– Разве у службы безопасности не хватает аппарата для этого?
Вилли усмехнулся загадочно:
– Справки для шефа мы готовим в одном экземпляре. Мы даем объективный анализ, поэтому у шефа всегда есть возможность быть в курсе истинного положения дел в империи.
– Я думал, что такая задача стоит перед службой безопасности в целом.
– Несомненно. Но есть Борман, есть Кальтенбруннер, и каждый из них горит желанием первым доставить фюреру информацию, не обременяя себя ее сбором. Но главное не в этом. Главное в том, что это моя личная канцелярия и я лично доставляю рейхсфюреру наши материалы. И поскольку они получены не из официальных источников, он сам решает, докладывать о них или не докладывать. В известный момент они могут вызвать только раздражение фюрера, а в другой – гневное недовольство тем, кто скрыл от него истинное положение вещей.
Так, например, промышленные круги, с которыми фюрер вынужден больше чем считаться, настаивали, чтобы генералитет вермахта, внеся существенные изменения в стратегический план «Барбаросса», направил военные действия в первую очередь на захват территорий, богатых сырьевыми ресурсами.
С помощью агентуры в свое время мы установили, что нашей промышленности пока хватает сырья, чтобы обеспечить военное производство на срок, определенный для «блицкрига». Но под воздействием промышленнных кпругов различные министерства дали иные справки. Поскольку принцип «блицкрига» был руководящим, никто не решился признать, что война на Востоке принимает затяжной характер. И рейхсфюрер, с одной стороны, смог доказать фюреру, что руководители отдельных министерств не верят в скорую победу и поэтому неправильно ведут экономическое планирование, совершая преступление перед рейхом. С другой же стороны, располагая точными данными о сырьевых ресурсах страны, он поддержал перед фюрером требование промышленных кругов – прежде всего захватить богатейшие районы стратегического сырья на Украине и Кавказе, что в итоге отвечало нуждам рейха. – И Вилли похвалился: – Мне было поручено собрать объективные данные о запасах редких металлов.
– А другим?
– Вы смышленный молодой человек, – поощрительно улыбнулся Вилли. – В рейхе достаточное количество подобных специализированных исследовательских филиалов. – И, потерев руки, насмешливо объявил: – А ваш Канарис оказался профаном. Мы выделили ему бесчисленное количество техники и гигантские денежные средства на создание сотен разведывательных школ. В его распоряжении было все население оккупированных районов, лагеря военнопленных, великолепные кадры, которые приобрели богатейший опыт в период первой мировой войны и отшлифовали его в рейхсвере. Но до сих пор мы не получили от его агентуры сколько-нибудь значительных данных об экономическом потенциале России, хотя главная задача абвера именно в этом. Что же касается союзников России, то здесь мы и без абвера получаем достаточно полную и точную информацию. И не от каких-то там агентов, а из первых рук – от представителей иностранных фирм, которые не порывают деловых связей с нашими концернами. Поэтому, юноша, я вам советую не очень афишировать, что в абвере вы занимались восточным направлением. В Берлине служба абвера вызывает более чем неудовлетворение. Кстати, – самодовольно заявил Вилли, – ваш бывший начальник, ротмистр Герд, убедившись в бесперспективности действий Канариса, счел более целесообразным предложить свои услуги нам. Герд неплохо отозвался о вас, оценил вашу преданность и мужество. – И тут же Вилли заметил снисходительно: – Вы проявили преданность и мужество, отклонив мое предложение. Но, смею вас заверить, эти превосходные качества еще принесут вам неприятности.
«А он не глуп, – думал Вайс, слушая разглагольствования Вилли, – хотя, по-видимому, выполняет в СД только роль рабочей лошади. Но работать он умеет и, если судить по его личной канцелярии, умеет заставить работать и других».
Потом, когда Вилли оставил их, Генрих привел Вайса в свою комнату и спросил:
– Ну?
– Деловой человек и очень осведомленный, – сказал Вайс, понимая, что Генрих ждет его мнения о Вилли.
– Ну, тут ты ошибаешься, – возразил Генрих. – Он хвастался перед тобой. Функции его ограничены узкой задачей: знать положение дел в промышленности настолько, чтобы планировать доставку рабочей силы из концлагерей. Ведь доход от нее поступает в СС. Только и всего.
– Если бы твой дядя даже в этих пределах ознакомил меня с материалами, которыми он располагает, я бы считал это в высшей степени любезным.
– Понятно, – сказал Генрих. – Теперь ты захочешь, чтобы племянник оказал тебе эту любезность. Ну что ж, прими мой подарок! – И Генрих протянул руку к одной из книг, стоявших на полке.
Вайс строго остановил его:
– Вот этого тебе делать не следует.
– Почему? Я принял решение. Бесповоротно. Разве ты еще не убедился в этом? Думаешь, так просто быть племянником убийцы своего отца? А я остался племянником, хотя легче переносить самые страшные муки!.. – с озлобленным отчаянием воскликнул Генрих.
– Я понимаю тебя. Но и ты должен кое-что понять.
– То есть?
– Нужно не только хотеть, но и уметь.
– Ты считаешь, что я действовал неосторожно?
– Недисциплинированно.
– Наверно, забыл спросить у тебя указания?! – рассердился Генрих. – Извини, запамятовал, что ты теперь как бы мой начальник.
– Ну зачем ты обижаешься? – с упреком сказал Вайс. – Просто мы должны сначала разработать, подготовить все, что хотим сделать, и только потом сделать все, что мы хотим.
– Хорошо, герр профессор. Я готов в любое удобное для вас время прослушать курс наук.
– Я рад, что у тебя такое хорошее настроение. Интересно только, чем оно вызвано?
– Свиданьем с тобой, – чистосердечно сказал Генрих. – Просто я рад, что снова вижу тебя. Хотя все же никак не привыкну к мысли, что ты русский, – следовательно, особь неполноценная в расовом отношении.
– Недочеловек, – подсказал Вайс.
– Вот именно, – согласился Генрих.
– Полуживотное, – напомнил Вайс.
– Ну, а ты какого черта веселишься? – в свою очередь осведомился Генрих.
– По тем же причинам, что и ты.
– Знаешь, – потягиваясь, сказал Генрих, – у меня здесь оказалась целая куча каких-то дальних родственников, и среди них есть весьма интересные особы женского пола!
– Отлично!
– Хочешь, познакомлю? – предложил Генрих.
– Ну конечно!
– Предупреждаю: это небезопасно.
– Если знакомство полезно, что ж, у меня есть опыт, – мужественно согласился Вайс.
– А если влюбишься?
– Ну, знаешь! – только пожал плечами Вайс.
Генрих развалился на кушетке и, с усмешкой глядя на Вайса, сказал требовательно:
– Нет, тут я тобой буду командовать. Ты, однако, не знаешь правил жизни этих кругов. Если два холостых офицера разных служб часто встречаются, их дружба вызовет подозрения. Но есть две извинительные причины – выпивка и женщины или и то и другое одновременно. Выбирай!
– А если увлечение каким-нибудь видом спорта? – неуверенно предложил Вайс.
– Для этого я слишком ленив. К тому же все знают, что спорт меня не интересует. И мы ведь уже не мальчики. Ну же, старик, будь мужественным!
– Я подумаю, – пообещал Вайс. – Найдутся и другие варианты.
– Я уже все продумал за тебя, – решительно сказал Генрих. – В воскресенье я представлю тебя семейству Румпфов. У них скромная вилла в районе Груневальд. Оттуда совсем недалеко до столь внешне непривлекательного кирпичного здания на углу Гогенцоллерн и Беркаерштрассе, тридцать один – тридцать пять. Там размещается штаб-квартира Вальтера Шелленберга, твоего шефа, на которого пятьсот мастеров разведывательного дела работают круглосуточно, в три смены. Кстати, здание ариезировано, прежде это был не то приют для престарелых евреев, не то больница еврейской общины. А теперь – центр по трепанации черепов и сейфов, содержащих секреты и тайны различных держав мира. Ты туда еще не допущен. Но, надеюсь, твоя любознательность победит застенчивость, и ты будешь вхож в это здание. Правда, теперь там не исцеляют и отнюдь не озабочены продлением жизни тех, кто может представить интерес для обитателей этого дома.
Когда Вайс уходил, Генрих вновь попытался передать ему книгу, и снова Вайс отказался взять ее.
– Трусишь? – упрекнул Генрих.
– Нет, – возразил Вайс. – Просто не желаю быть соучастником непродуманных действий.
– А если мне небезопасно хранить эту книгу?
– Ну что ж, – сказал Вайс, – в таком случае придется взять, но ты толкаешь меня на рискованный шаг.
– Нет, – сказал Генрих. – Оставь. Я понял. Ты прав. Но мне так хотелось сразу же начать работать...
– Мне когда-то тоже хотелось сразу же все начать, – признался Вайс, – но оказалось, что терпение требует мужества.
59
Поручения, которые Вайс продолжал получать от Густава, были все так же незначительны. Он встречал людей, узнавал их по самым беглым приметам, провожал по указанным адресам.
Один из встреченных им на аэродроме людей оказался в скверном состоянии: по-видимому, он был тяжело ранен и потерял много крови. И, хотя этот человек умолял отправить его в госпиталь, Вайс безжалостно доставил его на явочную квартиру. Здесь раненый сказал, что обстоятельства вынудили его уничтожить шифровки, и просил Вайса выслушать его. Он боялся, что умрет раньше, чем сюда явится человек, которому он должен передать информацию.
Как ни соблазнительно было выслушать раненого, Вайс категорически отказался и ушел. Когда Густав сам примчался на мотоцикле к оставленному в одиночестве умирающему человеку, тот уже скончался.
Густав пришел в ярость, назвал Вайса безмозглой тупицей, разразился угрозами. Однако он быстро справился с собой, и хоть и не извинился, но вынужден был признать, что Вайс поступил так, как полагалось по инструкции.
На следующий день, очевидно после доклада о поведении Вайса кому-то из вышестоящих лиц, Густав сказал:
– Вы, Петер, заслужили доверие своей дисциплинированностью. И, исходя из этого, в определенных исключительных случаях вам разрешается принимать пакеты или получать изустную информацию. Но повторяю – только в чрезвычайных случаях, подобных этому печальному инциденту.
В блажайшее же воскресенье Генрих вынудил Вайса посетить семейство Румпфов.
Иоганну очень не хотелось подвергать себя новому испытанию. И все же он уступил Генриху, в надежде, что вскоре найдет повод покинуть общество, если пребывание в нем покажется ему бессмысленным.
Семейство Румпфов встретило молодых людей так радушно, будто оба они уже были сегодня здесь, а потом вышли погулять и сейчас вернулись.
По всему чувствовалось, что Генриха тут любят, считают как бы членом семьи.
И Вайсу сразу же пришлось сбросить с себя чопорную неприступность, как только Шарлотта Румпф, высокая, статная девушка в простеньком ситцевом платье, подавая ему руку, сказала сердечно:
– Можете не называть себя. Вы Иоганн! Я вас почти таким и представляла.
Темно-серые пытливые глаза девушки были странно лишены блеска, и поэтому, даже когда она улыбалась, ее усталое лицо со строгими чертами сохраняло чуть печальное выражение.
Не дав Иоганну ответить, Шарлотта попросила:
– Только, пожалуйста, не притворяйтесь, что вы удивлены. Генрих рассказывал мне о вас.
Генрих счел нужным вмешаться, пояснил:
– Только то, что необходимо знать девушке о незнакомом ей интересном молодом человеке.
– Генрих, не надо, – смутился Иоганн.
Тут в комнату стремительно вошла смуглая брюнетка в чем-то ярко-оранжевом, и от этого пронзительного цвета все вокруг померкло. Сверкнув черными глазами, она небрежно сказала Иоганну:
– Каролина фон Вирт. – Ласково положила руку на плечо Генриха, внимательно посмотрела на него. – Про вас сплетничают, будто вы все свои силы стали отдавать службе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84