставшая быть твердой. Мы бегали между странных домов, из которых смотрели на нас алчные твари. Вероятно, мы пытались спрятаться, когда передо мной вырос человек, закутанный в черный плащ с капюшоном. Он держал длинный серебристый меч с мерцающей алой надписью. Я бросился к нему, ибо думал, что это один из защитников Канорры, а он протянул высохшую руку с когтями как у хищной птицы и потрепал меня по голове…
А потом я открыл глаза и увидел над собой огромный белый круглый диск луны. И понял, что вою на нее…
Потянулись однообразные века. Кто-то охотился на нас, на кого-то охотились мы. И с каждым днем, отыгранным у смерти, с каждой удачной охотой, с каждой победой я становился сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66