- Но я умоляю, Настя, впредь, если тебе потребуется снять напряжение, отдохнуть от дома, кухни, вообще от всех этих житейских забот и рутины, - скажи и я все устрою. Ты могла бы завести подруг, естественно, соотвествующего ранга и положения и прекрасно проводить время: иногда и выпить, посплетничать. Я не исключаю в твоей жизни и легкого флирта. Все мы живые люди, и нам время от времени требуется внимание простых смертных. Но, пожалуйста, прошу тебя: в городе ты должна, нет - просто обязана! - вести себя соответственно занимаемой мной должности и положения. Я с ужасом думаю, что завтра мне предстоит пережить далеко не лучшие часы в своей жизни. В глаза, как ты понимаешь, никто ничего не скажет, но уж за спиной...
- Я могу завтра пойти с тобой на работу, - спокойно проговорила Анастасия. - И вместо тебя дам в морду любому, кто хоть словом или взглядом попытается намекнуть на сегодняшнее. - Она отставила кружку с чаем и, сложив руки на столе, глядя на него в упор, продолжала: - Знаешь, Родионов, я сейчас, как дура, мечтала: многое у нас с тобой могло бы сложиться и во что-то вырасти.Я, представь, домечталась в мыслях о ребенке! Обвиняла, корила себя... Родионов, ты можешь из второго стать первым, из первого -даже президентом, но ты никогда не станешь Кавалергардом, потому что всю жизнь прожил, как завистливое, алчное и тупое существо под названием "быдло". - Она встала, запахивая на груди теплую, пуховую шаль. Смерив его уничтожающим взглядом, четко проговорила: - С этой минуты я тебе ничего не должна, а вот ты... Ты должен вернуть одному человеку все, что у него украл! Видишь ли, даже 500 миллионов долларов не стоят покоя моего и моей дочери.
Она попыталась выйти из кухни, но внезапно вскочивший Родионов преградил ей путь.
- Пропусти, - потребовала Анастасия. - Теперь меня не удержит рядом с тобой ни Господь Бог, ни Сатана.
- Значит, ты была с ним?! - свистящим шепотом, сквозь зубы процедил он.
- С кем, с ним? - спросила она с интересом.
- Ты, как последняя тварь, легла под этого... этого уголовника?! Под недобитого фашиста?! - словно не слыша ее, брызгая слюной, кричал муж.
- Родионов, ты уж как-нибудь определись, кто он: политический или уголовник? - холодно усмехнулась она.
- Он - кровник! Слышишь, ты, тварь, кровник он теперь мой!!!
- Я устала, - вздохнула она. - Пропусти меня.
Анатасия не успела даже испугаться. Родионов, с неожиданной хваткой вцепившись ей в волосы и молниеносно намотав их на руку, с силой толкнул ее голову в сторону навесного кухонного шкафа. Ее лицо осталось спокойным и в тот момент, когда острый, окованный металлом угол, стремительно, словно копьем, вспорол хрупкую и тонкую височную кость.
Глазами, расширенными от ужаса, Борис Николаевич смотрел на залитое кровью лицо жены, которое накрывала своим мертвенно-бледным саваном смерть. Он разжал руку и тело скользнуло на пол. Ему показалось, падала она медленно и бесшумно, очень-очень долго и буквально подскочил на месте, услышав за спиной сонный, недовольный голос дочери:
- Ну что вы никак спать не ляжете!
Протирая глаза, Наталья заглянула в кухню. В первый момент она не поняла, что произошло, но, увидев лежащую на полу мать с проломленным виском, отшатнулась и попятилась, глядя на отца глазами, в которых постепенно нарастал шквал безумия.
- Ты убил ее... - прошептала она хриплым, срывающимся голосом. - Ты убил ее! - повторила уже громче и вдруг сорвалась на истеричный фальцет: Ты у-у-у-би-ил е-е-ооо!
Он рванулся, пытаясь прижать ее и заставить замолчать, но она в страхе отскочила, закричав еще громче:
- Не подходи ко мне!!!
Вид у нее был безумный и страшный.
- Наташа, она сама, поверь, ... поскользнулась. Мы мирно сидели и пили чай. Ей стало снова плохо, она поднялась, чтобы выйти в ванную. Наташа, она... ее качнуло... неудачно, прямо на угол...
Родионов и сам находился на грани истерики: мысли путались, он лихорадочно соображал, как поступить в подобной ситуации.
"Миша! Ну да, конечно, Миша Багров. Надо немедленно ему позвонить. Сначала ему... Никакая "скорая" и милиция уже не помогут. Только Миша! Или... сначала им? А если они меня бросят, не поддержат? Случай-то самый подходящий. Зачем им делиться ? Нет, я же многое знаю. Это я знаю ВСЕ! Мишке... сначала Мишке, а потом - им..."
Борис Николаевич метнулся в прихожую, по пути отшвырнув дочь, впавшую в состояние полнейшей прострации. Дрожащими пальцами, лишь с четвертой попытки, набрал номер домашнего телефона Багрова. С маниакальной сосредоточенностью принялся считать телефонные гудки, стараясь не думать о том, что именно придется говорить. Наконец, трубку сняли и послышался хриплый спросонья голос Михаила Спиридоновича:
- Слушаю, Багров.
У Родионова перехватило дыхание и пересохло в горле. Пытаясь унять озноб и справиться с лязгающими зубами, он, скорее, промычал, чем проговорил в трубку:
- Миша, это я, Родионов.
- Что случилось? - уже четко произнес тот. Ночные звонки не были для него слишком большой неожиданностью, учитывая специфику работы. "Включаться" с годами он научился быстро. - Борис, что молчишь? Родионов?
- Миша, случилось несчастье... Понимаешь, мы сидели с Анастасией в кухне... и... и... - Родионов никак не мог заставить себя сказать главное.
- Борис! - рявкнул в трубку Михаил Спиридонович. - Какого черта! Ты же позвонил и дал "отбой". Сказал, что все в порядке; Анастасия задержалась у знакомых.
- Да, задержалась... Но... Миша, понимаешь, она у-умерла.
- Что? - начал заводиться Багров. - Громче говори!
- Миша, я убил ее, - против собственной воли, четко произнес Родионов.
- Ты, что, пьяный?! - рассвирипел Михаил Спиридонович. - Иди проспись!
- Ты должен приехать первым, Миша.
Багров готов был послать его к черту, но что-то в интонациях Родионова его насторожило.
- Боря, что случилось с Анастасией? - осторожно спросил он. - Я правильно тебя понял?
- Да. Ты все понял правильно.
- Идиот! Боже мой, какой же, ты, идиот! - воскликнул Багров в сердцах. - Ничего не трогай. Я скоро приеду. Да, а где Наталья? Она-то хоть, надеюсь, жива?
- У нее шок, ничего не соображает. Миша! Приезжай! - истерически выкрикнул Родионов. - Иначе, я тоже с ума сойду.
- Идиот! - напоследок проговорил Багров и, с чувством выругавшись, бросил трубку.
Он сел на кровати, пытаясь собраться с мыслями. Кровать заскрипела и Багров услышал за спиной встревоженный голос жены:
- Тебя вызывают? Что случилось?
- Отелло в город приехал на гастроли, туды-т его растуды-т! - в ярости бросил Михаил Спиридонович, но тут же спохватился и зло добавил: - Спи! Чего подхватилась!
Жена обиженно засопела и, дернув на себя одеяло, что-то недовольно пробурчала. Багров встал и успел сделать всего два шага по спальне, когда вновь зазвонил телефон.
" Ну, гад, приеду и сам тебя удавлю!", - подумал он, срывая трубку телефона.
- Что ты трезвонишь, придурок! - не сдержался он. - Еду я уже! Еду!
На другом конце провода растерянно охнули и повисла тишина.
- Алло! Багров слушает, - на всякий случай представился Михаил Спиридонович. - Кто у телефона?
- Дежурный по горотделу майор Степашин!
Багров попытался вздохнуть и судорожно закашлялся.
- Вы уже знаете, товарищ полковник? - осторожно спросил Степашин.
Михаил Спиридонович, откашлявшись, мысленно проклиная всех ближних и дальних Родионова, все же поинтересовался:
- О чем?
- Немца убили, в Кедровом переулке. Опергруппа уже выехала.
- Какого немца? - в смятении спросил Багров, занятый мыслями о Родионове.
- Немца! - возбужденно повторил дежурный. - Отто Франка!
- Кого-о-о?!!
- Да Франка, Франка убили, товарищ полковник! - начал раздражаться Степашин.
- Кто на место выехал?
- Группа майора Иволгина.
Михаилу Спиридоновичу показалось, что он сходит с ума.
- Буду через сорок минут, - наконец, выдавил он.
Если дежурный и удивился, то виду не подал. От дома, где жил Багров, до горотдела было, максимум, минут десять езды, если ехать, конечно, на ... трехколесном велосипеде.
- Машину высылать? - спросил дежурный, интуитивно о чем-то догадавшись. О чем именно он, наверное, ни в жизнь не смог бы объяснить.
- Не надо, я - на своей, - отчеканил Багров и положил трубку.
Михаил Спиридонович собирался так быстро, как, пожалуй, лишь в годы службы в армии, побив рекорды не только советской милиции, но и всех элитарных спецподразделений ГРУ и КГБ. Вскоре он уже припарковывался у подъезда дома, где жили Родионовы. Проигнорировав лифт, Багров быстро взбежал на нужный этаж и позвонил.
- Кто? - послышался за дверью испуганный голос Бориса Николаевича.
- Огурец в пальто!!! Открывай!
Дверь тут же распахнулась и он вошел.
- Где? - задал первый вопрос.
От Родионова заметно попахивало спиртным. Оттолкнув его, Михаил Спиридонович быстро прошел в кухню, вспоминая обрывки разговора, и с ходу чуть не налетел на лежащую поперек прохода Анастасию. Он присел, стараясь ничего не касаться руками. Внимательно осмотрел помещение, отметив на углу кухонного шкафа бурые пятна и повернулся к Борису Николаевичу:
- Доигрался, сукин сын! - Он недобро прищурился и уже тише спросил: Франк - твоя работа?
Родионов часто заморгал и испуганно затряс головой:
- Миша, клянусь, я и Анастасию не трогал! Она сама! Поскользнулась на яблочной кожуре. Вон лежит, смотри... Ты ведь знаешь, как она любила яблоки... - Лицо его вдруг сморщилось и из глаз хлынули слезы. - Миша, ты же знаешь, как я ее любил! Ты подтвердишь?
Он с мольбой заглядывал в глаза давнего друга, в отчаянии ломая руки, как провинциальная актриса в дешевой драме. Был одновременно жалок, омерзителен и еще... опасен. Опасен, как раненный хищник, пока не загнанный, не обнаруженный в лесу, но уже отведавший человеческой крови и плоти. Он стал тем, кого именуют самым страшным зверем на земле оборотнем, с душой сатаны и разумом человека.
- Где Наташа? - преодолевая отвращение, спросил Багров.
- У себя в комнате, - икая и лязгая зубами, ответил Родионов.
"Надо вызывать опергруппу, а лучше - психиатрическую бригаду, подумал Михаил Спиридонович. - Он в таком состоянии, что прибьет и меня с Натальей."
Багров прошел к ней в комнату. Там горел свет, но бедная девушка ни на что не реагировала. Она сидела на кровати и, улыбаясь, играла... со старым, коричневым, плюшевым мишкой, при этом что-то быстро произнося. Михаил Спиридонович, подойдя, поднял голову девушки, нежно отводя упавшие на лоб пряди волос. На миг ему сделалось дурно. На него смотрели пустые, абсолютно без признаков разума, глаза. Он повернулся и в упор взглянул на притихшего за спиной Родионова.
- Борис, послушай, что я тебе скажу. Выкинь этот дневник к чертовой матери! Выкинь!!! Вот это и то, - он жестом показал сначала на Наташу, а потом в сторону кухни, - не стоят и миллиарда долларов! Я еще не совсем из ума выжил и уж дважды два сложить в состоянии. Я пока... - пока! - не знаю, что тут произошло, но чувствую: ты увяз в этом "золотом" деле по самую макушку. Опомнись, Боря!
Даже Багров, знавший Бориса с детства, не мог предположить последовавшей вслед за его словами реакции. Родионов, преображаясь на глазах, твердой походкой подошел вплотную к Михаилу Спиридоновичу и четко, с расстановкой, проговорил:
- Я вызвал тебя не для того, чтобы выслушивать проповеди. Ты в этом деле тоже увяз. Но ты не знаешь главного: сколько еще людей, больших людей, в нем увязло. Я - слишком мелкая сошка, чтобы отдавать приказ о ликвидации таких, как Свиридов и Франк. Миша, неужели ты до сих пор не понял, какие деньги на кону?!! Или ты хочешь стать следующим после Франка?!
- Ты мне угрожаешь?! - гневно сверкнул глазами Багров. - Мне? Полковнику милиции, заместителю начальника горотдела?!
- Миша, - с жалостью взглянул на него Родионов, - у одного человечка там, наверху, - он небрежно указал пальцем в потолок, - лежат неподписанными два приказа. Пока неподписанными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74