Он уже почти поверил, что сейчас постигнет дерзкого кара неминучая, но тут встал Кощей и улыбнулся.
— Хорошо, так я и сделаю, — молвил он и опять взмахнул посохом.
Поднялся ветер, завьнъ, качая светильники и вздувая плащ Кощея. Славян от трона как пушинки отодвинула, волков наземь швырнуло. Прогремел в вышине над башней гром, потемнело все и опять успокоилось. Когда же развиднелось, вместо двух волков увидели все двоих людей.
Гаральд медленно поднялся, схватившись за голову. Попробовал сделать шаг, но ноги не слушались — хотелось опуститься на четвереньки и завыть, В удивлении он оглянулся, все еще не веря своим глазам, и увидел, что Синдбад так и стоит на коленях, не пытаясь встать. Но он тоже был человеком — как и раньше. И все же внутри что-то было не то.
— Что… что ты сделал с нами, колдун? — прохрипел рыцарь. Горло было словно чужое, и голос казался не его.
Кощей улыбался довольно.
— Оставил я на вас малое заклятье, — ответил он, — чтоб друзья ваши не думали, что так легко воришки отделаются. Отныне, пока я не сниму его, каждую ночь вы оба будете превращаться в волков и оставаться зверьми до рассвета. А снять заклятье смогу я только после того, как исполните вы мой приказ. Теперь — отправляйтесь в путь, пока я не передумал и не раскаялся, что дал вам задание столь легкое!
Он взмахнул посохом, и стоящие у дверей воины стали подходить, растягиваясь цепью.
Славянам не оставалось ничего иного, как подчиниться и покинуть зал.
Час спустя они уезжали, удрученные тем, что только что случилось. Все молчали, а виновники происшедшего, Гаральд и Синдбад, избегали вообще смотреть в сторону остальных. Кощей следил за ними из окна башни, то и дело оглядываясь на зеркало. Когда пятеро всадников выехали за пределы долины, их отражения появились на нем. Кощей подошел к нему ближе и улыбнулся, глядя на смурные лица. Он дал им слишком сложное задание, они вряд ли вернутся живыми… Если только тот Буян не соврал ему о своем родстве с Белесом…
На следующий день ввечеру они возвратились на берег, где их ждал корабль. Прошло всего две недели со дня их отъезда, матросы не успели облениться и соскучиться на острове, где в изобилии росли самые разные плоды и водилась непуганая дичь. Но необходимость отправиться в путь по поручению колдуна заставляла на следующее утро отплывать.
Как поведали моряки, несколько дней назад Алконост перед рассветом пролетала над кораблем, направляясь в открытое море. И точно — едва корабль отошел от берега, ветер наполнил его паруса, и он заскользил по волнам.
Славяне были мрачнее туч — дни шли, а ничего, что указывало, где искать смерть Кощея, не попадалось.
Избавление пришло на десятый день.
Корабль только что обогнул самый маленький'из встретившихся на пути островов и вышел навстречу ровной морской глади. До горизонта, сколько хватало глаз, расстилалась равнина моря — спокойного, чистого, синего. Матросы невольно закричали, замахали руками, приветствуя его.
Только два пятнышка виднелись вдали, и именно с той стороны дул ветер. Поставив паруса косо и посадив часть команды на весла, Синдбад велел плыть в ту сторону.
Сутки с небольшим плыли они встречь неизвестному, пока наконец в полдень следующего дня не стало видно, что навстречу им под парусами идет огромный корабль. Он шел удивительно прямо, словно сама вода держала его на своей груди.
Высокие борта были вырезаны по-звериному, нос венчала голова рогатого чудовища.
— Нормандцы! Они возьмут нас в плен! — убежденно сказал рыцарь. — Но мы будем драться.
Он бросился за своим мечом, встревожив остальных, но Буян был единственным, кто оставался спокоен.
— Куда вы все спешите? — окликнул он матросов, что заметались по палубе, готовясь к нападению. — Вы только поглядите на корабль повнимательнее!
Синдбад подошел, всмотрелся в спешащий им навстречу парусник.
— Не может быть! — ахнул он. — Он пуст!
Его крик услышали многие, и все, кто успел, столпились у бортов.
Корабль норманнов шел прямо на них, чуть покачиваясь в течении. Весла, за которыми обычно сидели гребцы, вяло болтались. Двойного ряда щитов, что выставляют по бортам, готовясь к атаке, тоже не было. Чем ближе подходило судно, тем яснее было видно, что внутри нет даже трупов.
Опомнившийся Синдбад отдал команду, и матросы засуетились, отведя свой корабль чуть в сторону, чтобы не столкнуться с мертвым нормандцем. Ветер мешал им, и корабли прошли так близко, что едва не перепутались веслами.
Матросы в молчании провожали глазами корабль, недоумевая, что случилось с отрядом норманнов — если дикие волки морей погибли, то где их тела?
Вдруг один матрос закричал, призывая остальных. Под скамьей, ближе к корме, лежал человек.
Не дожидаясь команды, несколько матросов перескочили на мертвое судно. Больше всего их привлекали, конечно, вещи норманнов — человек был только предлогом, но, когда один из мародеров стал его обыскивать, он закричал:
— Живой!
— Давайте его сюда, — распорядился Синдбад.
Уцелевшего перенесли на корабль Синдбада, и судна расстались.
Спасенного перенесли в тень, в трюм, где уложили на солому. Норманн был еще молод, но исхудал, потемнел и казался стариком. Буян захлопотал над ним, как над родным братом, приводя в чувство.
Холодная вода и тень сотворили чудо. Норманн судорожно глотнул и открыл мутные светлые глаза.
Понемногу взгляд его прояснился. Он посмотрел на Буяна, потом перевел взгляд на Синдбада и матросов. Остальных славян и Гаральда он не заметил — они стояли у него за спиной. Но ближе всех был именно Синдбад в лихо сдвинутой набок желто-зеленой чалме.
Лицо спасенного вдруг перекосилось от ужаса, и он шарахнулся прочь. Буян еле удержал его возле себя.
— Да успокойся ты, скаженный! — заговорил он с ним на языке норманнов.
— Нет! Один! Нет! — выкрикивал спасенный хрипло, пытаясь вырваться. Матросы пришли на помощь гусляру, и, почувствовав на себе их руки, он забился отчаяннее.
— Да охолонь ты! — рявкнул ему в ухо Буян, — Родного языка не понимаешь, что ли? Или ты не норманн?
Крик дошел до сознания спасенного. Он притих, очевидно выбившись из сил, и посмотрел на гусляра.
— Ты норманн? — спросил он.
— Почти, — улыбнулся Буян. — Я раньше частенько с варягами беседовал и язык немного разумею. А так я из Новгорода. Не слыхал?
Норманн покачал головой:
— Я в первый раз в море, нигде не бывал… А как ты к неверным в рабство попал? Как я?
Тут только до Буяна дошла причина буйства норманна. К удивлению всех, он расхохотался.
— Вот ведь скаженный! — молвил он наконец, — Синдбад, он боится, что ты его в рабство продашь, только и всего!.. Ну скажи, что ты этого не сделаешь!
— Нет, — покачал головой мореход и добавил простодушно: — С такого дохлого много не выручишь!
Он оценивающе пощупал плечо норманна и сделал вид, что хочет осмотреть его зубы, чем поверг того в трепет.
— Мой отец богат, — прохрипел тот, — он может дать выкуп… Скажи ему, житель Новгорода!
— Да смеется он, — обнадежил норманна гусляр. — Не дрожи так! Мы отправились не за добычей, не за рабами или славою. Ищем мы один остров, только что ищем — точно не ведаем. И ты нас не бойся, а лучше скажи, кто ты и что случилось?
Он протянул спасенному кружку с вином. Тот взял ее двумя руками и выпил.
— Имя мне Рюрик, — выдохнул он, — Я с отцом своим на этом корабле, где вы меня нашли, за добычей в поход отправился. Дома у меня еще две сестры и брат меньшой, если отец погиб, я им теперь единственная защита. Прошу отпустить меня и сказать, куда и сколько золота доставить — род наш богатый, древний, соберем, не сомневайтесь!
— Заладил: золото, выкуп! — Буян досадливо ударил себя кулаком по ноге. — Что с отцом и остальными вашими людьми случилось — вот что поведай!
Рюрик сел, привалившись спиной к обшивке трюма.
— Не знаю, — сказал он печально. — Мы вышли на один остров пополнить запасы воды и подстрелить дичи. Несколько человек отправились на охоту и не вернулись. Мы искали их, но не нашли. Наоборот, пропадали сами искавшие. Когда исчез и мой отец, мы решили не испытывать судьбу, но было поздно. Из чащи послышались какие-то крики. Мне показалось, что то был голос отца. Я побежал, но ничего не нашел… До рассвета я блуждал по чаще, а когда вернулся, около корабля никого не было. Я остался один. Два дня я ждал, не вернется ли кто. Спал на корабле, чтобы защититься от зверей. А однажды, когда я проснулся, увидел, что мой корабль в открытом море, а у меня нет ни капли воды — бочки остались на берегу… Сколько дней прошло, я так и не знаю.
Славяне переглянулись. В синих глазах Буяна заплясала веселая искорка.
— Сдается мне, что мы на верном пути, — молвил он по-славянски, — Кощей тоже ведь говорил про остров, где люди пропадают. Не там ли смерть его хранится? Он нам дорогу покажет!
Он кивнул в сторону спасенного норманна, который, догадываясь, что решается его судьба, не сводил с гусляра блестящих глаз. Он взял его руку и пылко поцеловал:
— Если вы сможете спасти меня от рабства, я сумею вас отблагодарить!
— Ты нам покажешь дорогу к тому острову и будешь нашим проводником, — сказал Буян и, видя, что Рюрик побледнел, добавил с угрозой: — А не то не миновать тебе цепей!
Рюрик сдержал слово. На следующее утро он уже стоял на носу судна вместе с Синдбадом и объяснял, как добраться до острова. По его словам, ветер так ни разу и не переменился, пока тащил пустой корабль в открытое море, а потому удобнее было плыть вперед не сворачивая.
Юному норманну было всего каких-то шестнадцать лет — он был моложе Мечислава, но выглядел гораздо старше. Сын Чистомысла казался подле него совсем ребенком. На широкие плечи викинга с трудом налезали туники, и большую часть времени он предпочитал ходить, подставляя обнаженные плечи и спину солнцу. В первый же день плавания он загорел до черноты, и странными казались его почти белые волосы и светлые глаза на темном лице.
Неизвестно, чем бы закончилось это плавание, но на второй день юный норманн указал вдаль:
— Остров!
Спустили шлюпку, и несколько добровольцев высадились на песок. Вместе с ними на берег сошли Рюрик, сам Синдбад и Буян.
Юноша-норманн потерянно бродил по лагерю, матросы переминались с ноги на ногу, а гусляр внимательно осматривался по сторонам.
— Стой! — вдруг крикнул он. — Не затопчите следы!
Все замерли. Буян осторожно склонился над отпечатками чьих-то маленьких ног в песке около опрокинутых бочек.
— Рюрик, — позвал он и, когда юноша подбежал, спросил тихо: — Ты точно никого не видел на острове?
— Пока бродил? Ни единой живой души! — клятвенно заверил юноша и добавил задумчиво: — Из людей, конечно…
— Тогда все ясно. — Гусляр выпрямился. — На острове живут духи!
Он сказал эти слова совсем тихо, почти шепотом, но все матросы, что бродили по берегу, мигом оказались рядом.
— Что ты сказал? — напустился на него Синдбад.—Какие еще духи? Джинны?
— Не думаю. Вот такие. — Гусляр показал следы. — Ты бывалый человек, Синдбад, на чудовищах летал, не подскажешь ли, что за духи могли оставить эти следы?
Мореход глянул — на песке четко отпечатался след маленькой ножки с длинными пальцами. Судя по всему, они кончались не то когтями, не то гибкими отростками вроде корней дерева. Обладатели этих следов толпились около бочки, мешая друг Другу.
— Я слышал о племенах маленьких людоедов, что живут на островах к востоку, — наконец вымолвил он. — Если это они, то все ясно!
— Людоеды? — Голос Рюрика чуть дрогнул. — Но мой отец…
— Боюсь, что он мертв, — пожал плечами Синдбад, — И уже давно.
— А разве есть места, где люди едят людей? — спросил Буян.
— Здесь — есть, — убежденно сказал мореход. — Всюду. Нам надо уходить, если мы не хотим быть съеденными! Все на корабль!
Толкаясь, матросы поспешили к шлюпке, но гусляр и норманн не спешили уходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84