Тем более что я отлично знаю Западную Европу и, несомненно, сумел бы оказаться полезным Шелленбергу.
– Ну, – пожал плечами Вайс, – специалистов по Западной Европе у нас более чем достаточно. Вот разве Советский Союз...
– Ну что вы! – горячо перебил Дитрих. – Я предпочитаю застрелиться.
– Может, восточноевропейские страны? Мы оставляем там большую сеть агентуры.
– Но ведь там же повсюду революционное брожение, – брезгливо заметил Дитрих. – Я, еще будучи кадетом, посещал эти страны, но тогда все в них выглядело почти прилично. Знаете, Иоганн, – с мольбой произнес Дитрих, – я готов на самое скромное положение, но в государстве, где верхушка управляет народом, а не народ управляет страной. Я всегда найду общий язык с людьми любой нации, занимающими такое положение, какое занимал я. И воспитание и образ мыслей роднят меня с ними.
– Ладно, – пообещал Вайс, – если представится возможность, постараюсь что-нибудь сделать для вас. А пока займемся предложением Лансдорфа. Попробуйте соблазнить меня вашей сферой деятельности. Если вам это удастся, не исключено, что я поменяюсь с вами местом. – Заявил патетически: – В конце концов, может, мне больше захочется умереть за фюрера на земле рейха, чем жить на положении эмигранта, например, в Южной Африке, куда мечтают попасть некоторые из наших. – Сказал с циничной откровенностью: – Ну, начнем торговлю. Что вы мне предлагаете?
– Вначале инспекцию.
– Чтоб накрыться во время бомбежек?
– Это исключено: пункты, в которых расположены школы, находятся вне поля зрения бомбардировочной авиации.
– Докажите!
– Как?
– Давайте карту.
– Но она абсолютно секретна.
– Черт с ней. Тогда – список. Я знаю Германию, пойму и без карты.
– Но это невозможно по тем же причинам.
– Ну, – Вайс встал, – тогда желаю вам успеха в вашем подвиге.
– Подождите, подождите, – уже сдаваясь, остановил Дитрих. – Хорошо, я ознакомлю вас со списком школ. – Открыл несгораемый шкаф, достал несколько липнущих к пальцам листов папиросной бумаги.
Вайс прочел:
"1) Орденский замок (Орденсбург) «Зонтлофей» в Альгой (Бавария).
2) Орденский замок «Бюлов» (Померания).
3) Орденский замок «Фогельзанг» около Гемюнд (Эйфель).
4) Замок «Поттербрут» около Санкт-Пельтен (Австрия).
5) Академия руководителей молодежи в Брауншвейге.
6) Школа партийных руководителей в Зальцбурге.
7) В Гризе.
8) Орденский замок «Крессинзее» около Фалькенбурга (Восточная Пруссия)".
Вайс медленно закурил, глубоко затянулся и, будто наслаждаясь сигаретой, откинулся на спинку дивана. Сейчас он напряженно работал – сосредоточенно запоминал названия школ. И небрежно возвратил список Дитриху, когда убедился, что они прочно закреплены в его памяти. Кстати, еще раньше, отбирая книги для Шелленберга, он предположил, что некоторые из этих орденских замков могут быть использованы как базы для тайных фашистских организаций.
– Собственно, – сказал Вайс, – на Бисмаркштрассе у нас более подробные сведения о вашей дислокации. Я очень сожалею, Дитрих, но, по-видимому, вы принимаете меня за офицера вермахта. Неужели вы не понимаете, что мы, сотрудники Шестого отдела СД, располагаем несравненно более серьезными сведениями о целях и усилиях фюрера, чем вы? – Объявил твердо: – Я должен иметь прочные гарантии, должен быть уверен, что вы не бросились в авантюру отчаяния, а занимаетесь действительно хорошо обдуманным и надежно обеспеченным делом, от которого может зависеть будущее новой великой Германии. – Добавил мягче: – Вы должны убедить меня в этом, хотя, чтобы вам было ясно, я не испытываю никаких сомнений в бессмертии тысячелетнего рейха.
– Вайс, – покорно сказал Дитрих, – но, пожалуйста, не сегодня.
– Почему же? Вы должны понять мою настойчивость. Сейчас решается судьба Германии, каждый из нас решает и свою собственную судьбу. Возможно, вернувшись на Бисмаркштрассе, я получу задание и, как это бывало неоднократно, уже послезавтра окажусь в самой неожиданной для себя стране. И останусь там надолго. Поэтому, прежде чем уйти от вас, я попрощаюсь с вами, быть может, уже навсегда.
– Хорошо, Иоганн, – сказал Дитрих. – Мы поговорим, но сейчас я должен переложить некоторые бумаги из своего сейфа в личный сейф Лансдорфа. Вы не возражаете, если вам придется подождать?
– К вашим услугам, – сказал Вайс.
Открыв дверцы сейфов, Дитрих стал неторопливо перекладывать папки. Время от времени развязывал какую-нибудь и перечитывал содержащиеся в ней бумаги.
Вайс подошел к нему, встал рядом. Дитрих, будто не замечая, не спеша продолжал свою работу. Длилось это не очень долго. Закрыв дверцы сейфов, Дитрих обернулся к Вайсу:
– Так вы все еще ждете? Хотите, чтобы я вам еще чтонибудь предложил?
Вайс протянул ему руку.
– Благодарю, Дитрих. Вы, очевидно, правы: то, чем вы занимаетесь, весьма перспективно. Я позвоню вам завтра. – И поспешно покинул комнату.
Иоганн шел по улице, не видя ничего вокруг, не ощущая себя. Он был весь судорожно, исступленно напряжен. Это была нечеловеческая работа, самое настоящее истязание мозга. Требовалось восстановить в памяти содержание бумаг, которые перелистывал Дитрих.
Иоганн вошел в кафе, сел за угловой столик, вынул из кармана газету и, глядя хмельными глазами на кельнера, бросил:
– Хорошо! – Потом, словно проснувшись, добавил вяло: – Минеральной воды.
И когда кельнер вернулся, Иоганн только махнул рукой, продолжая делать какие-то пометки на страницах «Фелькише беобахтер», которую он, казалось, читал с жадным интересом. Потом, выпив воду, оставил щедро «на чай» и ушел, прихватив с собой газету.
Он впервые явился в салон массажа в непоказанное время. Приказал вызвать профессора Штутгофа и, когда тот появился в кабине, начал возмущенно жаловаться на неловкость массажиста. Профессор попроил его успокоиться и пригласил к себе в кабинет. Вайс, закутавшись в простыню, держа в руке все ту же газету, последовал за профессором. И, не дав ему высказать возмущение столь недопустимым нарушением правил конспирации, приказал – да, именно приказал – взять бумагу и записывать то, что он сообщит.
Завернутый в простыню, он сидел в кресле с закрытыми глазами и, покачиваясь как маньяк, диктовал и диктовал профессору, только изредка поглядывая на отметки, сделанные в газете.
Когда Иоганн кончил диктовать, его изможденное лицо покрылось потом.
Профессор дал ему выпить какую-то микстуру, сказал:
– Сейчас я отведу вас обратно в кабину. Ложитесь на диван и спите. Спите во что бы то ни стало. Ваш мозг невероятно переутомлен, необходим глубокий сон, иначе такое напряжение не может пройти бесследно. – Взял Иоганна за плечи, притянул к себе, поцеловал в лоб: – Умница, мой дорогой, умница.
Бережно провел по коридору, закрыл дверь кабины и повесил на ней табличку: «Глубокий отдых! Не беспокоить!»
Вайс, как и было положено, доложил Густаву о встречах со своими бывшими сослуживцами по абверу. Тот заметил насмешливо:
– Адмирал Канарис хотел пришвартоваться к берегам Англии, и не удивительно, что кое-кто из его команды тоже испытывает тяготение к этой стране.
Иоганн знал, как коварен Дитрих. Вероятнее всего, он уже сообщил Лансдорфу, что ознакомил Вайса с некоторыми секретными материалами. Поэтому Вайс сказал Густаву пренебрежительно:
– Майор Дитрих, стремясь снова сделать меня своим сотрудником, решил похвастать товаром из их лавки.
– Ну и что? – спросил Густав.
– Придумали девиз: «Ненависть – наша заповедь, месть – наш боевой клич», – и собирают мальчишек под это знамя. Меня занятия такого рода не увлекают.
– Вы все-таки не теряйте связи со своими прежними сослуживцами, – посоветовал Густав. Добавил внушительно: – Рейхсфюрер не любил Канариса и, приняв экипаж адмирала под свою команду, едва ли исполнен доверия к его людям.
– Слушаюсь, – сказал Вайс.
В тот же день Лансдорф снова пригласил его к себе.
На этот раз он был мрачно настроен и крайне раздражителен. Мерил шагами комнату, потом вдруг остановился, топнул ногой, спросил:
– Вы знаете, что произошло в этом доме двадцатого января тысяча девятьсот сорок второго года?
Вайс отрицательно покачал головой.
– Представители высших органов власти приняли и утвердили здесь предложенный Гиммлером план уничтожения евреев. Были установлены точные цифры для каждой европейской страны, сумма которых составила свыше одиннадцати миллионов человек. Но уже с тысяча девятьсот тридцать третьего года Грейфельт, Эйхман, Глобке руководили массовыми умерщвлениями евреев.
Вайс испытующе посмотрел на Лансдорфа, проговорил спокойно:
– Главы правительств наших противников приняли на Ялтинской конференции обязательство наказать военных преступников.
– Вот именно. Вы правильно меня поняли, – сказал Лансдорф.
Вайс заметил ехидно:
– Но я не был в этом доме тогда и не живу в нем сейчас.
Лансдорф сощурился.
– Вас часто видели в Берне на улице Херренгассе. Там, кажется, расположена резиденция уполномоченного управления стратегической службы США Аллена Уэлша Даллеса?
– Возможно, за мной вели слежку агенты английской разведки, – парировал Вайс.
Лансдорф, будто не расслышав, продолжал задумчиво:
– Даллес раньше часто приезжал в Берлин, и некогда я был знаком с ним, а в тысяча девятьсот тридцать третьем году даже имел с ним длительную интимную беседу, когда фюрер пригласил его на обед. Юридическая контора Даллеса представляла в США интересы крупнейших германских монополий, и не исключено, что он и сейчас по-прежнему защищает их интересы. – Пожевал губами. – После этой войны Великобритании уже не вернуть прежней своей мощи. Она превратится в партнера США, и такого партнера, с которым не будет считаться.
– Возможно, – согласился Вайс, соображая, к чему клонит Лансдорф, друг и единомышленник Канариса. Несомненно, такая внезапная и явная переориентировка на США объяснялась страхом: Лансдорф боялся попасть в число военных преступников.
Голос Лансдорфа зазвучал строго, даже угрожающе:
– Дитрих сообщил мне, что вы воспользовались его оплошностью и проявили довольно подозрительный интерес к некоторым секретным документам. По инструкции я обязан доложить об этом.
– Можете не беспокоиться, – ухмыльнулся Вайс, – я уже сам доложил об этом своему начальству.
– С какой целью?
– Но ведь я тоже знаю эту инструкцию и потому действовал по инструкции.
Лансдорф взглянул на него с интересом.
– Вы, однако, кое-чему научились, Вайс.
– Под вашим руководством, – скромно признал Иоганн и добавил укоризненно: – Только напрасно вы хотели силой обязать меня к чему-нибудь. Я никогда не забуду, чем обязан вам. И готов к услугам.
– Вы правы, Вайс, – вздохнул Лансдорф. – Вы человек прямой. И в общении с вами следует придерживаться того же принципа.
Вайс встал, склонил голову, приложил руку к сердцу.
– Так вот, – сказал Лансдорф. – Есть одно особое задание среди тех общих, которые возлагаются в дальнейшем на наши террористические группы. Кстати, мы хотели бы по юрисдикции считать эти группы партизанскими. Может статься, что при подходе противника администрация концентрационных лагерей вследствие каких-либо исключительных обстоятельств не сумеет эвакуировать или же уничтожить заключенных. В этих случаях на террористические группы возлагается задача ликвидировать всех, до единого, заключенных и сжечь, взорвать, по понятным вам соображениям, все специфическое оборудование лагерей.
Вайс присвистнул.
– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Таким образом, с вашей «партизанской» деятельности будут сняты всякие украшательские покровы патриотизма, героизма и прочего. И каждого террориста при поимке казнят как самого вульгарного убийцу беззащитных людей. И все немцы, даже те, которые прежде сочувствовали вам, с негодованием отрешатся от вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Ну, – пожал плечами Вайс, – специалистов по Западной Европе у нас более чем достаточно. Вот разве Советский Союз...
– Ну что вы! – горячо перебил Дитрих. – Я предпочитаю застрелиться.
– Может, восточноевропейские страны? Мы оставляем там большую сеть агентуры.
– Но ведь там же повсюду революционное брожение, – брезгливо заметил Дитрих. – Я, еще будучи кадетом, посещал эти страны, но тогда все в них выглядело почти прилично. Знаете, Иоганн, – с мольбой произнес Дитрих, – я готов на самое скромное положение, но в государстве, где верхушка управляет народом, а не народ управляет страной. Я всегда найду общий язык с людьми любой нации, занимающими такое положение, какое занимал я. И воспитание и образ мыслей роднят меня с ними.
– Ладно, – пообещал Вайс, – если представится возможность, постараюсь что-нибудь сделать для вас. А пока займемся предложением Лансдорфа. Попробуйте соблазнить меня вашей сферой деятельности. Если вам это удастся, не исключено, что я поменяюсь с вами местом. – Заявил патетически: – В конце концов, может, мне больше захочется умереть за фюрера на земле рейха, чем жить на положении эмигранта, например, в Южной Африке, куда мечтают попасть некоторые из наших. – Сказал с циничной откровенностью: – Ну, начнем торговлю. Что вы мне предлагаете?
– Вначале инспекцию.
– Чтоб накрыться во время бомбежек?
– Это исключено: пункты, в которых расположены школы, находятся вне поля зрения бомбардировочной авиации.
– Докажите!
– Как?
– Давайте карту.
– Но она абсолютно секретна.
– Черт с ней. Тогда – список. Я знаю Германию, пойму и без карты.
– Но это невозможно по тем же причинам.
– Ну, – Вайс встал, – тогда желаю вам успеха в вашем подвиге.
– Подождите, подождите, – уже сдаваясь, остановил Дитрих. – Хорошо, я ознакомлю вас со списком школ. – Открыл несгораемый шкаф, достал несколько липнущих к пальцам листов папиросной бумаги.
Вайс прочел:
"1) Орденский замок (Орденсбург) «Зонтлофей» в Альгой (Бавария).
2) Орденский замок «Бюлов» (Померания).
3) Орденский замок «Фогельзанг» около Гемюнд (Эйфель).
4) Замок «Поттербрут» около Санкт-Пельтен (Австрия).
5) Академия руководителей молодежи в Брауншвейге.
6) Школа партийных руководителей в Зальцбурге.
7) В Гризе.
8) Орденский замок «Крессинзее» около Фалькенбурга (Восточная Пруссия)".
Вайс медленно закурил, глубоко затянулся и, будто наслаждаясь сигаретой, откинулся на спинку дивана. Сейчас он напряженно работал – сосредоточенно запоминал названия школ. И небрежно возвратил список Дитриху, когда убедился, что они прочно закреплены в его памяти. Кстати, еще раньше, отбирая книги для Шелленберга, он предположил, что некоторые из этих орденских замков могут быть использованы как базы для тайных фашистских организаций.
– Собственно, – сказал Вайс, – на Бисмаркштрассе у нас более подробные сведения о вашей дислокации. Я очень сожалею, Дитрих, но, по-видимому, вы принимаете меня за офицера вермахта. Неужели вы не понимаете, что мы, сотрудники Шестого отдела СД, располагаем несравненно более серьезными сведениями о целях и усилиях фюрера, чем вы? – Объявил твердо: – Я должен иметь прочные гарантии, должен быть уверен, что вы не бросились в авантюру отчаяния, а занимаетесь действительно хорошо обдуманным и надежно обеспеченным делом, от которого может зависеть будущее новой великой Германии. – Добавил мягче: – Вы должны убедить меня в этом, хотя, чтобы вам было ясно, я не испытываю никаких сомнений в бессмертии тысячелетнего рейха.
– Вайс, – покорно сказал Дитрих, – но, пожалуйста, не сегодня.
– Почему же? Вы должны понять мою настойчивость. Сейчас решается судьба Германии, каждый из нас решает и свою собственную судьбу. Возможно, вернувшись на Бисмаркштрассе, я получу задание и, как это бывало неоднократно, уже послезавтра окажусь в самой неожиданной для себя стране. И останусь там надолго. Поэтому, прежде чем уйти от вас, я попрощаюсь с вами, быть может, уже навсегда.
– Хорошо, Иоганн, – сказал Дитрих. – Мы поговорим, но сейчас я должен переложить некоторые бумаги из своего сейфа в личный сейф Лансдорфа. Вы не возражаете, если вам придется подождать?
– К вашим услугам, – сказал Вайс.
Открыв дверцы сейфов, Дитрих стал неторопливо перекладывать папки. Время от времени развязывал какую-нибудь и перечитывал содержащиеся в ней бумаги.
Вайс подошел к нему, встал рядом. Дитрих, будто не замечая, не спеша продолжал свою работу. Длилось это не очень долго. Закрыв дверцы сейфов, Дитрих обернулся к Вайсу:
– Так вы все еще ждете? Хотите, чтобы я вам еще чтонибудь предложил?
Вайс протянул ему руку.
– Благодарю, Дитрих. Вы, очевидно, правы: то, чем вы занимаетесь, весьма перспективно. Я позвоню вам завтра. – И поспешно покинул комнату.
Иоганн шел по улице, не видя ничего вокруг, не ощущая себя. Он был весь судорожно, исступленно напряжен. Это была нечеловеческая работа, самое настоящее истязание мозга. Требовалось восстановить в памяти содержание бумаг, которые перелистывал Дитрих.
Иоганн вошел в кафе, сел за угловой столик, вынул из кармана газету и, глядя хмельными глазами на кельнера, бросил:
– Хорошо! – Потом, словно проснувшись, добавил вяло: – Минеральной воды.
И когда кельнер вернулся, Иоганн только махнул рукой, продолжая делать какие-то пометки на страницах «Фелькише беобахтер», которую он, казалось, читал с жадным интересом. Потом, выпив воду, оставил щедро «на чай» и ушел, прихватив с собой газету.
Он впервые явился в салон массажа в непоказанное время. Приказал вызвать профессора Штутгофа и, когда тот появился в кабине, начал возмущенно жаловаться на неловкость массажиста. Профессор попроил его успокоиться и пригласил к себе в кабинет. Вайс, закутавшись в простыню, держа в руке все ту же газету, последовал за профессором. И, не дав ему высказать возмущение столь недопустимым нарушением правил конспирации, приказал – да, именно приказал – взять бумагу и записывать то, что он сообщит.
Завернутый в простыню, он сидел в кресле с закрытыми глазами и, покачиваясь как маньяк, диктовал и диктовал профессору, только изредка поглядывая на отметки, сделанные в газете.
Когда Иоганн кончил диктовать, его изможденное лицо покрылось потом.
Профессор дал ему выпить какую-то микстуру, сказал:
– Сейчас я отведу вас обратно в кабину. Ложитесь на диван и спите. Спите во что бы то ни стало. Ваш мозг невероятно переутомлен, необходим глубокий сон, иначе такое напряжение не может пройти бесследно. – Взял Иоганна за плечи, притянул к себе, поцеловал в лоб: – Умница, мой дорогой, умница.
Бережно провел по коридору, закрыл дверь кабины и повесил на ней табличку: «Глубокий отдых! Не беспокоить!»
Вайс, как и было положено, доложил Густаву о встречах со своими бывшими сослуживцами по абверу. Тот заметил насмешливо:
– Адмирал Канарис хотел пришвартоваться к берегам Англии, и не удивительно, что кое-кто из его команды тоже испытывает тяготение к этой стране.
Иоганн знал, как коварен Дитрих. Вероятнее всего, он уже сообщил Лансдорфу, что ознакомил Вайса с некоторыми секретными материалами. Поэтому Вайс сказал Густаву пренебрежительно:
– Майор Дитрих, стремясь снова сделать меня своим сотрудником, решил похвастать товаром из их лавки.
– Ну и что? – спросил Густав.
– Придумали девиз: «Ненависть – наша заповедь, месть – наш боевой клич», – и собирают мальчишек под это знамя. Меня занятия такого рода не увлекают.
– Вы все-таки не теряйте связи со своими прежними сослуживцами, – посоветовал Густав. Добавил внушительно: – Рейхсфюрер не любил Канариса и, приняв экипаж адмирала под свою команду, едва ли исполнен доверия к его людям.
– Слушаюсь, – сказал Вайс.
В тот же день Лансдорф снова пригласил его к себе.
На этот раз он был мрачно настроен и крайне раздражителен. Мерил шагами комнату, потом вдруг остановился, топнул ногой, спросил:
– Вы знаете, что произошло в этом доме двадцатого января тысяча девятьсот сорок второго года?
Вайс отрицательно покачал головой.
– Представители высших органов власти приняли и утвердили здесь предложенный Гиммлером план уничтожения евреев. Были установлены точные цифры для каждой европейской страны, сумма которых составила свыше одиннадцати миллионов человек. Но уже с тысяча девятьсот тридцать третьего года Грейфельт, Эйхман, Глобке руководили массовыми умерщвлениями евреев.
Вайс испытующе посмотрел на Лансдорфа, проговорил спокойно:
– Главы правительств наших противников приняли на Ялтинской конференции обязательство наказать военных преступников.
– Вот именно. Вы правильно меня поняли, – сказал Лансдорф.
Вайс заметил ехидно:
– Но я не был в этом доме тогда и не живу в нем сейчас.
Лансдорф сощурился.
– Вас часто видели в Берне на улице Херренгассе. Там, кажется, расположена резиденция уполномоченного управления стратегической службы США Аллена Уэлша Даллеса?
– Возможно, за мной вели слежку агенты английской разведки, – парировал Вайс.
Лансдорф, будто не расслышав, продолжал задумчиво:
– Даллес раньше часто приезжал в Берлин, и некогда я был знаком с ним, а в тысяча девятьсот тридцать третьем году даже имел с ним длительную интимную беседу, когда фюрер пригласил его на обед. Юридическая контора Даллеса представляла в США интересы крупнейших германских монополий, и не исключено, что он и сейчас по-прежнему защищает их интересы. – Пожевал губами. – После этой войны Великобритании уже не вернуть прежней своей мощи. Она превратится в партнера США, и такого партнера, с которым не будет считаться.
– Возможно, – согласился Вайс, соображая, к чему клонит Лансдорф, друг и единомышленник Канариса. Несомненно, такая внезапная и явная переориентировка на США объяснялась страхом: Лансдорф боялся попасть в число военных преступников.
Голос Лансдорфа зазвучал строго, даже угрожающе:
– Дитрих сообщил мне, что вы воспользовались его оплошностью и проявили довольно подозрительный интерес к некоторым секретным документам. По инструкции я обязан доложить об этом.
– Можете не беспокоиться, – ухмыльнулся Вайс, – я уже сам доложил об этом своему начальству.
– С какой целью?
– Но ведь я тоже знаю эту инструкцию и потому действовал по инструкции.
Лансдорф взглянул на него с интересом.
– Вы, однако, кое-чему научились, Вайс.
– Под вашим руководством, – скромно признал Иоганн и добавил укоризненно: – Только напрасно вы хотели силой обязать меня к чему-нибудь. Я никогда не забуду, чем обязан вам. И готов к услугам.
– Вы правы, Вайс, – вздохнул Лансдорф. – Вы человек прямой. И в общении с вами следует придерживаться того же принципа.
Вайс встал, склонил голову, приложил руку к сердцу.
– Так вот, – сказал Лансдорф. – Есть одно особое задание среди тех общих, которые возлагаются в дальнейшем на наши террористические группы. Кстати, мы хотели бы по юрисдикции считать эти группы партизанскими. Может статься, что при подходе противника администрация концентрационных лагерей вследствие каких-либо исключительных обстоятельств не сумеет эвакуировать или же уничтожить заключенных. В этих случаях на террористические группы возлагается задача ликвидировать всех, до единого, заключенных и сжечь, взорвать, по понятным вам соображениям, все специфическое оборудование лагерей.
Вайс присвистнул.
– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Таким образом, с вашей «партизанской» деятельности будут сняты всякие украшательские покровы патриотизма, героизма и прочего. И каждого террориста при поимке казнят как самого вульгарного убийцу беззащитных людей. И все немцы, даже те, которые прежде сочувствовали вам, с негодованием отрешатся от вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84