Что же привело их так далеко на север, в резанские леса, на берега Оки?
Вожак склонился над пленником.
— Видишь, что ты наделал? — прорычал он зло. — Теперь ты за это поплатишься.
Он указал на раненого молодого зверя, вся грудь которого была залита кровью. Тот еле дышал, вытянувшись на земле, что тоже пропитывалась его кровью.
— Если он умрет, ты тоже будешь убит. И съеден!
— Не он один, Гао! — вдруг подал голос один из псоглавцев. Вожак вскинул голову.
Трое зверей успели поймать коня незнакомца и теперь держали его за узду, обороняясь от зубов степного жеребца сухими палками, которые совали в нос порывающегося куснуть их коня. Один из псоглавцев, обхватив поперек туловища, держал перед собой мальчишку.
— Что это? — поморщился Гао.
— Так, детеныш… Сидел на лошади. Когда мы спихнули этого, — волк пнул ногой степняка, — он поймал повод и хотел ускакать, да мы не дали… Тоже кусается…
Гао осмотрел нового пленника и заметил веревку.
— А это что? — Он дернул за кончик и повернулся к степняку— Твое мясо?
Отрок вздрогнул. Тогда вожак перерезал веревку и велел державшему мальчика охотнику:
— Тащи домой — там разберемся.
Псоглавцы действовали споро — четверо повели упирающегося коня, трое потащили степняка, остальные — кто поднял раненого молодого волка, кто поспешил вперед, предупредить своих.
Притихший лес опять зазвенел птичьими голосами, будто ничего не случилось. Псоглавцы двигались столь бесшумно, что казались тенями — только взвизгивал и фыркал конь.
В самой густой чаще леса, где, казалось, даже леший чувствует себя неуютно, кроны дубов скрывали бурелом. Через него шла одна маленькая узкая тропинка, со всех сторон окруженная сушняком и валежником, в котором кто угодно мог поломать ноги. Даже проложившие ее псоглавцы, случалось, спотыкались и запинались на корнях и обломках сучьев.
Тропа вела куда-то вниз — глаз пленникам не завязывали, и они могли видеть склон оврага, в который спускались.
Толстые деревья окружали его, на дне росла теперь уже вытоптанная трава. Тишину нарушало бормотание ручейка. В траве под ногами зверей зачмокала вода.
Псоглавцы прошли по дну оврага почти половину версты, когда лес неожиданно расступился и отряд вышел на просторную поляну. Вокруг нее теснились дремучие заросли, но на ней росло лишь несколько тонких, невесть как уцелевших березок и осин, и чуть в стороне, на опушке, стеной стояли дубы.
В центре поляны на траве были раскинуты шатры из насаженных на палки шкур. Полог каждого шатра был откинут, и перед ним горел костер. Всюду валялись звериные черепа и обглоданные кости.
Степняка, как мешок, бросили на траву, его коня привязали к двум деревьям потолще. Рядом посадили мальчика.
Хазарин, лежа на боку, рассматривал своих врагов. Кроме отряда, что привел его, здесь было еще два десятка псоглавцев, но шатры могли вместить и до сотни бойцов. В лагере были две или три волчицы — их можно было отличить по голосам и манерам — не таким грубым, как у волков. Они варили в глиняных котлах какую-то еду и даже не повернули головы навстречу волкам.
Раненого псоглавца положили на землю. Он так ослаб, что уже не подавал признаков жизни. Увидев его, оставшиеся на стоянке загалдели сурово. В их голосах хазарин различал одно часто повторяющееся слово — “смерть”. Он вспомнил, что это племя съедает всех своих пленников и даже, если охота была неудачна, убивает самых слабых из стаи. Если этот молодой волк умрет, съедят и его, смешав его мясо с мясом человека.
Вожак вышел вперед и указал на пленника.
— Вот этот человек, так похожий на тех, кто убивал нас без жалости в степи, ныне явился сюда за нами. Очевидно, его послали люди разведать, где прячется наше племя, чтобы потом его можно было окружить и уничтожить. Но рок на нашей стороне — мы поймали соглядатая. Когда мы остановили его, он напал на нас и ранил одного из наших. Как мы должны поступить с ним?
— Съесть! — хором рявкнули волки. — Съесть соглядатая и убийцу!
Гао махнул рукой, подзывая волчиц. Две из них, оставив товарок следить за огнем, подошли, вытирая грязные ножи о свою одежду.
— Погодите! — воскликнул хазарин. — Вы не можете этого сделать! Я не соглядатай! Я не следил за вами — я просто ехал мимо и… Я невиновен!
Гао склонился к нему и оскалился:
— Ты не следил за нами? Тогда что же ты, житель степи, делаешь здесь?
Хазарин гордо выпятил грудь:
— Я стал широко известен у себя на родине, когда неожиданно до меня дошли слухи о здешнем владыке, повелителе этих земель, конязе Властимире из города Резани. Он совершил столько подвигов, что мне говорили: “Сухман-ака, этот человек сделал больше, чем ты и трое таких, как ты. Ты должен признать его первенство…” Меня огорчили и заинтересовали эти слова, и я решил съездить в его город, посмотреть на коняза, что поднимался в небо, опускался под землю, перелетал море, как птица, и сражался с шайтанами и дэвами, побивая их одним ударом. Я собрался и отправился в путь. Мне указали, где находится Резань. Я был в двух днях пути от нее…
— А теперь ты дальше от нее, чем от своего города, — довольно оскалился Гао. — Ты опоздал, любопытный чужеземец, — твоей Резани больше нет!
От удивления хазарин резко сел. Псоглавцы довольно закивали головами.
— Как — нет? — вскричал он. — Или город сей, ровно дворцы джиннов, исчез в одну ночь, унесенный в другие страны? Или дэв разрушил его?.. Но что же тогда коназ?..
Гао огляделся и наподдал что-то округлое ногой.
— Князя Резанского мы съели, — довольно похвалился волк, — Не осталось даже его зубов.
Хазарин отпрянул, когда странный предмет подкатился к самым его ногам. Это был человеческий череп, полностью очищенный от мяса и крови.
— Видишь, — облизнулся Гао, — не богатырь и не полубог твой коназ из Резани, а самый обычный человек, каких много тут побывало. И он ничем не отличался от других: ни вкусом, ни видом. Люди все одинаковы, в чем ты уже не сможешь убедиться… Кстати, раз вспомнил…— Гао склонился к самому лицу хазарина, — этот хилый мальчишка случайно не из Резани?
— Нет. Это раб мой — я купил его на торгу в Сарае перед тем, как переправиться через Итилъ. Он мне дорого обошелся, а оказался строптив не в меру…
— Ну, это не важно — от дурного нрава вкус мяса не меняется. А откормим — вообще сладким будет!
— Гао, — позвал один из псоглавцев. — Он умер! Вожак выпрямился и закричал:
— Раз так — убить пленника!
Несколько псоглавцев бросились на хазарина. Связанный, он не мог дать им отпор. Голову за волосы оттянули назад, и одна из волчиц перерезала ему глотку.
Когда убитый перестал дергаться, его отпустили. Старая волчица принялась за разделку, а другая, помоложе, так же молча и спокойно стала свежевать умершего волка.
Псоглавцы занялись подготовкой к обеду — кто-то пошел за дровами, кто-то помогал разделывать мясо: кроме человека, сегодня были убиты два оленя. Гао некоторое время следил за своим племенем, потом приказал:
— Коня забьем позже. А мальчишку — откармливать. К осени зажиреет!
Мальчик испуганно прижался к дереву, когда один из волков приблизился к нему. Псоглавец легко вскинул его на плечо и потащил к дубам, что росли чуть поодаль. От крайнего шатра до первого дерева было шагов десять.
Под развесистыми кронами царил полумрак. Такой густой, что даже травы здесь было мало. Землю устилали опавшие листья и мелкие сучки, хрустящие под ногами.
Пленника сбросили на землю. Псоглавец прижал его коленом к земле, чтобы он не сбежал, и обмотал его талию сыромятным ремнем, что когда-то играл роль пояса. Другой конец ремня прикрутил к выступающему корню дуба.
— Сиди здесь, — сказал псоглавец. — Позже поесть принесем. Ты должен много есть! — И убежал к шатрам, поскольку вся стая уже рассаживалась у костров.
Ветер доносил запах жареного мяса и дыма. Не дожидаясь, пока обед будет готов, волки жарили кусочки мяса на пламени, и сок, стекая на угли, шипел, распространяя удушливый приторный запах горелой крови. Волчицы разливали варево.
Одну миску, долбленную из черепа какого-то зверя, волчица наполнила до краев. Гао, которому она предназначалась, отмахнулся от угощения и жестом приказал волчице отнести варево под дубы.
Та капризно оскалилась.
— Не буду его кормить больше, — сказала она и отвернулась. Гао поймал ее за шкуру.
— Будешь! — рявкнул он. — Не его, так мальчишку! Забыла, что ли, что я его откармливаю?
Волчица смирилась и приняла миску.
Когда мальчик увидел, что один из зверей идет к нему с дымящейся миской варева, от которой исходил явственный мясной дух, он побелел и шарахнулся прочь так далеко, как позволял ремень на поясе. Ему показалось, что это — похлебка из мяса хазарина.
Волчица оскалилась, показывая все клыки до десен, и, присев подле, поставила миску на землю.
— Ешь, — сказала она. — Это тебе. Ты должен много есть. Она улыбалась, но мальчик смотрел на ее клыки и отползал все дальше, пока ремень не натянулся.
Волчица придвинулась ближе и протянула миску
— Ешь, — повторила она.Это тебе. Не бойся.
— Я не буду есть, — прошептал мальчик.
— Это не твой хозяин, — успокоила его волчица. — Не бойся — сегодня наши поймали оленя. Это оленина. Ешь.
— Все равно не буду, — повторил он.
— Как знаешь. — Волчица поставила миску в расщелину между двумя корнями, — Когда остынет и станет невкусной, ты захочешь есть… Все рано или поздно хотят есть —даже такие упрямые.
— А я все равно не буду! — Мальчик опрокинул миску, пролив варево.
— Ну и глупо. — Волчица поднялась, ничуть не огорченная. — Значит, сегодня тебе больше ничего не достанется. А если и завтра ты запоешь то же самое, тобой займется сам Гао. А после этого кто угодно будет и есть и пить.
Забрав миску, она ушла. Мальчик погрозил ей вслед кулаком.
Он был настроен решительно. Он не покорится этим чудовищам, не похожим ни на людей, ни на зверей. Но ближе к вечеру, когда среди шатров опять загорелись костры и по поляне пополз запах жареного, мальчик почувствовал голод. Хазарин кормил его мало и плохо, считая, что голод усмиряет лучше плети. Сегодня утром он вообще забыл покормить своего раба, а теперь и вовсе позаботиться о нем некому.
В животе что-то урчало, требуя пищи. Мальчик смотрел на костры, на ходящих меж ними волков — они и вправду разделывали тушу оленя, подвесив ее за заднюю ногу. Они бродили совсем близко, и он, натянув ремень, подполз ближе и попробовал обратить на себя их внимание.
— Эй! — позвал он чуть слышно. — Эй, вы! Я есть хочу… Проходящая мимо волчица покосилась на него и оскалилась.
— Можно мне кусочек? — позвал он ее. — Самый маленький…
Волчица рассмеялась и ушла. Мальчик видел, как она что-то тихо сказала вожаку. Вожак посмотрел на мальчика и кивнул.
Тот обрадовался, что ему сейчас дадут поесть, но волчица и не думала приближаться.
Было ясно, что поесть он сможет только завтра. Чтобы не будить в себе мыслей о еде, мальчик забился под самые корни дуба так, чтобы не видеть костров. Но отблески пламени все равно были заметны, а запах жареного мяса долетал и сюда. Обхватив колени руками, чтобы сдавить живот, мальчик терпел и дожидался утра.
Над его головой мягко шелестела листва дубов. Хотя ветра и не было, в кронах все время раздавался шепот и шорох, словно могучие дерева шептались между собой о чем-то своем. Невольно заслушавшись их мерных спокойных голосов, мальчик различил вдруг явственный вздох. Ему показалось, что дуб, под которым он сидел, из листвы углядел его печаль и жалеет его. В благодарность мальчик прижался спиной к стволу и тихо промолвил:
— За добро исполать тебе, князь лесной! Все ты видишь, все тебе ведомо. Помоги мне — защити, укрой от этих тварей невиданных. Ты же все можешь — и то, что витязям и богатырям-богам не под силу. Помоги! Перуновым светлым именем заклинаю тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84