– Из-за тебя. Я путешествую с тобой и могу в любой момент прыгнуть в любую точку пространства, через магический портал. У Лианны такой возможности нет. Все, что она может – идти на поклон к волхвам. Но их кольца расположены далеко не везде. Это как дороги – есть места, куда они просто не ведут.
– И когда мы только собирались пройти сквозь портал, ты и получил это желудиное задание.
– Конечно. Лианна почти догнала меня. Те, кто послал ее, не могли допустить, чтобы в последний момент все сорвалось. Что бы такое придумать, ради чего мне придется остаться в городе?
– Да здесь и думать не надо. Водонапорная башня торчит на карте, как вставший член. Но если заговора не было – откуда взялись крысюки? И кого мы поджидаем здесь, просиживая в глине отверстия?
– А ты представь.
Я соединил кончики пальцев.
– Живет себе человек, которому башня Иль-Закира – все равно, что чересчур тесные туфли на званом вечере. И болит нещадно, и снять нельзя.
– А тут притаскивается Лианна со своей выдуманной байкой?
– Верно. Герою нашему, конечно же, невдомек, что эльфы затеяли друг с другом пятнашки. Рассказ де Халон он принимает за чистую монету.
– А дальше? Он мог расслабиться и поставить свечку богам – кто-то со стороны исполнит его мечту.
Я улыбнулся.
– Френки. Ты не успеваешь смотреть на историю с обеих сторон одновременно. Заговора не было. Значит, не оставалось ни малейшей улики, ведущей к его зачинщикам. Недаром Лианна все свалила на магический кристалл. Сослаться на пророчество очень удобно, когда сказать совершенно нечего.
Мы не могли разоблачить тех, кого не существовало. Но наш герой об этом не знает. Зато ему хорошо известно, с какой дотошностью эльфы проводят свои расследования – даже на чужой территории. Он понимает, власти города не только не станут мешать нам из ложной гордости, но наоборот, бросят к нашим ногам все свои ресурсы. Для них на карту поставлено даже не слишком многое, а абсолютно все.
– И он уверен, что мы найдем заговорщиков до того, как они нанесут удар?
– Конечно. Но была и другая причина. Он жил в этом городе двадцать лет. И все это время думал о башне. Ему известно – к ней нельзя подступиться. Иль-Закир слишком хорошо позаботился о своем детище. И наш герой сразу приходит к выводу: затея неизвестных бандитов заранее обречена на провал.
– Но если он сам разрушит Дарующую жизнь, вся вина ляжет на заговорщиков. А гаденыш останется в стороне. Но, Майкл, если мудрец обезопасил башню, как ее уничтожить?
– На каждого мудреца довольно простоты. Мы знаем, что Иль-Закир не учел одного обстоятельства. Возвел постройку над логовом унамунов. Он смог найти выход из положения, накрыв долину защитным заклинанием. Но все же это брешь в его броне. Трещинка, о которой знают немногие.
Френки кивнула.
– Перед тем, как войти в волшебный портал, – сказала она, – чиновница хотела положить руку на твою голову. Ты не позволил. Что это было? Еще один эльфийский ритуал?
– Нет… – Я думал, Франсуаз не заметила этого жеста. – Мы умеем передавать чувства. Образы, смешанные с ощущениями. Лианна просила меня показать, что было в Лернее.
– Ты никогда не говорил, будто можешь это делать.
– Только с существами, которые тоже имеют такую способность. Прости, но у тебя ее нет.
– Почему ж ты не порадовал Лианну яркими картинками?
– В Лернее я провел восемнадцать лет. Если сложить все мои чувства в одно послание, от него снесет голову кому угодно.
17
Внутри меня вспыхнул зеленый свет, тусклый, словно сияние изумруда.
Он рос в моей груди, как сдерживаемая ненависть, пока не поглотил целиком.
Потом я взорвался.
Тысячи тысяч клочков моего тела, моего сознания разлетелись, уносимые взрывной волной. Стало больно, так больно, что захотелось упасть на колени, спрятать лицо в ладони и плакать.
Но я не мог даже этого.
Я стоял в большой многогранной зале. Стен у нее было так много, что на первый взгляд она казалась вам круглой – сто пятьдесят шесть граней, каждая из которых символизировала одного из великих эльфийских святых.
Здесь было светло – но не горело ни одной лампы. Эльфы смотрели на меня, их собралось много, но ни в одной из стен не открывалась дверь, через которую они могли бы попасть сюда.
Напрасно случайный наблюдатель искал бы потайные ходы или секретные кнопки. Ни одна дорога не вела сюда – кроме той, которой пришел я сам.
– Что это? – тихо спросила Френки.
– Секретное святилище мцари. Согласно легенде, оно вырублено внутри древней скалы. Лишь избранные из магов Черного Круга, посвященные в тайну, могут перенести тебя сюда. Что, собственно, сейчас и произошло… Черт, я думал, все это сказки.
Эльфы ждали.
Были здесь воины, одетые в традиционные небесно-голубые доспехи. На груди каждого из них светились знаки отличия. Символы в форме голов драконов, перекрещенных мечей и весов, замерших в идеальном балансе обеих чаш.
Ни одного простого солдата – никого, рангом ниже, чем генерал.
– Что это? – повторила Франсуаз.
– Трибунал, – медленно сказал я.
Два мага Черного Круга стояли в дальнем углу залы. Длинные мантии пачкали злом мозаичный пол.
– Здесь нас осудят и приговорят к смерти. А тем временем водонапорная башня рухнет и тысячи людей погибнут из-за наводнения. Но какое дело до этого мцари? Их заботят только эльфийские традиции.
Был здесь еще один – не маг и не воин. Высокий мудрец, с золотой тиарой на голове, в серебряном с голубым камзоле.
Гофмаршал Высокого Совета.
– Вижу, вы не теряете присутствия духа, ченселлор Майкл, – произнес он. – Это хорошо. Вы еще не до конца утратили то, что отличает дроу от низших существ.
Я заложил руки за спину.
– Зато в вас всех не осталось ничего от эльфов, – спокойно отвечал я. – Вы предали наш народ и наши традиции. Мы гордимся тем, что мы дроу, ибо знаем, как много у нас истинных достоинств.
– Здесь все в это верят, – резко ответил гофмаршал, указывая на своих сторонников. – И вот почему мы тут, в зале святых.
Я улыбнулся.
– Вы презираете самих себя, – сказал я. – Позорите свой народ. Вы лелеете мерзкие бредни, будто мы – избранная раса, выше всех остальных. Вы гордитесь своей страной не за то, что она прекрасна сама по себе, а потому лишь, что все остальные, по-вашему, плохи. У вас нет веры и сил, чтобы крепко стоять на ногах. И желая возвыситься, вы не знаете другого пути, кроме как унижать других. Это и есть фашизм.
Лицо гофмаршала не изменило своего выражения.
– Вы всегда умели красиво говорить, ченселлор Майкл, – сказал он. – Я помню ваши речи в Высоком Совете. Посмотрим, не отобьет ли это у вас красноречие.
Короткий жест.
Один из воинов приблизился к старцу и передал ему резной ларец.
– Откройте, – предложил старец.
Я не двигался.
Я уже знал, что увижу внутри ларца и не хотел верить.
– Как пожелаете… Сделаю это сам.
Гофмаршал распахнул крышку, украшенную тремя мантикорами.
В ларце лежала отрубленная голова Лианны де Халон.
– Так мы поступаем с предателями, – произнес маршал. – С теми, кто присягнул на верность ста пятидесяти шести святым, а потом продал их. Теперь – теперь мы будем судить вас. Здесь вы не ошиблись.
Воин принял ларец из рук старика.
– Вижу, вам нечего ответить, ченселлор Майкл? – вымолвил член Совета. – Вы не хотите больше порассуждать о «мцари»? Жаль, вы так интересно говорили. Кстати, я думал, что так называют нас только за глаза.
– Вы ошибаетесь, – произнес я. – За вашей спиной не шепчутся – потому, что вас никто не боится. Эльфы зовут вас «мцари» только из благородства. Мы не хотим осквернять свои уста вашим настоящим именем. Вы – бешеные.
Лицо старца посуровело.
– Так называлась древняя секта, выступившая против Совета. Злые еретики, с которыми мы не имеем ничего общего.
– Скажите это Лианне, – посоветовал я.
Гофмаршал вскинул руку.
– Довольно оскорблений, – воскликнул он. – Трибунал начат. Мы, исконные эльфы, сохранившие верность идеалам великих предков, собрались здесь, дабы осудить изменника, ченселлора Майкла.
Я сложил руки на груди.
– Вы забыли добавить мой титул, маршал. Я – Черный Дракон. И знаете, почему вы про это умолчали? Таков высший из чинов ченселлора. И ни один из вас мне не ровня.
Молния ненависти пронзила лицо советника. Он хорошо знал, что я прав.
– Ни один Черный Дракон не стал бы участвовать в этом фарсе.
– Молчите! – приказал старец. – Или я прикажу магам лишить вас речи.
Веки его были насуплены, взгляд черен, как гнилой омут.
– Вы обвиняетесь в том, что предали высокие идеалы эльфов. Изменница де Халон пыталась за вас вступиться. Говорила о том, что смешанные браки – наша традиция. Это ложь. Мы не фанатики, ратующую за чистоту крови дроу, как делали это бешеные. Мы говорим о другом – о чистоте сознания и духа.
Он сделал шаг назад.
– Вы обвиняетесь в том, что продали душу дьяволам. И с той поры перестали быть настоящим эльфом.
Вперед выступил воин с регалиями бригадного генерала.
– Суд пройдет, как предписано традицией. Лучший боец из нас скрестит мечи с той, кто осквернила славу и гордость дроу. Никто не смеет вмешиваться в этот бой.
Он обернулся.
Маги Черного Круга шептали заклинания, сцепив перед собой руки.
18
Стальные кандалы сомкнулись на моих запястьях. Прочные цепи со звоном втягивались в стену, заставляя меня отступать.
Колдуны замолкли.
Я ощутил спиной холод цветной мозаики. Гофмаршал с удовлетворением взглянул на меня.
– Мы не хотим, чтобы вы вступались за свою дьяволицу. Вы и так слишком часто пренебрегали древними законами. Думаю, вы поймете и простите нам это маленькое заклинание…
Чародеи более не замечали меня. Они знали – обычный эльф не в силах противостоять магии Черного Круга. Глаза волшебников снова были опущены. Колдуны вернулись в мир грез, в котором проводят большую часть жизни.
– Два месяца назад, – произнес я. Из-за цепей мне было тяжело говорить. – Меня пригласил глава Высокого Совета.
Бригадный генерал принял из рук своего собрата топор – страшное оружие, с длинным древком и лезвиями на обоих его концах.
Франсуаз вынула меч из заплечных ножен.
– Он говорил со мной о мцари, о бешеных… Многие эльфы чувствовали, что древняя и мерзкая секта вновь поднимает голову.
Воины отступили к стенам, образуя широкий! круг. Маги не двигались; вряд ли они вообще замечали, что происходит вокруг них.
Гофмаршал на всякий случай подошел ко мне – он не хотел случайно попасть между дуэлянтами.
– Мы полагали, что часть верховных иерархов тоже поддалась влиянию идей мцари. Сейчас я вижу, что не ошибся. Существовал только один способ выцарапать вас из щели, в которую вы забились. Приманка. Ею стал я.
Бригадный генерал начал раскручивать топор. При взгляде на это тяжелое оружие мало кто бы поверил, что его вообще можно поднять – тем более, сражаться с его помощью. Но воин владел двусторонней алебардой так же легко, словно держал прогулочную трость.
Четыре скругленных лезвия – по две с каждой стороны – вращались перед генералом, словно крылья смертельной мельницы.
– Несколько недель я оставался в столице. Мне предстояло привлечь ваше внимание. Я выступал с речами.
Я закашлялся – цепи сдавливали меня чересчур сильно.
– Которые вам так понравились. Ходил на приемы. Но главное – я говорил с людьми. Говорил то, во что верю и что так ненавистно вам всем. Правду.
Генерал начал приближаться к девушке.
Зала была большой – но не настолько, чтобы Франсуаз могла убежать. Она и не пыталась. Девушка стояла, держа в руках длинный стебель дайкатаны.
Воин сделал выпад, потом второй. Он выбрасывал топор вперед, не прекращая проворачивать его перед собой. Этот маневр требовал и силы, и ловкости. Среди бойцов раздался одобрительный шепот.
Ни один удар не мог достичь Франсуаз. Для этого не хватало пары шагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55