Едут к тебе чужеземцы из стран далеких, северных. Их стрела не бьет, меч не сечет. С одного удара один сотню врагов побивает. Помощников моих, слуг твоих верных, с одного наскока одолели, словно комаров прихлопнули. Кони под ними, что звери лютые — копытами бьют, зубами грызут, быстры, как молнии, легки, как тучи. Я опомниться не успела, как налетели они, меня чуть не убили. Еле вырвалась я и сюда поспешила, чтоб сказать; быть беде великой!
В ответ на такие слова только рассмеялся старец.
— Женские то страхи, — молвил он наконец. — Не рождалось еще такого воина, чтобы до дворца самого Кощея живым добрался. А кто и добирался, назад не возвращался, потому как бессмертен я и нет мне врага по силе и достоинству, кроме разве что старшего сына Сварогова…
— Не вели казнить, вели слово молвить, — осторожно вмешалась волотка.—А только мнится мне, что на сей-то раз и явились сюда люди из земель старого Сварога — я таких вживую видеть не видела, слыхала лишь рассказы про страны те.
При этих словах озлился Кощей, посохом о землю ударил, бородой седой затряс.
— Не может такого быть! — закричал он. — Никому из смертных нет дороги сюда! От времен сотворения мира положен запрет на остров сей — недоступен Буян для людей! Ошиблась ты, верно! Поди прочь!
Хотела еще что-то сказать волотка, но Кощей махнул на нее посохом и ушел — только двери золоченые за ним захлопнулись.
Прогнав волотку, он поспешил на самый верх дворца-башни. Хоть и покойно жил Кощей на своем острове, но крепко помнил он о людях северных далеких краев. От рождения своего боялся он их, ведая наверняка, что коли суждено ему умереть, то лишь один народ на земле способен принести ему гибель. Столько веков ждал он гостей издалека, а как показались они на пороге, оказался не готов к встрече.
Крутые ступени врезались в скалу, поднимаясь вверх каменной лестницей. Узкие щели едва пропускали свет, но Кощей столько раз уже поднимался по этим ступеням, что привык обходиться и мраком. Каждый день проходил он под тесными сводами, чтобы узнать, глянув из поднебесья, что делается в мире.
Лестница закончилась на самой вершине, в малой комнате, — выше был только свод под потолком с высеченными на нем знаками звездного неба. С одного края в нем проходила трещинка—тонкая, в волосок, но ярко заметная. Узкая полоска света от нее пересекала пол. Справа половину стены занимало огромное окно — пролом в камне, открывающий вид на цветущую долину и огораживающие ее горы. Напротив него другую стену занимало зеркало высотой в человеческий рост, вправленное в серую раму из ноздреватого туфа. На раме искусной рукой были высечены знаки, ярко окрашенные в разные цвета. В блестящей поверхности зеркала отражался пролом и долина за ним.
Кощей встал перед ним и подождал, пока пропадет рябь на чувствительной поверхности. На стекле появилось его отражение, а за спиной — светлый пролом стены.
Кощей коснулся одного из знаков на раме зеркала, и чистая поверхность вновь подернулась рябью. Голубоватая дымка скрыла от Кощея его отражение. Взгляд старца вонзился в глубину, посылая мысленный приказ. На дымке появились завихрения, словно на воде от ветра. Кощей отпустил знак на раме и, не отводя глаз от дымки, занялся остальными — одних он чуть касался, поглаживая, на другие надавливал силой. Дымка потемнела, потом рассеялась, и появилось новое изображение.
Это был взгляд на горы с высоты птичьего полета — зеркало поймало какую-то птицу, что парила сейчас над облаками, и передавало все, что видела та. Далеко внизу мелькнули горы, узкие скалистые ущелья, острые уступы и синие змеи рек. Сквозь туман смутно замечались островки лесов. По земле ползли серые тени облаков и крошечное пятнышко от самой птицы.
Острые птичьи глаза различали впереди среди тумана и туч какие-то тени. Птица нырнула под кроны деревьев, и Кощей понял, что не ошибся. Это были они.
Он разглядел пятерых людей, разместившихся на спинах трех лошадей — белой, темно-серой и светло-золотистой. Кони легко и сильно отталкивались от валунов, перелетая через расщелины и одолевая скалы, словно на ногах у них были крылья. Одного взгляда на этих животных было достаточно, чтобы понять — волотка права. Только дэвсы могли дать таких коней, и лишь они знали, где живет ссыльный колдун. Внешний вид троих всадников подтверждал его догадки — это были славяне. Четвертый путник был закованным в доспехи рыцарем, а пятый — смуглокожим южанином.
Отступя на шаг, Кощей вскинул руки и перехватил посох двумя руками. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, он нараспев заговорил призыв к туманам и облакам в сердце гор.
— Я заклинаю вас, туманы с облаками! Летите вниз, с вершины горы в долину. Закройте все подходы и дороги, чтоб даже зверю не пройти по скалам!
Горящие глаза Кощея не отрывались от изображения на зеркале. Он заметил, как оно замутилось. Повинуясь чарам, из низин и с вершин ползли туманы, затрудняя всадникам дорогу.
Завершив ворожбу, Кощей бессильно уронил руки и, не сводя глаз с туманов, еще раз коснулся знаков на раме. Движение в зеркале тотчас прекратилось — замер ветер, согнув деревья, остановились клубы туманов, застыли в прыжках-полетах лошади незваных гостей.
Кощей коснулся тонкими холеными пальцами маленького амулета в виде раковины, висевшего у него на груди. От этого дрогнули стены, словно их толкнули, а чуть позднее три десятка воинов, одетых в одинаковые черные одежды, ворвались в комнату и разом преклонили колени. Кощей обернулся на их шаги.
— Что угодно повелителю? — негромко молвил тот, что стоял первым.
Кощей смерил его пристальным взглядом. Когда-то этот витязь явился сюда, одолев все преграды, и хотел добыть у Кошея золотой волос для спасения тяжело больной сестры. Но, предупрежденный обманщицей-сестрой, Кощей зачаровал воина, сделав его своим слугой. Все остальные попали к нему в разное время точно так же — многие волхвы, маги и чародеи расправлялись со своими личными врагами подобным образом. Одно время даже в чертогах Сварога несли охрану заколдованные витязи. Кощей указал на застывшее изображение:
— Вы видите этих людей?
— Да, о повелитель, — за всех ответил витязь.
— Запомните их хорошенько, особенно этих троих. Трое славян должны быть доставлены мне живыми. Их спутников можете убить, если они будут мешать. И поспешите, иначе они найдут вас первыми!
— Солнце не успеет снова встать над землей, а они уже будут у тебя! — воскликнул витязь, вскакивая на ноги.
Кощей махнул рукой, отпуская воинов. С гиканьем и свистом они бросились вон. Топот их ног и крики еще не успели отзвучать эхом под сводами башни, а внизу уже зашелестели крылья седлаемых коней. Словно стая черных птиц, взмыли они в воздух, к самой вершине башни, отсалютовали Кощею и полетели прочь из долины в залитые туманом горы.
Липкий холодный туман, выползший из всех щелей, закрыл лес и скалы. В пяти шагах ничего не стало видно — пропадали даже огромные валуны и обломки скал. Всадники пробовали подняться на крыльях своих коней выше тумана, но оказалось, что в вышине туман сливается с облаками, а выше тех только чистое небо, куда трудно попасть и настоящим птицам.
Пришлось спуститься на землю и идти шагом. Лететь дальше было слишком опасно — в любую минуту из влажных облаков могла вынырнуть скала, и неосторожный всадник погиб бы, разбившись о камни. Туман не располагал к веселью, но мрачнее всех был Буян — он сразу распознал необычную природу тумана и догадался, что его наслала волотка или сам Кощей.
Чем дальше они шли, тем гуще становились клубы. Проведи рукой — и влажная дымка заколышется, как речная волна. На ночлег остановились рано — едва потемнело.
Буян выбрал среди деревьев место поровнее и к трем стволам привязал трех лошадей, поставив их головами в разные стороны. На четвертой стороне он разложил костер высотой почти в человеческий рост и велел остальным отойти подалее. Встав в центре этого живого кольца, он тихо заговорил что-то. Было видно, как шевелятся его губы. Раз или два Мечислав догадался — гусляр поминал имя Стрибога и его восьми сыновей — буйных ветров.
Откуда ни возьмись, налетел порыв ветра, вздул костер выше головы Буяна, Посыпались в разные стороны искры, а лошади забились, пытаясь оборвать поводья и взлететь. Их копыта мелькали опасно близко от головы гусляра, но тот замер в центре кольца, вскинув руки к небу и что-то шепча Потом новгородец выдернул из околыша шапки перо и бросил его в огонь. Перышко вспыхнуло еще одной искрой, и с вышины послышался далекий крик незнакомой птицы.
Гаральд сплюнул и перекрестился.
— Чернокнижник проклятый, — прошептал он дрожащими губами.
— Он просит ветра разогнать туман к завтрему, — объяснил Мечислав.—Мать Стрибогова, Стратим-птица, крикнула — знать, слова его услышали!
К ужасу рыцаря, юноша заговорил с ласковой улыбкой, явно помогая Буяну:
Батюшка Догодушка, обеспечь погодушку — чтоб небо ясное, чтобы солнце красное, чтоб тепла от солнышка хоть чуть-чуть, на донышке… Батюшка Догодушко, приневоль погодушкой!
На эти слова Властимир кивнул одобрительно, будто Мечислав понял его мысли, а Гаральд опять в суеверном ужасе перекрестился.
Дождавшись, пока костер прогорит, Буян отвязал потных испуганных лошадей и подозвал друзей, предлагая наконец отдохнуть.
Но приключения на этом не кончились. Отужинав, четверо из пяти путников кинули жребий о том, кому сторожить первому. Не принимавший в этом участия Властимир отрешенно сидел у костра, слушая его потрескивание.
Нежданная преграда в виде тумана казалась да и была попыткой врагов помешать ему вернуть утраченные глаза. Тот, кто сделал это, наверняка очень силен и сладить с ним будет непросто. Когда он еще согласится открыть тайну своих гор, указать на источник живой воды, да и захочет ли? В его власти потребовать такую плату, какой им пятерым в жизни не успеть уплатить до самой смерти. А там, дома…
— Тише! — вдруг вскинулся он.
Все разом замолкли. В глубине леса глухо и недовольно ворочался потревоженный ворожбой ветер, скрипели ветви деревьев, фыркали лошади. И вдруг… послышался далекий женский крик…
— Спасите! Чудовище! — донеслось из чащи, и какое-то огромное тело неожиданно близко вломилось в кусты, ломая и топча их. Жеребцы рванулись с привязи, визжа и колотя копытами по воздуху. Порыв ветра донес явственный запах зверя.
— Господи, благослови! — первым вскрикнул Гаральд и, подняв меч над головой, ринулся в чащу.
Ночная тьма поглотила его.
— Назад, скаженный! — успел крикнуть Буян, прежде чем все поняли, что рыцарь их уже не слышит.
Зато они услышали скоро рев какого-то зверя и глухой стук меча о кость. Обитатель этих мест был великоват для одного человека, да и откуда-то со стороны послышался рев второго зверя, перекрываемый воинственными кличами сражающегося Гаральда.
— Вот ведь одержимый! — восхищенно крутанул головой Синдбад. — В одиночку на двух тварей!
— Скаженный он, а не одержимый, — одернул его Буян. — Не звери то, а ловушка, заранее подстроенная. Сами посудите — откуда тут взяться женщине?
Он еще не договорил, а все уже поняли, что случилась беда. Мечислав первым кинулся к лошадям, увлекая за собой остальных. Гусляр придержал за плечи Властимира.
— Погодь, княже, — молвил он. — Тебе лучше тут остаться, нас подождать.
— Почему? — вспылил тот.
— Сам то ведаешь…
— Но разве мне нельзя?..
— Туда — нет! — твердо перебил Буян и, оттолкнув князя, вскочил на поданного Мечиславом коня. — Мы скоро, а ты уж не обессудь!
Послышался только перестук копыт, и Властимир понял, что его отставили в сторону. А ведь он уже не раз успел в пути спасти им жизни! Он стоял у костра, проклиная свою слепоту и в бессильной ярости сжимая кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
В ответ на такие слова только рассмеялся старец.
— Женские то страхи, — молвил он наконец. — Не рождалось еще такого воина, чтобы до дворца самого Кощея живым добрался. А кто и добирался, назад не возвращался, потому как бессмертен я и нет мне врага по силе и достоинству, кроме разве что старшего сына Сварогова…
— Не вели казнить, вели слово молвить, — осторожно вмешалась волотка.—А только мнится мне, что на сей-то раз и явились сюда люди из земель старого Сварога — я таких вживую видеть не видела, слыхала лишь рассказы про страны те.
При этих словах озлился Кощей, посохом о землю ударил, бородой седой затряс.
— Не может такого быть! — закричал он. — Никому из смертных нет дороги сюда! От времен сотворения мира положен запрет на остров сей — недоступен Буян для людей! Ошиблась ты, верно! Поди прочь!
Хотела еще что-то сказать волотка, но Кощей махнул на нее посохом и ушел — только двери золоченые за ним захлопнулись.
Прогнав волотку, он поспешил на самый верх дворца-башни. Хоть и покойно жил Кощей на своем острове, но крепко помнил он о людях северных далеких краев. От рождения своего боялся он их, ведая наверняка, что коли суждено ему умереть, то лишь один народ на земле способен принести ему гибель. Столько веков ждал он гостей издалека, а как показались они на пороге, оказался не готов к встрече.
Крутые ступени врезались в скалу, поднимаясь вверх каменной лестницей. Узкие щели едва пропускали свет, но Кощей столько раз уже поднимался по этим ступеням, что привык обходиться и мраком. Каждый день проходил он под тесными сводами, чтобы узнать, глянув из поднебесья, что делается в мире.
Лестница закончилась на самой вершине, в малой комнате, — выше был только свод под потолком с высеченными на нем знаками звездного неба. С одного края в нем проходила трещинка—тонкая, в волосок, но ярко заметная. Узкая полоска света от нее пересекала пол. Справа половину стены занимало огромное окно — пролом в камне, открывающий вид на цветущую долину и огораживающие ее горы. Напротив него другую стену занимало зеркало высотой в человеческий рост, вправленное в серую раму из ноздреватого туфа. На раме искусной рукой были высечены знаки, ярко окрашенные в разные цвета. В блестящей поверхности зеркала отражался пролом и долина за ним.
Кощей встал перед ним и подождал, пока пропадет рябь на чувствительной поверхности. На стекле появилось его отражение, а за спиной — светлый пролом стены.
Кощей коснулся одного из знаков на раме зеркала, и чистая поверхность вновь подернулась рябью. Голубоватая дымка скрыла от Кощея его отражение. Взгляд старца вонзился в глубину, посылая мысленный приказ. На дымке появились завихрения, словно на воде от ветра. Кощей отпустил знак на раме и, не отводя глаз от дымки, занялся остальными — одних он чуть касался, поглаживая, на другие надавливал силой. Дымка потемнела, потом рассеялась, и появилось новое изображение.
Это был взгляд на горы с высоты птичьего полета — зеркало поймало какую-то птицу, что парила сейчас над облаками, и передавало все, что видела та. Далеко внизу мелькнули горы, узкие скалистые ущелья, острые уступы и синие змеи рек. Сквозь туман смутно замечались островки лесов. По земле ползли серые тени облаков и крошечное пятнышко от самой птицы.
Острые птичьи глаза различали впереди среди тумана и туч какие-то тени. Птица нырнула под кроны деревьев, и Кощей понял, что не ошибся. Это были они.
Он разглядел пятерых людей, разместившихся на спинах трех лошадей — белой, темно-серой и светло-золотистой. Кони легко и сильно отталкивались от валунов, перелетая через расщелины и одолевая скалы, словно на ногах у них были крылья. Одного взгляда на этих животных было достаточно, чтобы понять — волотка права. Только дэвсы могли дать таких коней, и лишь они знали, где живет ссыльный колдун. Внешний вид троих всадников подтверждал его догадки — это были славяне. Четвертый путник был закованным в доспехи рыцарем, а пятый — смуглокожим южанином.
Отступя на шаг, Кощей вскинул руки и перехватил посох двумя руками. Слегка покачиваясь из стороны в сторону, он нараспев заговорил призыв к туманам и облакам в сердце гор.
— Я заклинаю вас, туманы с облаками! Летите вниз, с вершины горы в долину. Закройте все подходы и дороги, чтоб даже зверю не пройти по скалам!
Горящие глаза Кощея не отрывались от изображения на зеркале. Он заметил, как оно замутилось. Повинуясь чарам, из низин и с вершин ползли туманы, затрудняя всадникам дорогу.
Завершив ворожбу, Кощей бессильно уронил руки и, не сводя глаз с туманов, еще раз коснулся знаков на раме. Движение в зеркале тотчас прекратилось — замер ветер, согнув деревья, остановились клубы туманов, застыли в прыжках-полетах лошади незваных гостей.
Кощей коснулся тонкими холеными пальцами маленького амулета в виде раковины, висевшего у него на груди. От этого дрогнули стены, словно их толкнули, а чуть позднее три десятка воинов, одетых в одинаковые черные одежды, ворвались в комнату и разом преклонили колени. Кощей обернулся на их шаги.
— Что угодно повелителю? — негромко молвил тот, что стоял первым.
Кощей смерил его пристальным взглядом. Когда-то этот витязь явился сюда, одолев все преграды, и хотел добыть у Кошея золотой волос для спасения тяжело больной сестры. Но, предупрежденный обманщицей-сестрой, Кощей зачаровал воина, сделав его своим слугой. Все остальные попали к нему в разное время точно так же — многие волхвы, маги и чародеи расправлялись со своими личными врагами подобным образом. Одно время даже в чертогах Сварога несли охрану заколдованные витязи. Кощей указал на застывшее изображение:
— Вы видите этих людей?
— Да, о повелитель, — за всех ответил витязь.
— Запомните их хорошенько, особенно этих троих. Трое славян должны быть доставлены мне живыми. Их спутников можете убить, если они будут мешать. И поспешите, иначе они найдут вас первыми!
— Солнце не успеет снова встать над землей, а они уже будут у тебя! — воскликнул витязь, вскакивая на ноги.
Кощей махнул рукой, отпуская воинов. С гиканьем и свистом они бросились вон. Топот их ног и крики еще не успели отзвучать эхом под сводами башни, а внизу уже зашелестели крылья седлаемых коней. Словно стая черных птиц, взмыли они в воздух, к самой вершине башни, отсалютовали Кощею и полетели прочь из долины в залитые туманом горы.
Липкий холодный туман, выползший из всех щелей, закрыл лес и скалы. В пяти шагах ничего не стало видно — пропадали даже огромные валуны и обломки скал. Всадники пробовали подняться на крыльях своих коней выше тумана, но оказалось, что в вышине туман сливается с облаками, а выше тех только чистое небо, куда трудно попасть и настоящим птицам.
Пришлось спуститься на землю и идти шагом. Лететь дальше было слишком опасно — в любую минуту из влажных облаков могла вынырнуть скала, и неосторожный всадник погиб бы, разбившись о камни. Туман не располагал к веселью, но мрачнее всех был Буян — он сразу распознал необычную природу тумана и догадался, что его наслала волотка или сам Кощей.
Чем дальше они шли, тем гуще становились клубы. Проведи рукой — и влажная дымка заколышется, как речная волна. На ночлег остановились рано — едва потемнело.
Буян выбрал среди деревьев место поровнее и к трем стволам привязал трех лошадей, поставив их головами в разные стороны. На четвертой стороне он разложил костер высотой почти в человеческий рост и велел остальным отойти подалее. Встав в центре этого живого кольца, он тихо заговорил что-то. Было видно, как шевелятся его губы. Раз или два Мечислав догадался — гусляр поминал имя Стрибога и его восьми сыновей — буйных ветров.
Откуда ни возьмись, налетел порыв ветра, вздул костер выше головы Буяна, Посыпались в разные стороны искры, а лошади забились, пытаясь оборвать поводья и взлететь. Их копыта мелькали опасно близко от головы гусляра, но тот замер в центре кольца, вскинув руки к небу и что-то шепча Потом новгородец выдернул из околыша шапки перо и бросил его в огонь. Перышко вспыхнуло еще одной искрой, и с вышины послышался далекий крик незнакомой птицы.
Гаральд сплюнул и перекрестился.
— Чернокнижник проклятый, — прошептал он дрожащими губами.
— Он просит ветра разогнать туман к завтрему, — объяснил Мечислав.—Мать Стрибогова, Стратим-птица, крикнула — знать, слова его услышали!
К ужасу рыцаря, юноша заговорил с ласковой улыбкой, явно помогая Буяну:
Батюшка Догодушка, обеспечь погодушку — чтоб небо ясное, чтобы солнце красное, чтоб тепла от солнышка хоть чуть-чуть, на донышке… Батюшка Догодушко, приневоль погодушкой!
На эти слова Властимир кивнул одобрительно, будто Мечислав понял его мысли, а Гаральд опять в суеверном ужасе перекрестился.
Дождавшись, пока костер прогорит, Буян отвязал потных испуганных лошадей и подозвал друзей, предлагая наконец отдохнуть.
Но приключения на этом не кончились. Отужинав, четверо из пяти путников кинули жребий о том, кому сторожить первому. Не принимавший в этом участия Властимир отрешенно сидел у костра, слушая его потрескивание.
Нежданная преграда в виде тумана казалась да и была попыткой врагов помешать ему вернуть утраченные глаза. Тот, кто сделал это, наверняка очень силен и сладить с ним будет непросто. Когда он еще согласится открыть тайну своих гор, указать на источник живой воды, да и захочет ли? В его власти потребовать такую плату, какой им пятерым в жизни не успеть уплатить до самой смерти. А там, дома…
— Тише! — вдруг вскинулся он.
Все разом замолкли. В глубине леса глухо и недовольно ворочался потревоженный ворожбой ветер, скрипели ветви деревьев, фыркали лошади. И вдруг… послышался далекий женский крик…
— Спасите! Чудовище! — донеслось из чащи, и какое-то огромное тело неожиданно близко вломилось в кусты, ломая и топча их. Жеребцы рванулись с привязи, визжа и колотя копытами по воздуху. Порыв ветра донес явственный запах зверя.
— Господи, благослови! — первым вскрикнул Гаральд и, подняв меч над головой, ринулся в чащу.
Ночная тьма поглотила его.
— Назад, скаженный! — успел крикнуть Буян, прежде чем все поняли, что рыцарь их уже не слышит.
Зато они услышали скоро рев какого-то зверя и глухой стук меча о кость. Обитатель этих мест был великоват для одного человека, да и откуда-то со стороны послышался рев второго зверя, перекрываемый воинственными кличами сражающегося Гаральда.
— Вот ведь одержимый! — восхищенно крутанул головой Синдбад. — В одиночку на двух тварей!
— Скаженный он, а не одержимый, — одернул его Буян. — Не звери то, а ловушка, заранее подстроенная. Сами посудите — откуда тут взяться женщине?
Он еще не договорил, а все уже поняли, что случилась беда. Мечислав первым кинулся к лошадям, увлекая за собой остальных. Гусляр придержал за плечи Властимира.
— Погодь, княже, — молвил он. — Тебе лучше тут остаться, нас подождать.
— Почему? — вспылил тот.
— Сам то ведаешь…
— Но разве мне нельзя?..
— Туда — нет! — твердо перебил Буян и, оттолкнув князя, вскочил на поданного Мечиславом коня. — Мы скоро, а ты уж не обессудь!
Послышался только перестук копыт, и Властимир понял, что его отставили в сторону. А ведь он уже не раз успел в пути спасти им жизни! Он стоял у костра, проклиная свою слепоту и в бессильной ярости сжимая кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84