- Но кассету он вам передал, - скорее, утверждая, чем спрашивая, обронил негромко Роман Иванович. Иволгин молчал, стоя с каменным выражением лица. - Что ж, Петр Андреевич, спасибо и на том, - сказал, не скрывая издевки. - Надеюсь, в следующий раз вы будете более откровенны. Если, конечно, он будет, этот следующий раз...
- Я надеюсь, - напряженно произнес Иволгин.
Малышев чуть улыбнулся уголками рта и протянул для прощания руку:
- Я тоже.
Хоть и несколько холодно, они расстались, договорившись, тем не менее, о связи и отдельно обговорив ее специфику на экстренные случаи.
Иволгин торопливо шел по тротуару в сторону городского управления внутренних дел, в который раз анализируя встречу с Малышевым. Он уже собрался перейти улицу, когда рядом внезапно раздался визг тормозов и одновременно Петр Андреевич заметил открывшуюся и перегородившую ему путь дверцу машины. Мгновенно среагировав, он сгруппировался и приготовился к самому невероятному развитию событий. И тут послышался знакомый, но взволнованный, голос капитана Добровольского:
- Товарищ майор, садитесь в машину!
До Иволгина, наконец, дошло, чья именно машина остановилась рядом. За рулем сидел Костиков, рядом с ним - Алексей. Он быстро юркнул в салон. Однако, машина развернулась и, набирая скорость, покатила в направлении, прямо противоположном горотделу.
- Похоже, в этом сезоне похищения входят в моду, - мрачно пошутил он. - Может, объясните хотя бы, какой приз меня ждет в конце этого захватывающего авторалли?
- Не приз, а СЮРприз, товарищ майор, - откликнулся с переднего сиденья Алексей.
- Вы почему не в управлении? - хмуро поинтересовался майор.
- Багров на больничном с сегодняшнего дня. Но дома его нет. Родионова, кстати, тоже. Но возле хатынок обоих ведутся "дорожные работы", товарищ майор, - пояснил Добровольский.
- Взяли "под колпак"?
Алексей молча кивнул.
- Так куда едем? - упорствовал Иволгин.
- На конспиративную квартиру, товарищ майор.
"Если так пойдет и дальше, - мысленно усмехнулся Иволгин, - придется переходить к Малышеву. Эти конспиративные квартиры становятся для меня ну прямо родным домом! Черт бы их побрал..."
- Приходько там? - догадался Петр Андреевич. - Кого хоть взяли?
- Не взяли, товарищ майор, а перехватили, - радостно отрапортовал Алексей. - Сами сдаваться шли.
- Да хватит тебе загадки загадывать! - рявкнул Петр Андреевич. - У меня от них язва скоро будет! И это... ты кончай там: "товарищ майор"...
- Артемьев с явкой пришел, а с ним... Ни в жисть не угадаете! Вдова Свиридова - Капитолина Васильевна Сотникова.
- Твою дивизию, нехай! - вырвалось у майора.
- Приехали, товарищ майор! - Добровольский резво выскочил и, мигом оказавшись сбоку от машины, предупредительно открыл дверцу со стороны Иволгина. Слегка поклонился, как можно громче при этом щелкнув каблуками: Прошу, товарищ майор!
Петр Андреевич медленно вылез, оглядел коллегу с головы до ног и проникновенным голосом, с нотками участия и заботы, произнес:
- Леша, ты не хочешь отдохнуть пару недель? Могу и место хорошее посоветовать. А персонал какой... - он мечтательно закатил глаза.
- У Артемьева, что ли, товарищ майор?
- Нет, товарищ капитан, там у заведующего другая фамилия... Блюмштейн! - И Иволгин быстро зашагал к подъезду.
Пройдя в квартиру, он на ходу кивнул вышедшему из кухни Приходько и остановился на пороге небольшой комнаты. Навстречу ему из-за стола стали медленно подниматься Артемьев и...
- Это вы?! - послышался изумленный возглас стоявшей рядом с нейрохирургом молодой женщины.
В комнате паузой повисла немая сцена. Георгий Степанович Артемьев и оперативники, ничего не понимая, с недоумением переводили взгляды с майора на Сотникову.
- А мы, оказывается, знакомы, - широко улыбнулся Иволгин. Он повернулся к коллегам и пояснил: - Капитолина Васильевна и есть та женщина "из русских селений", что на днях спасла мне жизнь в автобусе.
- Ни фига мене! - вырвалось у Добровольского. - Вот уж действительно сюрприз!
Майор прошел к столу, предлагая всем садиться. Затем оглядел собравшихся и иронично заметил:
- Ни дать, ни взять - заседание масонской ложи! Что делать будем, товарищи масоны? - Он выразительно посмотрел на Артемьева: - Георгий Степанович, вы таких дров наломали - у "Интерпола" бы крыша поехала!
- Каюсь, - с чувством произнес тот. - Петр Андреевич, кругом виноват. Совсем, простите, старый дурак, голову потерял.
- Ну раз потеряли, будем искать. Вопрос первый и главный: где Астахов?
Вместо ответа нейрохирург молча достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое листок плотной белой бумаги и, приподнявшись, через стол положил перед Иволгиным. Тот осторожно взял его, развернул и с минуту разглядывал вложенный предмет. Оперативники с любопытством вытянули шеи, тоже пытаясь его рассмотреть. Потом все четверо, как по команде, уставились на Артемьева.
- Это его дед - полковник царской армии, блистательный князь Сергей Михайлович Рубецкой, - глядя виновато, проговорил Георгий Степанович. И, предвидя неизбежный вопрос, добавил: - Я ведь, милостивые государи, тоже владею английским и французским. К тому же, по своим каналам навел кое какие справки.
- Кем ему приходится Астахов?
- Он не Астахов, а внук Сергея Михайловича: Серж Рубецкой, выпускник Королевского военного колледжа в Кингстоне в Канаде. Врач-бактериолог.
Иволгин откинулся на спинку стула и в упор несколько минут смотрел на него:
- Вы знали, в каком качестве он сюда прибыл?
Артемьев виновато отвел глаза и чуть слышно ответил:
- Догадывался. Однажды в бреду он четко произнес три слова...
Лицо Артемьева побледнело, он судорожными движениями стал доставать из кармана платок. Иволгин бросил быстрый взгляд на Добровольского. Тот, понимая, встал и, кивнув Игорю, прошел в кухню.
- Георгий Степанович, - с сочувствием произнес Петр Андреевич, - не волнуйтесь. Сейчас чайку попьем, - он доверительно улыбнулся: - У нас, конечно, не такого класса, как вы готовите, но для дружеской беседы - в самый раз.
Артемьев достал платок и неловко, дрожащими руками, принялся вытирать лоб, покрытый мелким бисером пота. Потом вздохнул и, сжав платок длинными, чуткими пальцами, прижал его к глазам и... беззвучно заплакал. Костиков бросил на майора растерянный взгляд. Сотникова же, моментально подхватившись, обожгла обоих оперативников полыхнувшими в глазах искрами негодования и укоризны. Приобняв за плечи Артемьева, ласково поглаживая по спине, она стала его успокаивать:
- Георгий Степанович, родненький, не надо. Все будет хорошо. И у Наташи, и у Сергея... Все образуется, вот увидите. И Веру с Женечкой найдем... - У нее самой вдруг предательски дрогнул голос, но она быстро взяла себя в руки и продолжала: - Соберемся потом все вместе, такой пир закатим! И обязательно Петра Андреевича с ребятами позовем. Правда, Петр Андреевич? - Капитолина грозно сдвинула брови и на лице ее промелькнула недовольная злобная гримаса. Мол, чего сидите истуканами? Поддержите старика, не видите: плохо человеку...
Костиков и Иволгин дружно закивали головами, перебивая друг друга:
- И, правда, Георгий Степанович!
- Не дрейфь, медицина! Прорвемся! - в тон Саше, бодрым голосом пробасил майор.
Из кухни вернулись Приходько и Добровольский. У обоих в руках были подносы с разнокалиберными чашками с чаем и тарелки с бутербродами.
Они ловко расставили все на столе. Сотникова вернулась на свое место. Артемьев немного успокоился, но, стыдясь своей слабости, с виноватой улыбкой проговорил:
- Вы уж извините меня, старика, совсем раскис. Думал, молодой еще, взвалил ношу, как прежде, а она, видно, не по годам да и не по уму оказалась.
Иволгин, прихлебывая горячий чай, исподволь наблюдал за ним, с удивлением отмечая происшедшие в докторе перемены: резко и разом проступившие на лице морщины, потухший взгляд, запавшие щеки и оттого заострившиеся нос и скулы, мешковато сидящий на похудевшем теле старомодный пиджак, но тщательно отутюженный и чистый, подрагивающие, с тонкой, прозрачной кожей, руки.
"Вот же время гадское пришло! - злясь неизвестно на кого и что, думал Петр Андреевич. - Или всегда оно такое было? Чего нам всем не хватает?! Приходим в этот мир, можно сказать, на пару минут: так, заскочили - и жить не жили, а уже пора в дорогу собираться. Но за эти "пару минут" сколько пакостей друг другу сотворить исхитряемся! Миллионам жрать нечего - так нет же! - вместо пшеницы пол-планеты наркотой изгадили. Оружия наклепали: считай, на каждого жителя Земли - по десять автоматов, ящику патронов и, наверное, по три-четыре ядерные боеголовки. К двадцать первому веку идем... Только, идем ли? Скорее, подползаем на четвереньках! Границами перегородились, армии пораздували, "прессуем" друг друга. Для чего?!!
Вот он - "пособник империализма", сидит сейчас передо мной. И что мне с ним делать? Дело заводить? Как же: помогал иностранному шпиону! Подрывал обороноспособность родной страны! А то, что эту оборону девятый год неграмотные крестьяне в Афгане в хвост и в гриву долбят - только гробы считать успеваем! - никого не волнует. И ведь не объяснишь никому: не шпиона Артемьев спасал, а долг отдавал. И не ради себя, а ради памяти родителей.
Так почему его понятие о собственных чести и долге должно значить меньше, чем честь и долг перед страной? Почему вообще эти понятия оказались диаметрально противоположны? Почему человек пол-жизни вынужден мучиться, страдать, ломать, изводить себя, выбирая между личным и общественным? А, выбрав, потом всю вторую половину - каяться и проклинать всех и вся.
Да, я сочувствую этому честному и благородному старику. Я его понимаю. Дальше что? Я - тоже "пособник" и враг народа? Да народу, по большому счету, наплевать на все эти шпионские страсти, высшие интересы государства и прочую галиматью. Ему что надо? Хлеб, любовь и крышу над головой. Все! Остальное он, от избытка чувств и в благодарность, сам создаст и реализует. Но низ-з-я-яя! Куда ж тогда всю эту свору государственных мужей, идиологов и жрецов девать? А "жрецы" они еще те: жрут, жрут - никак не нажруться..."
Артемьев окончательно успокоился и пришел в себя. Он чуть отодвинул чашку и с благодарностью проговорил:
- Спасибо вам, Петр Андреевич, за чай и за... понимание. Я, если позволите, продолжу. - Сидящие за столом напряженно замерли. Но Артемьев, словно не заметив, вновь заговорил: - Я упоминал о нескольких словах, произнесенных... - он запнулся на мгновение, но потом четко выговорил: Сержем Рубецким. - Жестом остановив Иволгина, собравшегося было задать вопрос, пояснил: - Видите ли, Петр Андреевич, у князя Сергея Михайловича в эмиграции родился сын. По семейной традиции ему дали имя деда - Михаил. У него, в свою очередь, со временем тоже появился сын, которого нарекли, как вы уже поняли, Сергеем или Сержем, на французский манер. Они же жили в провинции Квебек. Она издавна считается франко-канадской. Но это необходимое отступление...
Я думаю, имя генерал-майора Кавасимы Киоси вряд ли что-то скажет кому-либо из вас. Как и... название "Джума".
Добровольский неперпеливо заерзал на стуле, бросая красноречивые взгляды на майора и незаметно указывая на присутствующую при разговоре Сотникову. Иволгин и сам уже понял, что ее желательно под каким-то благовидным предлогом удалить из комнаты. Ибо характер предстоящей беседы вовсе не предназначался для посторонних. Тем более, учитывая статус Сотниковой, как сожительницы убитого воровского "авторитета". Все решилось, на удивление и к обоюдному согласию, просто. Капитолина, женским чутьем угадав, что разговор приобретает конфидициальную направленность, с присущим ей тактом вежливо перебила Артемьева:
- Извините, Георгий Степанович, что прерываю вас. - И уже обратившись к майору, добавила: - Петр Андреевич, может, пока вы будете беседовать с доктором, кто-то из ваших помощников выслушает меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74