и причина этого заключалась не в том, что позади остался толпящийся уличный люд, крики торговцев и погонщиков верблюдов, запахи, в которых ароматы свежих цветов и фруктов смешивались с испарениями сточных канав.
Вся эта суета способна вывести из себя того, кто склонен оставаться наедине со своими мыслями; но не она заставляла чувствовать себя стесненным в городе Маназире.
Выехав через арку ворот, что были подняты и уставлены стражниками по обе свои стороны, я словно ощутил, что выхожу на свободу из тюрьмы.
Есть города, в которых сам воздух пропитан свободой; есть те, где самый влиятельный аристократ свободен меньше, чем последний заключенный в иной тюрьме.
Меня не удивляло, что Иль-Закир выбрал для своих размышлений место, достаточно удаленное от города. И только опасения перед набегами кочевников, без сомнения, помешали ему поселиться еще дальше в пустыне.
Но странно: по мере того, как каменистая дорога, поросшая по краям колючками и саксаулом, подводила нас к убежищу мудреца – все больше исчезало это ощущение свободы, словно, покинув одну темницу, именуемую городом, мы приближались к другой.
– Чем знаменит этот Иль-Закир? – мрачно осведомилась Франсуаз.
Девушка гарцевала на гнедой лошади, поигрывая тугим кожаным хлыстом. Судя по тем взглядам, которые вырывались из ее серых глаз, кончик этого хлыста вполне мог угодить по лицу Алисе Шталь.
Совершенно случайно, разумеется.
Алису шокировали и ранили ее слова.
Прежде всего, немыслимо, чтобы кто-нибудь не знал о деяниях великого Иль-Закира. Но к тому же говорить о нем с подобной непочтительностью.
Алиса и без того выглядела одинокой и брошенной, сидя в двуместной пролетке и правя лошадьми; теперь же она сникла, как мимоза.
Мой верховой дракон скользил над дорогой. Я сильно сожалел, что девочки смогли совладать с собой и не схлестнулись в драке.
Фраза, вертевшаяся на кончике ядовитого язычка Франсуаз, на самом деле звучала совсем иначе.
Например, нечто наподобие: «Какого члена вые……ся твой старый перхотник?»
Алиса ответила с достоинством, какое пристало гувернантке из приличного дома, что выпроваживает из дома проститутку, притащенную ночью сынком-лоботрясом:
– Абдулла Иль-Закир достиг огромных успехов в постижении человеческой природы. Ему удалось выделить секреции селезенки, а также определить, что гнев человека вырабатывается я его печени. Трактат Иль-Закира «О кишечном соке и кишечных палочках»…
– Некроманты решили тебя прирезать из-за кишечных палочек? – осведомилась Френки.
Может, еще не все потеряно?
Я стал делать сам с собой ставки – на какой фразе дело дойдет до оскорблений.
Алиса расстроилась еще горше.
Расстроить такую, как Алиса, проще простого – но самое глупое, что может сделать человек, это стараться заслужить ее прощение. Подобные женщины специально обижаются на все подряд, чтобы потом использовать людей.
Но с Френки такие номера не проходят; она привыкла лупить верзил мордой о стойку бара, поэтому обратила мало внимания на закушенные губки Алисы.
– Я думаю, все это из-за того трактата, над которым он сейчас работает, – произнесла последняя. – «Рассуждение о человеческом мышлении».
Франсуаз взглянула на философиню столь мрачно, словно та только что показала ей ушат, полный глистов.
– И? – спросила демонесса.
Уже почти можно было звать рефери, чтобы объявлять бой.
– Мышление человека – самая важная загадка во Вселенной, – произнесла Алиса. – Многие мудрецы пытались разрешить ее. Аристотель. Спиноза. Даже великий Авиценна. Но только мой учитель, Иль-Закир, смог найти ключ к пониманию этой проблемы. Только у него хватило гениальности взглянуть на вопрос с правильной точки зрения.
– И? – повторила Франсуаз. Алиса поперхнулась.
– Необходимо понять, что представляет собой человек как личность, – произнесла она. – Не как физическое тело. Не как носитель социальной роли. Кто он сам по себе.
Франсуаз хихикнула.
– Прости, подружка, – сказала она. – А ты не пробовала – для начала – пустить в ход свое тело? Может, и не пришлось бы тогда лезть в дебри с кишечными палочками.
Мгновение она помедлила.
– Впрочем, – пробормотала демонесса. – Ты бы вряд ли нашла себе партнера.
Алиса вспыхнула. Ее щечки так зарумянились, что я подумал – не вспыхнет ли двуколка.
Надо сказать, что красивые девушки никогда не занимаются философией.
Есть много мужчин, которые с этим не согласятся, но они просто не видели красивых девушек.
Для Алисы самым страшным оскорблением был намек на то, что она девственница. А особенно – девственница оттого, что все парни вокруг бегали слишком быстро.
Алиса Шталь остановила двуколку.
Франсуаз взглянула на нее с невинной мордочкой записной стервы.
Алиса попыталась выпрямиться во весь рост, чтобы сверху вниз посмотреть на свою обидчицу. Однако сделать это, находясь в легкой двуколке, практически невозможно; лошади перебирали ногами, Алиса Шталь вздрогнула и, бросив на Франсуаз полный горячего упрека взгляд, упала на дорогу.
Демонесса выхватила из ножен обоюдоострый меч.
Алиса испуганно вскрикнула.
Она распростерлась на дороге так, словно посвятила несколько десятков лет изысканиям на тему: «Как лежать в пыли, если хочешь побольше вымараться».
Девушка приподняла над головой свои тоненькие ручки, словно защищаясь от удара мечом.
Вообще, чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как люди закрываются от клинка рукой или ладонью. Наверное, никто не удосужился объяснить им, что так поступать не принято.
А это не та премудрость, где тебе дают шанс учиться на собственных ошибках.
Ужас Алисы Шталь от того, что ей сейчас отрубят голову, был так велик, что она не могла отвлекаться на мелочи. Поэтому тот факт, что ей никто ничем не угрожает, прошел мимо ее внимания.
Франсуаз мрачно посмотрела на куст пустынней го дрока, что рос на краю дороги. Растение старательно практиковалось в демонстрации того, что означает слово «чахлый».
Взгляд, которым демонесса наградила дрок, был достаточен для гибели любого растения. Однако пустынный сорняк и так почти не существовал, поэтому даже не стал выглядеть более удручающим.
Человек, прятавшийся за кустарником, еще пару мгновений размышлял над тем – выйти сейчас или попритворяться, что его там все-таки нет.
Размышляй он еще и третье мгновение, наверняка лишился бы головы.
Он вышел на дорогу, стараясь выглядеть уверенно и независимо.
Агенты охранки не могут выглядеть уверенно и независимо, как таковые. Прежде всего потому, что эти качества не удерживаются у профессионального прихвостня.
Вторая же причина в том, что шпион эмира – пусть даже самый подлый и бессовестный – в глубине своего суррогата души все-таки понимает, что занят грязным и заслуживающим одного только отвращения делом.
Самоуважения это не прибавляет.
Поэтому графом Монте-Кристо наш новый друг не смотрелся.
Выбравшись из-под куста, он взглянул на нас. На языке шпиона уже начинал набухать вопрос наподобие: «Признаетесь ли вы в государственной измене и сговоре с иностранными королями?» Однако взгляд соглядатая снова упал на обнаженное лезвие, и вопрос как-то сам собой отпал.
Шпион поморщился.
Надо быть справедливым к парню – у него хватило смекалки притвориться, что его ослепило солнечным зайчиком, отраженным от меча.
А вовсе не напугал вид оружия.
– Ждешь, кто бы тебе отрубил голову, придурок? – спросила Франсуаз.
Я восхитился ее умению завоевывать друзей.
Эмирский шпион смотрел на нас с уверенным видом человека, который абсолютно не знает, что ему делать.
Франсуаз пустила лошадь вперед. Глаза демонессы бешено сверкнули, меч дважды провернулся в ее руке.
Шпион попятился.
Я произнес:
– Начальник тайной полиции поставил тебя здесь, чтобы ты наблюдал за дорогой?
– Да, ваша милость, – ответил он.
Что мне нравится в агентах охранки – они быстро понимают, кто хозяин.
– Зачем? – мягко произнес я.
Я вовсе не спрашивал его; но проверял, насколько верно усвоил он суть своего задания.
– Я должен знать, кто едет к дому мудреца Иль-Закира, ваша милость.
Я ласково улыбнулся.
– Ведь именно этим ты и занимаешься, не правда ли?
– Да, ваша милость.
– Тогда продолжай.
Он поклонился так низко, как делают разве что в Кийтайской империи, и вернулся обратно за куст – как металлические фигурки прячутся в механизм башенных часов.
Алиса Шталь долго извивалась в пыли, пока ей не пришлось понять, что никто не собирается помочь ей подняться. Тогда она встала и взобралась на сиденье двуколки.
Франсуаз – демон, она способна открыть в человеке те его качества, о которых он сам не подозревает.
Но даже я не ожидал, что Френки сумеет вызверить Алису Шталь.
Похоже, именно это и происходило.
– Почему я чувствую себя, как юная девственница, которую собралась оттрахать банда разбойников? – спросила Франсуаз.
– Не думал, что тебе знакомы такие чувства, – ответил я.
Франсуаз вернула меч в ножны и снова взялась за хлыст.
Возможно, это было намеком на то, что не стоит развивать тему. Но я уже думал о другом.
– Посланники некромантов сцепились с эмирскими шпионами из-за Алисы Шталь, – произнес я. – Дом Иль-Закира, следовательно, находится под двойным колпаком. Сложно даже представить, что может произойти, если они не договорятся о перемирии.
– Скорее аббат сможет сделать шлюху девственницей.
– Ты права, – согласился я. – Но знала бы ты, как часто случается наоборот!
* * *
Шестеро конников стояли на середине дорога, словно мусор, выброшенный из проезжающей мимо телеги.
– Вооруженный разъезд, – пробормотал я. – А эмир готов начать из-за мудреца гражданскую войну.
Алиса Шталь сидела в двуколке с видом человека, которого оскорбили в его лучших чувствах. Но она еще готова простить весь мир, если ее очень сильно попросить.
Просить ее об этом никто не собирался.
На груди одного из всадников горел красный ярлык. Он говорил о чине офицера-конника тайной полиции Маназира.
Всадники развернулись в боевой порядок, пока их командир выезжал нам навстречу.
Такова тайная полиция – они везде ищут врагов.
Не удивительно, что они везде их находят.
Было бы в Маназире меньше тайной полиции…
– Стойте, – приказал офицер.
– Вот как, – хмыкнул я. – А я было подумал, что он выехал вручить нам ключ от города.
– Зачем тебе ключ от города? – заинтересовалась Франсуаз.
– Не знаю, – огрызнулся я. – Просто так говорят.
– По приказу эмира Маназирского, – произнес всадник. – Владыки бескрайней пустыни…
Я добродушно улыбнулся.
– Счастлив вам сообщить, мой друг, – произнес я, – что эта пустыня все же имеет свои границы.
Я повернулся немного к востоку.
– Если я не ошибаюсь, вы достигнете горного хребта за пять дней верхом.
Я улыбнулся чуть шире.
– Теперь, когда мы расширили ваши познания в географии, может быть, подскажете нам, где находится дом человека по имени Иль-Закир?
Рука офицера легла на эфес изогнутой сабли. Возможно, он собирался посвятить меня в рыцари?
– Приказ эмира, – произнес он. – Никто не должен ездить по этой дороге.
– Но вы же здесь, – возразил я.
Всадник посмотрел на меня так, как чиновник, обличенный властью, всегда взирает на человека, одаренного умом.
Иными словами, друзьями мы не стали.
Я отметил, что следует потом обдумать это и понять, где мы с ним упустили шанс на совместное будущее.
– Умник, – произнес офицер. – Бери свою амазонку под мышку и вали отсюда к чертям собачьим.
7
– Если хочешь что-то сделать, сделай сам, – ворчал Мубарраз, разглядывая себя в зеркало. – Плохо все-таки быть вампиром, – не можешь себя увидеть воочию. Ну и черт с ними с кровососами погаными. О чем это я…
– Вы хотели что-то сделать сами, не доверяя важное дело никому… Осмелюсь заметить, господин, что я вас ни разу в жизни не подводил, потому вы без всяческой опаски можете мне поручить все, не раздумывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Вся эта суета способна вывести из себя того, кто склонен оставаться наедине со своими мыслями; но не она заставляла чувствовать себя стесненным в городе Маназире.
Выехав через арку ворот, что были подняты и уставлены стражниками по обе свои стороны, я словно ощутил, что выхожу на свободу из тюрьмы.
Есть города, в которых сам воздух пропитан свободой; есть те, где самый влиятельный аристократ свободен меньше, чем последний заключенный в иной тюрьме.
Меня не удивляло, что Иль-Закир выбрал для своих размышлений место, достаточно удаленное от города. И только опасения перед набегами кочевников, без сомнения, помешали ему поселиться еще дальше в пустыне.
Но странно: по мере того, как каменистая дорога, поросшая по краям колючками и саксаулом, подводила нас к убежищу мудреца – все больше исчезало это ощущение свободы, словно, покинув одну темницу, именуемую городом, мы приближались к другой.
– Чем знаменит этот Иль-Закир? – мрачно осведомилась Франсуаз.
Девушка гарцевала на гнедой лошади, поигрывая тугим кожаным хлыстом. Судя по тем взглядам, которые вырывались из ее серых глаз, кончик этого хлыста вполне мог угодить по лицу Алисе Шталь.
Совершенно случайно, разумеется.
Алису шокировали и ранили ее слова.
Прежде всего, немыслимо, чтобы кто-нибудь не знал о деяниях великого Иль-Закира. Но к тому же говорить о нем с подобной непочтительностью.
Алиса и без того выглядела одинокой и брошенной, сидя в двуместной пролетке и правя лошадьми; теперь же она сникла, как мимоза.
Мой верховой дракон скользил над дорогой. Я сильно сожалел, что девочки смогли совладать с собой и не схлестнулись в драке.
Фраза, вертевшаяся на кончике ядовитого язычка Франсуаз, на самом деле звучала совсем иначе.
Например, нечто наподобие: «Какого члена вые……ся твой старый перхотник?»
Алиса ответила с достоинством, какое пристало гувернантке из приличного дома, что выпроваживает из дома проститутку, притащенную ночью сынком-лоботрясом:
– Абдулла Иль-Закир достиг огромных успехов в постижении человеческой природы. Ему удалось выделить секреции селезенки, а также определить, что гнев человека вырабатывается я его печени. Трактат Иль-Закира «О кишечном соке и кишечных палочках»…
– Некроманты решили тебя прирезать из-за кишечных палочек? – осведомилась Френки.
Может, еще не все потеряно?
Я стал делать сам с собой ставки – на какой фразе дело дойдет до оскорблений.
Алиса расстроилась еще горше.
Расстроить такую, как Алиса, проще простого – но самое глупое, что может сделать человек, это стараться заслужить ее прощение. Подобные женщины специально обижаются на все подряд, чтобы потом использовать людей.
Но с Френки такие номера не проходят; она привыкла лупить верзил мордой о стойку бара, поэтому обратила мало внимания на закушенные губки Алисы.
– Я думаю, все это из-за того трактата, над которым он сейчас работает, – произнесла последняя. – «Рассуждение о человеческом мышлении».
Франсуаз взглянула на философиню столь мрачно, словно та только что показала ей ушат, полный глистов.
– И? – спросила демонесса.
Уже почти можно было звать рефери, чтобы объявлять бой.
– Мышление человека – самая важная загадка во Вселенной, – произнесла Алиса. – Многие мудрецы пытались разрешить ее. Аристотель. Спиноза. Даже великий Авиценна. Но только мой учитель, Иль-Закир, смог найти ключ к пониманию этой проблемы. Только у него хватило гениальности взглянуть на вопрос с правильной точки зрения.
– И? – повторила Франсуаз. Алиса поперхнулась.
– Необходимо понять, что представляет собой человек как личность, – произнесла она. – Не как физическое тело. Не как носитель социальной роли. Кто он сам по себе.
Франсуаз хихикнула.
– Прости, подружка, – сказала она. – А ты не пробовала – для начала – пустить в ход свое тело? Может, и не пришлось бы тогда лезть в дебри с кишечными палочками.
Мгновение она помедлила.
– Впрочем, – пробормотала демонесса. – Ты бы вряд ли нашла себе партнера.
Алиса вспыхнула. Ее щечки так зарумянились, что я подумал – не вспыхнет ли двуколка.
Надо сказать, что красивые девушки никогда не занимаются философией.
Есть много мужчин, которые с этим не согласятся, но они просто не видели красивых девушек.
Для Алисы самым страшным оскорблением был намек на то, что она девственница. А особенно – девственница оттого, что все парни вокруг бегали слишком быстро.
Алиса Шталь остановила двуколку.
Франсуаз взглянула на нее с невинной мордочкой записной стервы.
Алиса попыталась выпрямиться во весь рост, чтобы сверху вниз посмотреть на свою обидчицу. Однако сделать это, находясь в легкой двуколке, практически невозможно; лошади перебирали ногами, Алиса Шталь вздрогнула и, бросив на Франсуаз полный горячего упрека взгляд, упала на дорогу.
Демонесса выхватила из ножен обоюдоострый меч.
Алиса испуганно вскрикнула.
Она распростерлась на дороге так, словно посвятила несколько десятков лет изысканиям на тему: «Как лежать в пыли, если хочешь побольше вымараться».
Девушка приподняла над головой свои тоненькие ручки, словно защищаясь от удара мечом.
Вообще, чрезвычайно интересно наблюдать за тем, как люди закрываются от клинка рукой или ладонью. Наверное, никто не удосужился объяснить им, что так поступать не принято.
А это не та премудрость, где тебе дают шанс учиться на собственных ошибках.
Ужас Алисы Шталь от того, что ей сейчас отрубят голову, был так велик, что она не могла отвлекаться на мелочи. Поэтому тот факт, что ей никто ничем не угрожает, прошел мимо ее внимания.
Франсуаз мрачно посмотрела на куст пустынней го дрока, что рос на краю дороги. Растение старательно практиковалось в демонстрации того, что означает слово «чахлый».
Взгляд, которым демонесса наградила дрок, был достаточен для гибели любого растения. Однако пустынный сорняк и так почти не существовал, поэтому даже не стал выглядеть более удручающим.
Человек, прятавшийся за кустарником, еще пару мгновений размышлял над тем – выйти сейчас или попритворяться, что его там все-таки нет.
Размышляй он еще и третье мгновение, наверняка лишился бы головы.
Он вышел на дорогу, стараясь выглядеть уверенно и независимо.
Агенты охранки не могут выглядеть уверенно и независимо, как таковые. Прежде всего потому, что эти качества не удерживаются у профессионального прихвостня.
Вторая же причина в том, что шпион эмира – пусть даже самый подлый и бессовестный – в глубине своего суррогата души все-таки понимает, что занят грязным и заслуживающим одного только отвращения делом.
Самоуважения это не прибавляет.
Поэтому графом Монте-Кристо наш новый друг не смотрелся.
Выбравшись из-под куста, он взглянул на нас. На языке шпиона уже начинал набухать вопрос наподобие: «Признаетесь ли вы в государственной измене и сговоре с иностранными королями?» Однако взгляд соглядатая снова упал на обнаженное лезвие, и вопрос как-то сам собой отпал.
Шпион поморщился.
Надо быть справедливым к парню – у него хватило смекалки притвориться, что его ослепило солнечным зайчиком, отраженным от меча.
А вовсе не напугал вид оружия.
– Ждешь, кто бы тебе отрубил голову, придурок? – спросила Франсуаз.
Я восхитился ее умению завоевывать друзей.
Эмирский шпион смотрел на нас с уверенным видом человека, который абсолютно не знает, что ему делать.
Франсуаз пустила лошадь вперед. Глаза демонессы бешено сверкнули, меч дважды провернулся в ее руке.
Шпион попятился.
Я произнес:
– Начальник тайной полиции поставил тебя здесь, чтобы ты наблюдал за дорогой?
– Да, ваша милость, – ответил он.
Что мне нравится в агентах охранки – они быстро понимают, кто хозяин.
– Зачем? – мягко произнес я.
Я вовсе не спрашивал его; но проверял, насколько верно усвоил он суть своего задания.
– Я должен знать, кто едет к дому мудреца Иль-Закира, ваша милость.
Я ласково улыбнулся.
– Ведь именно этим ты и занимаешься, не правда ли?
– Да, ваша милость.
– Тогда продолжай.
Он поклонился так низко, как делают разве что в Кийтайской империи, и вернулся обратно за куст – как металлические фигурки прячутся в механизм башенных часов.
Алиса Шталь долго извивалась в пыли, пока ей не пришлось понять, что никто не собирается помочь ей подняться. Тогда она встала и взобралась на сиденье двуколки.
Франсуаз – демон, она способна открыть в человеке те его качества, о которых он сам не подозревает.
Но даже я не ожидал, что Френки сумеет вызверить Алису Шталь.
Похоже, именно это и происходило.
– Почему я чувствую себя, как юная девственница, которую собралась оттрахать банда разбойников? – спросила Франсуаз.
– Не думал, что тебе знакомы такие чувства, – ответил я.
Франсуаз вернула меч в ножны и снова взялась за хлыст.
Возможно, это было намеком на то, что не стоит развивать тему. Но я уже думал о другом.
– Посланники некромантов сцепились с эмирскими шпионами из-за Алисы Шталь, – произнес я. – Дом Иль-Закира, следовательно, находится под двойным колпаком. Сложно даже представить, что может произойти, если они не договорятся о перемирии.
– Скорее аббат сможет сделать шлюху девственницей.
– Ты права, – согласился я. – Но знала бы ты, как часто случается наоборот!
* * *
Шестеро конников стояли на середине дорога, словно мусор, выброшенный из проезжающей мимо телеги.
– Вооруженный разъезд, – пробормотал я. – А эмир готов начать из-за мудреца гражданскую войну.
Алиса Шталь сидела в двуколке с видом человека, которого оскорбили в его лучших чувствах. Но она еще готова простить весь мир, если ее очень сильно попросить.
Просить ее об этом никто не собирался.
На груди одного из всадников горел красный ярлык. Он говорил о чине офицера-конника тайной полиции Маназира.
Всадники развернулись в боевой порядок, пока их командир выезжал нам навстречу.
Такова тайная полиция – они везде ищут врагов.
Не удивительно, что они везде их находят.
Было бы в Маназире меньше тайной полиции…
– Стойте, – приказал офицер.
– Вот как, – хмыкнул я. – А я было подумал, что он выехал вручить нам ключ от города.
– Зачем тебе ключ от города? – заинтересовалась Франсуаз.
– Не знаю, – огрызнулся я. – Просто так говорят.
– По приказу эмира Маназирского, – произнес всадник. – Владыки бескрайней пустыни…
Я добродушно улыбнулся.
– Счастлив вам сообщить, мой друг, – произнес я, – что эта пустыня все же имеет свои границы.
Я повернулся немного к востоку.
– Если я не ошибаюсь, вы достигнете горного хребта за пять дней верхом.
Я улыбнулся чуть шире.
– Теперь, когда мы расширили ваши познания в географии, может быть, подскажете нам, где находится дом человека по имени Иль-Закир?
Рука офицера легла на эфес изогнутой сабли. Возможно, он собирался посвятить меня в рыцари?
– Приказ эмира, – произнес он. – Никто не должен ездить по этой дороге.
– Но вы же здесь, – возразил я.
Всадник посмотрел на меня так, как чиновник, обличенный властью, всегда взирает на человека, одаренного умом.
Иными словами, друзьями мы не стали.
Я отметил, что следует потом обдумать это и понять, где мы с ним упустили шанс на совместное будущее.
– Умник, – произнес офицер. – Бери свою амазонку под мышку и вали отсюда к чертям собачьим.
7
– Если хочешь что-то сделать, сделай сам, – ворчал Мубарраз, разглядывая себя в зеркало. – Плохо все-таки быть вампиром, – не можешь себя увидеть воочию. Ну и черт с ними с кровососами погаными. О чем это я…
– Вы хотели что-то сделать сами, не доверяя важное дело никому… Осмелюсь заметить, господин, что я вас ни разу в жизни не подводил, потому вы без всяческой опаски можете мне поручить все, не раздумывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55