Горыныч, по-моему, от этого золота совсем спятил. Сказал, всплыли новые подробности и если они подтвердятся, он вообще из игры выходит. Начал нести какую-то ахинею про Сталина, секретную лабораторию...
Озеров и Лукин обменялись быстрыми взглядами.
- Что именно он говорил? - с интересом спросил Озеров.
- Он ничего толком не объяснил. Сказал лишь, что наткнулся в архивах на любопытный факт. Обещал через сутки все рассказать. Но предупредил: если, мол, фактик этот имел место, он к золоту на пушечный выстрел не подойдет.
- Темнишь, ты, Рысь, что-то, - подался вперед Лукин. - Смотри, как интересно получается: ни Горыныча, ни Немца, ни дневника. А ты тут сказки про Сталина рассказываешь...
Мухин подобрался в кресле, как дикая кошка, готовая к броску, растянул губы в хищной, не сулящей ничего хорошего, улыбке:
- Осторожней со словами, Математик. Может, мы потом и перецапались бы из-за золота. Но не до того, как найдем. Все ниточки в руках только Горыныч держал. Не с руки мне его убирать было, а уж Немца - тем более. К тому же, второй такую деятельность развил, что я не сомневаюсь: Горыныч и Немец его работа. Есть у него в "шестерках" один человечек. На даче обретается, Молохов - бывший мент.
- Молохов?! - воскликнули в один голос Лукин и Озеров. - Тот самый?
Мухин откинулся расслабленно на спинку кресла и молча кивнул.
- Вот как, значит, - задумчиво протянул Лукин. - Надо же! Мы эту суку по всему Союзу искали. А он тут, рядышком, никуда и не уезжал. - Он оглядел присутствующих, несколько секунд задержавшись на лице каждого. - Я думаю, пора Лейтенанта в дело вводить.
- Рано, - возразил Мухин. - Волна пойдет, нам суета сейчас ни к чему. К тому же, есть еще одна непонятка - фраерок из больницы. Вывезли его вчера, прямо из-под носа у ментов и "конторы".
- Кто? - закашлявшись и поднося к губам платок, спросил Лукин.
- Красиво сделали, - удовлетворенно улыбнулся Мухин. - И никаких следов.
- Совсем?
- По слухам, какие-то мужик с бабой.
- Что за фраер?
Мухин устроился поудобнее в кресле.
- Мы проверили его. Астахов Сергей Михайлович, ученый-археолог из Ашхабада. Прилетел 25 февраля. Там на него ничего нет. Взялся ниоткуда и в никуда пропал. Интересный мужик. Между прочим, тоже Черным яром интересовался. Говорят, в бреду шпарил на нескольких языках. Но с Горынычем никогда и нигде не пересекался. Это точно. В Белоярске жил на квартире. Пока его хозяйка с радикулитом маялась у дочки на квартире, мои ребята все барахло его перетрусили. Аккуратно, конечно, - добавил он поспешно.
- Кому же он мог понадобиться? - заворочался в кресле Озеров.
Мухин только развел руками:
- Пока не знаем. Пока...
- Черным яром, говоришь, интересовался? - задумался Озеров. - Выходит, кто-то еще, кроме второго, про золото пронюхал. Это ж сколько народу набирается! Скоро туда вся Сибирь ломанется, - он нервно засмеялся.
- С народом как-нибудь мы разберемся, - хмуро заметил Мухин. - И с фраером залетным тоже. - Он помолчал и, пристально глядя на собеседников, проговорил: - Меня лично больше волнует, почему Горыныч решил из игры выйти. Не тот он был человек, чтобы от такого куша отказаться. И ведь знал, что на нем все завязано. - Мухин нерешительно замялся и, наконец, смущенно проговорил: - Он... напуган был. Очень напуган. Во всяком случае, таким я его его еще никогда не видел.
Озеров и Лукин обменялись недоверчивыми ухмылками.
- Что-то не поймем мы, тебя, Рысь. Ты чего добиваешься? - набычившись, с угрозой в голосе спросил Озеров.
На Мухина, казалось, его слова не произвели ровным счетом никакого впечатления. Он легко поднялся и, глядя на обоих сверху вниз, четко проговорил:
- Слишком много народу висит на хвосте. И весь этот бордель, похоже, выходит из-под нашего контроля. Пока я не буду точно знать, до минуты, как провел последний день Горыныч, какой он "интересный факт" откопал и кому понадобился парень из больницы, я - вне игры.
- Сколько тебе надо времени? - с одышкой спросил Лукин.
- Думаю, дней семь, - отозвался Мухин.
- Четыре. И не днем больше, - жестко подытожил Лукин.
- Что с Молоховым делать будем? - нетерпеливо спросил Озеров, обращаясь к обоим.
В комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина.
- Что-то будем, - веско заметил Лукин.
- Я - против, - быстро не согласился Мухин. - Молохов от нас не уйдет. Главное сейчас - золото.
- Ну смотри, Рысь, - предостерег его Озеров. - Тебе видней, что главнее. Только не промахнись. Как бы он не опередил тебя. Горыныча и Немца - уже того... пустили в расход.
Мухин поморщился и недовольно буркнул:
- Не каркай! Мои ребята его плотно держат. А начнет дергаться... - Он спокойно посмотрел на обоих и закончил: - Тайга большая, всем места хватит.
Проведя в доме еще некоторое время, поговорив и обсудив детали нескольких второстепенных дел, "авторитеты", не спеша, солидно рассевшись по машинам, покинули территорию дачи. У развилки элитного поселка машины разделились и каждая покатила в направлении, известном лишь сидевшим в них пасажирам.
В это время через два дома от вышеупомянутой дачи, на втором этаже почти однотипного особняка, от окна отошел человек в черном свитере, черных брюках, заправленных в высокие десантные ботинки. Он поднял трубку телефона, уверенно набрал номер и когда на другом конце провода ответили, сказал всего одну фразу. Затем положил трубку и коротко рассмеялся, не преминув с наслаждением громко и грязно выругаться.
Темно-синяя "тойота", в сопровождении новенькой "девятки", цвета "мокрый асфальт", со скоростью сто сорок километров в час неслась по шоссе в направлении Белоярска. На лобовых стеклах обоих машин, скользя по ним гладкой, упругой резиной, мелькали дворники, разбрасывая в стороны мелкий, мокрый снег.
- Совсем очумел, - недовольно, сквозь стиснутые зубы, проворчал водитель "девятки". - Дорога, как мыло. Навернемся - совками нечего собирать будет.
Трое пасажиров вслух никак не отреагировали на его реплику, но по их лицам можно было без труда догадаться: что ночная гонка по мокрому, темному шоссе оптимизма им тоже не добавляет.
В дальнем свете фар идущей впереди машины показался пост ГАИ.
Сидевший рядом с водителем "тойоты" пассажир криво ухмыльнулся:
- Стоят "доярки", - сказал с презрением. - Тормози, нам сейчас с ними не резон цапаться.
Водитель кивнул и нажал на тормоза, к тому же увидев выходящего к дороге и медленно, лениво поднимающего светящийся жезл, гаишника. Нога привычно скользнула на педаль тормоза...
Артемьев вскипятил воду и уже взялся за чайник, когда до его слуха донеслись крики и ругань. Спустя мгновение, дверь резко распахнулась и на пороге кабинета возник огромный бугай, в растегнутой кожаной куртке, с ног до головы заляпанный грязью и перемазанный кровью. Глаза его бешенно сверкали, губы тряслись. За мощной спиной теснились похожие на него обличьем, как близнецы-братья, такие же молодые люди. С минуту Георгий Степанович изумленно таращился на представшую пред ним делегацию. Вперед протолкалась молоденькая, хрупкая дежурная медсестра и дрогнувшим голосом, на грани истерики, закричала:
- Георгий Степанович, у них оружие!
Бугай, как пушинку отшвырнул ее с дороги и шагнул к Артемьеву. Глаза нейрохирурга потемнели.
- Сударь, потрудитесь извиниться перед дамой и выйти вон отсюда! произнес он тихо, но с такой непередаваемой интонацией, что парень оторопел и попятился. Однако, его замешательство длилось несколько секунд. Он приподнял брови, оттопырил губы и с угрозой захрипел:
- Ты перед кем возникаешь, коз-з-зява?!! Да я тебя щас...
Артемьев с яростью грохнул перед собой на стол чайник. Крышка отлетела и из отверстия повалил густой пар. Это произвело должное впечатление.
- Еще один шаг и вы надолго станете пациентом моего коллеги с нижнего этажа, - хлоднокровно проговорил он. - Хотя... я - не сторонник подобных методов, но, видите ли, сударь, бывают иногда ситуации...
- А... что на нижнем... этаже? - тупо спросил парень.
- Ожоговое отделение, - четко ответил Артемьев и, не давая ему опомниться, быстро спросил: - Кто пострадавший?
- Там... в коридоре... - выдавил качок.
- Так какого, простите, рожна вы мне здесь гнилой базар устроили?!! рявкнул Артемьев, стремительно выходя из-за стола.
Парень при этих словах впал в состояние прострации. Открыв рот, выпучив глаза, он молча смотрел на доктора. Тот, проходя, не отказал себе в удовольствии резко его толкнуть.
- Посторонитесь! И вообще, не мешайте работать! - И кивком пригласил следовать за собой вздрагивающую от страха медсестру.
В коридоре на каталке лежал немолодой уже человек, все лицо которого представляло собой одну сплошную рану. Артемьев привычно нащупал пульс, приоткрыл дряблые веки, мельком пролистал лежавшую сверху историю болезни.
- Какого черта его привезли в отделение?! - Он повернулся к медсестре: - Лариса, зови санитаров, быстро поднимайте его в операционную! - И, наклонившись к ней, шепотом добавил: - Запомни раз и навсегда: никогда не выказывай слабость перед сильным. Тем более, если сильный, к тому же, еще и взрослый, сформировавшийся дебил.
Медсестра кивнула и оглянулась на дверь кабинета, из которой гурьбой вывалились возбужденные братки.
- Кто позволил входить в хирургическое отделение без халата?! сатанея от собственной храбрости, не своим голосом закричала она. Да так, что братки невольно втянули голову в плечи, а Артемьев испуганно вздрогнул.
- Доктор, - выступил вперед один из них, - вы нас извините. - Он повернулся к Ларисе: - Мы это... уйдем, извините. Только, доктор, вы уж, пожалуйста, постарайтесь... Если что надо, только скажите... лекарства там, еще чего. В долгу, ей-Богу, не останемся. Но его вытащите. - Он бросил испуганный и почтительный взгляд на лежащего на каталке: - это же сам... Рысь!
- Вы, часом, сударь, не с ветлечебницей нас перепутали? - ехидно осведомился Артемьев, но тут же грозно глянул из-под нахмуренных бровей:
- Я же ясно выразился: вы мешаете работать!
- Все, все, доктор, - парень примирительно поднял обе руки. - Где нам подождать?
- Лучше на первом этаже, в вестибюле.
- А долго его будут оперировать? - подал голос еще один, но, увидев потемневшие от гнева глаза Артемьева, счел за лучшее тут же замолчать и спрятаться за спины товарищей.
Уже под утро, когда серый рассвет занавесил окна, Георгий Степанович, размывшись и едва держась на ногах от усталости, спустился в свое отделение. Он прошел в палату интенсивной терапии, куда из операционной поместили новичка. Некоторое время молча рассматривал еще не пришедшего в себя после наркоза пациента. Потом присел к столу, заполнил лист индивидуальных назначений и, подперев голову рукой, с улыбкой взглянул на медсестру:
- Лариса, Анна Федоровна на днях в декретный отпуск уходит. Ты не хочешь старшей сестрой поработать?
- Да я же всего восемь лет у вас, Георгий Степанович! - отчего-то покраснев, удивленно воскликнула она.
- Лариса, старшая медсестра - это не Генеральный секретарь ЦК КПСС. Здесь, как раз молодые, расторопные и грамотные нужны. В коллективе, насколько я знаю, тебя любят...
- Георгий Степанович, не смогу я, честное слово, - умоляюще протянула она. - И потом, мне здесь нравится, в интенсивке. Живые люди, движение какое-то, а там - одни бумажки и отчеты.
- Насчет движения, ты верно подметила, - его глаза озорно сверкнули. Мы с тобой сегодня чуть под паровоз не попали. Да и вся смена дежурная.
Лариса, зажав рот, прыснула в кулачок.
- И не говорите! Я даже после фталазол выпила, - доверительно сообщила она. - А девчонки до сих пор валерианкой отпаиваются. Эти бугаи как ввалились всей гоп-компанией: пистолетами размахивают, орут, кричат, глаза бешенные. Мы с Василием Семеновичем сначала подумали - наркоманы.
- Кстати, где они? - оживился Артемьев.
- Сидят, как мышки, в холле на первом этаже. Милиция и гаишники - там же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74