Капитан стражи подошел к нам и отдал честь.
– Этот человек хотел совершить ограбление, – произнес я, указывая на Гамбелу. – Он узнал о существовании древней традиции, которая связывала замок Шлездерн и обитателей усадьбы Шесть Пилонов. Наверное, эта история стала ему известна одновременно с покупкой самого имения.
По всей видимости, Гамбела смог догадаться также, какой план составил виконт Шлездерн, чтобы избежать необходимости общаться со своим неаристократическим соседом…
Мои слова оказались резко прерваны; широкоплечий слуга, низко опустивший голову и хмуро взирающий на прикованных к нему гоблинов, громко перебил меня:
– Ни о чем он не смог бы догадаться! Ему рассказал все один столичный магистр, к которому виконт обращался за советом. Гамбела отвалил книжнику огромные деньги.
– Заткнись, недоумок! – злобно приказал ему Нандо, но слуга уже не собирался подчиняться своему разоблаченному хозяину.
– Мне-то ты никогда столько не платил, – сказал он.
– В любом случае, – продолжал я, – у Гамбелы появился план, как воспользоваться древними традициями Артании и вашим нежеланием, виконт, впускать его под крышу своего дома.
Что произойдет, если свиток потеряется между имениями? Я предположил, что тогда вы будете должны сами отвезти статуэтки в Шесть Пилонов, чтобы осмотр произошел уже там.
Ваш разговор с лакеем подтвердил мое предположение. Когда же я нашел на дворе вот этот кусочек соломы – тонкой, особой соломы, служащей для упаковки хрупких предметов – у меня уже не оставалось сомнений.
Гамбела предполагал похитить статуэтки, свалив все на нападение гоблинов. Даже в случае неудачи он оставался бы вне подозрения. Он помог бы бежать арестованным лесовикам в обмен на их молчание.
Нам требовалось заманить его в ловушку; заставить совершить нападение в самом Шлездерне и лично участвовать в нем. Однако, виконт, с вашей стороны было неосмотрительно встречать его лично; с этим вполне справился бы и стражник, переодетый лакеем. Виконт Шлездерн улыбнулся.
– Я не мог доверить это никому другому, а сам отсиживаться в замке, – произнес он. – Забота о статуэтках возложена на мою семью.
– Думаю, – произнес я. – Теперь вы сами сможете выкупить Шесть Пилонов. Это положит конец той неловкой ситуации, которая сложилась в связи с падением дома Карпашей.
– Я так и поступлю, – произнес Шлездерн. – А сейчас, ченселлор, пока эти джентльмены заканчивают свою работу, я осмелюсь пригласить вас в свой замок; я уверен, что вам будет небезынтересно взглянуть на фарфор императорской семьи.
18
– Теперь я понимаю, что ты имел в виду, – произнесла Франсуаз, – когда говорил, что Гамбела получит гораздо меньше, чем потеряют те, кого он ограбил. Он хотел совершить несколько убийств и разрушить родовую честь семьи Шлездерн только ради нескольких глиняных фигурок.
– Да, Френки, – задумчиво произнес я.
Я спрыгнул с верхового дракона и обернулся, чтобы еще раз взглянуть на высокие башни замка.
– В конечном счете, ты была права – никакие древние редкости не стоят человеческой жизни.
Франсуаз тоже спрыгнула с лошади. Она прижимала к себе большую бронзовую чашу.
– Майкл, – произнесла она, – мы выполнили то, что должны были. Что нам теперь делать с этим?
Девушка заглянула в чашу.
– Майкл, вода стала совсем мутной. Она грязная.
– Так и должно быть, – устало сказал я.
– Но я не понимаю.
Я взял бронзовую чашу из ее рук.
– Дорожная пыль, – произнес я. – Пыльца, кровь. Даже розовые лепестки и те сжались и почернели, и выглядят сейчас, словно мусор. Вот почему вода стала грязной…
– Но ты говорил, что вода – это символ человеческой души?
– Это так… В начале пути она прозрачна и чиста, как ключевая вода. Мы совершили доброе дело: спасли людей, честь виконта, статуэтки, разоблачили преступников. Это было даже увлекательно… И может показаться, что все хорошо, если бы не было с нами чаши. Мы заглядываем в нее и видим грязь, что замутила чистоту воды. Так и человек: он живет, и ему кажется, что все идет правильно, что он остается верен себе и тем идеалам, с которыми пустился в жизненный путь. Но стоит ему заглянуть в свою душу – и он увидит вот это.
– Но что же делать? – спросила девушка.
Я безразлично пожал плечами.
– Нельзя носить в себе грязь, – проговорил я. – Это возможно, только пока ты ее не видишь. А когда увидел…
Я размахнулся и широким движениям выплеснули мутную воду на цветущие лесные колокольчики.
Франсуаз выхватила у меня из рук чашу; девушка заглянула в нее и подняла на меня глаза.
– Майкл, – спросила она, – но грязь можно выплеснуть только с водой. Что тогда остается?
– Пустота, – ответил я.

Часть IV
СОЗИДАТЕЛИ ХРАМОВ
1
Я подал руку караванщику, и тот крепко пожал ее.
На мой взгляд, даже чересчур крепко, но таковы уж они, торговцы. Привыкли цепко хватать все, что попадется им в лапы.
И кто осмелится их винить?
Только не я.
– Вы точно уверены, что не хотите переночевать в нашем лагере? – спросил он.
Обычно в таких случаях добавляют нечто вроде «Времена нынче беспокойные» или «Место это опасное: говорят, воющего бегемота здесь видели».
Но ничего подобного купец не промолвил, да и не мог. Мы находились в одном дне пути от самого мирного, и самого спокойного города по эту сторону Саламандровых гор.
У града Созидателей Храмов.
– Спасибо за то, что пригласили нас, – произнес я. – Но мы предпочитаем уединение. Разобьем лагерь немного дальше по дороге.
Я не стал говорить: «Мы, эльфы». Это показалось мне нескромным.
По лицу торговца промелькнуло нечто, понять чего я не смог. Слишком много чувств охватило его в один момент, и каждое тянуло в свою сторону.
– Может, все-таки передумаете? – спросил он, и я не был уверен, какой ответ больше его устроит.
Зато я точно знал, чего хочу сам, поэтому снова улыбнулся.
– Мы благодарим вас еще раз, – произнес я. – Действительно, это очень мило с вашей стороны. Но мы не хотим стеснять вас.
В караване и вправду было слишком много всего – и людей, и повозок, и ездовых тарантулов.
– Впрочем, мы будем недалеко. Если что-нибудь случится, вам достаточно будет нас позвать.
Я остро взглянул на своего собеседника. Тот смешался:
– Что может случиться, милостивый господин? Да сохранят нас Небесные Боги. Мы уже, считай, в граде Созидателей Храмов. Более безопасного места и на свете нет.
Вот и я об этом подумал.
Тогда с чего он так нервничает?
Я вновь пожал ему руку – прекрасный способ, чтобы завершить разговор.
Франсуаз, моя спутница-демонесса, только презрительно пожала плечами, а ее гнедая фыркнула, словно присоединяясь к мнению своей хозяйки.
Девушка развернула лошадь и направилась прочь.
– Он тебя просто отпускать не хотел, – насмешливо произнесла она. – Влюбился он, что ли.
– Эльфов мало кто любит, – возразил я. – Уж слишком мы скромны и трудолюбивы.
– Иными словами, богаты, могущественны и спесивы так, что не почитаете даже Небесных Богов.
Я фыркнул.
– Какой смысл почитать Богов, если путешествуешь вместе с дьяволицей? Что же до нашей спеси, то не эльфы, а демоны считают себя избранной расой.
– Так и есть, – ответила Франсуаз.
Не потому, что на самом деле в это верила, а лишь бы со мной поспорить. Думала она совсем о другом и пару раз оборачивалась.
– Отъедем подальше, – сказал я. – Когда стемнеет, вернемся. Сдается мне, скучать он будет не по моей компании, а по твоему острому клинку. Боится чего-то, но чужаку ни за что не расскажет.
– Может, стоило все же остаться в лагере? – неуверенно спросила Френки.
– Я думал об этом. Не знаю. Застрять в центре каравана, среди палаток, телег, стреноженных тарантулов. Если что-то на самом деле случится, мы подставимся под самый удар, а паника вокруг не даст нам ничего сделать. Да и сам купец…
Я полуразвел руками.
– Ты сама видела – на его лице было почти написано «слава богу, что от чужаков избавился». Он ведь мог предложить тебе деньги за охрану. Торговцы так часто делают, Нет, Френки – в чужой монастырь мы не полезем, тем более с богохульными выкриками. Да и чего здесь бояться, возле Святого Града?
– Расскажи мне о Созидателях Храмов, – попросила девушка.
Франсуаз устроилась прямо в высокой траве, подложив под голову руки.
– Это одна из самых древних школ магии, не ведомая в других краях. Созидатели умеют создавать вещи усилием воли. Это может быть что угодно – телега, стол, табакерка. Или же меч.
– Но они делают только храмы?
– Да, таковы их правила. Они установлены много веков назад, чтобы никто из чародеев города не впал в искушение и не стал создавать оружие.
Франсуаз повертела в руках венчик травинки и надломила ее.
– Твой друг – тот, которому ты везешь посылку, тоже волшебник?
– Нет. Как, впрочем, и многие другие жители города. Здесь царят мир и покой. Это привлекает поселенцев со всех краев света.
Громкий, раздирающий душу крик раздался со стороны лагеря.
Девушка выпрямилась; в ее руке сверкал меч. Доля мгновения – и она уже исчезла. Я слышал, как демонесса бежит через заросли, туда, где расположились на ночлег караванщики.
– Мир и покой, – пробормотал я. – Кто меня за, язык тянул.
2
Серп луны завис высоко в небе, подобный топору палача, готовому обрушиться на шею беспомощной жертвы.
Я выбежал на дорогу и остановился.
Нет.
Смерть уже побывала здесь.
И ушла.
Франсуаз стояла, широко расставив ноги, лезвие меча сверкало перед ее лицом.
Лагерь торговцев грудился темной кучей повозок. Нигде не горело огней, и это показалось мне странным.
Было тихо.
Так тихо, что я слышал, как бьется сердце у Франсуаз.
Я возблагодарил судьбу за то, что не остался ночевать там, внутри.
Надо было подойти ближе.
Один шаг.
Второй.
Новый крик, в сто раз страшнее предыдущего, вспорол тишину, заставил меня замереть на месте. Шум бегущих шагов вдруг послышался повсюду среди палаток. Люди вопили, плакали и молились на десятке известных мне языков.
В лагере по-прежнему оставалось темно.
Крик перешел в затяжной стон, столь чудовищный, что ужасней его могла быть лишь сама темнота. Казалось, это воет душа умирающего, последней хваткой цепляясь за почти мертвое уже тело.
Громко мычали и выли ездовые тарантулы.
Глаза Франсуаз вспыхнули ярким огнем. Девушка выбросила руку вперед, и из ее пальца вырвался сноп пламени. Он обрушился на ближайший из факелов и зажег его.
Свет озарил перепуганные лица. Люди замерли, словно застали их не в минуту опасности, когда все равны и смерд чета королю, а за чем-то порочным и богохульным.
Я воздел руки к небу – и там, высоко над нами, засияла яркая звезда, заливая все ровным, голубоватым светом.
Я не делал этого раньше, потому что не знал, не станет ли от этого хуже. Франсуаз, как обычно, решила все за меня.
Крик стих.
Девушка решительно направилась вперед, раскидывая тюки и сложенную на ночь упряжь, что попадались ей на пути. Те разлетались, словно ничего не весили. Ни один человек не осмелился заступить дорогу демонессе.
Франсуаз остановилась в центре лагеря.
Люди прятались от яркого света, словно были та не существа из плоти и крови, а упыри, в чьих жилах течет лишь полузастывший гной. Ни одного голоса не было слышно, ни одного стона.
– Что здесь происходит? – требовательным тоном спросила девушка.
Я подошел к ней сзади.
На пыльной земле я мог разглядеть следы ног – бегущих ног. Мчаться так быстро может заставить лишь дыхание смерти. А еще я увидел кровь. Много крови.
Навстречу нам вышел караванщик. На нем неряшливо была нацеплена ночная рубашка. Она свисала почти до самых ног.
– Что случилось, друзья мои? – спросил он.
Если он и хотел сыграть роль человека, который только что проснулся, то его голос не стал в этом участвовать. Губы его дрожали, как больной желтой лихорадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55