Ее покойный муж, полковник. обер-фюрер СС, был чиновником расового политического управления партии. Уже вдовцом он вознамерился жениться на Бригитте, не имея удовольствия знать ее лично, но получив от сотрудника управления справку о ее расовой безупречности. Родители настояли на браке дочери. К сожалению, солидный возраст и пошатнувшееся здоровье не дали полковнику возможности доблестно содействовать продолжению столь расово чистого рода.
Бригитта сказала Зубову, что всреча с ним – первый в ее жизни рискованный шаг.
Держала она себя с ним со смешной застенчивостью, но всем знакомым отважно объявила, что это ее дальний родственник, беспечный юноша, со странностями (поссорившись с семьей, стал акробатом), которому она намерена оказывать покровительство.
В ее обществе на лице Зубова всегда блуждала улыбка, которую Бригитта приписывала радости свидания с нею.
Зубов никак не мог отделаться от ощущения, что ему вдруг дали роль в пьессе иностранного автора. Но он справлялся с этой ролью, справлялся потому, что, оставаясь самим собой, со спокойным достоинством вел себя со знакомыми фрау Вейнтлинг. А его искреннее любопытство ко всему окружающему они воспринимали как налет провинциализма, ка свидетельство некоей интеллектуальной ограниченности, свойственной спортсменам.
Отто Скорцени, гигант, верзила, с лицом, иссеченным шрамами, тоже считал себя спортсменом. Он слыл в Третьей империи великим мастером почасти тайных убийств и всегда действовал собственноручно.
Но в августе, еще под Ельней, эсэсовская дивизия «Дас Рейх» потеряла почти опловину личного состава. А после поражения под Москвой Скорцени панически записал в своем дневнике: «Поскольку похоронить своих убитых в насквозь промерзшей земле было невозможно, мы сложили трупы у церкви. Просто страшно было смотреть. Мороз сковал их руки и ноги, принявшие в агонии самые невероятные положения. Чтобы придать мертвецам столь часто описываемое выражение умиротворенности и покоя, якобы присущее им, пришлось выламывать суставы. Глаза мертвецов остекленело уставились в серое небо. Взорвав заряд тола, мы положили в образовавшуюся яму трупы погибших за последние день-два.»
Благоразумно придумав себе болезнь желчного пузыря, этот гигант рейха отправился в тыл на излечение.
Ганс Франк усроил прием в честь возвращающегося с фронта опасного гитлеровского любимца.
После выпивки, забыв, что он опасно болен, Скорцени решил изумить благоговеющих перед ним тыловиков мощью мускулатуры. И, пройдя в спортивный зал, стал демонстрировать свои таланты. Но каждый раз его взгляд натыкался на снисходительно и лениво ухмыляющуюся физиономию Зубова.
Скорцени высоко подбрасывал обеими руками тяжелый пустотелый медный шар и потом ловил его. И вдруг кинул шар над головой Зубова и, отступив, крикнул:
– Вы! Берегитесь!
Зубов, не вынимая рук из карманов. чуть склонился и, приседая, мягко принял удар на шею. Сронив шар на руку, подбросил его и небрежно заметил:
– Детский мячик.
Скорцени яростно спросил:
– Вы кто?
Зубов невозмутимо ответил:
– Как видите, ваш поклонник. – И склонил голову так, будто снова готовился принять шар.
Скорцени несколько мгновений пребывал в нерешительности. Потом, обрадовавшись, объявил:
– Вот с такими бесстрашными, крепкими парнями мы подхватим на свои плечи всю планету! Бригитта была чрезвычайно польщена тем, что ее «кузен» произвел такое прекрасное впечатление на знаменитого Отто Скорцени. И Скорцени был в восторге от польстивших ему слов Зубова, когда на вопрос,почему он не на фронте, тот ответил, обаятельно улыбаясь:
– Как только вы меня пригласите, я с радостью составлю вам компанию.
Скорцени подарил Зубову свою фотографию с автографом, заметив, что она ему пригодится, в чем тот и не сомневался.
Вернувшись из Кракова в Варшаву, Бригтта вступила в деловую переписку с живущими в Берлине влиятельными родственниками покойного мужа. Речь шла о наследстве. Она изъявляла теперь готовность пойти на ряд уступок, если взамен будет оказано высокое покровительство ее предполаглемому супругу.
Бригитта вызывала у Зубова чувство какого-то жалостливого удивления. Он никогда не думал, что в этой среде могут быть люди столь несчастные. издерганные от постоянного ощущения страха перед чем-то неведомым. Она была суеверна до смешного, мнительна. Не могла уснуть без снотворного. Частобесрпичинно плакала. Вспоминать любила лишь свое детство.
Зубова раздражала ее навязчивость и то, что она тайно пользовалась наркотиками, к которым привыкла после тяжелой операции. У нее было красивое лицо со строгими и тонкими чертами, но, когда она говорила не о себе и о своих знакомых, а о какихнибудь отвлеченных вопросах, она несла такую удручающую чушь, что лицо ее казалось ему глупым, как у красотки на обертке мыла. Он тяготился ею, жаловался Эльзе. Но та, хотя и с брезгливой усмешкой, приказывала ему не терять связь с Бригиттой, так как это давало возможность общаться с эсэсовскими кругами.
Зубов, вздыхая, покорялся,с огорчением замечая, что Эльза с каждым днем держится с ним все более официально, как с подчиненным. и глаза ее, когда она смотрит на него, теперь уже не теплеют, не светятся радостью, а остаются холодными.
Возможно, именно в связи с этим обстоятельством Зубов был так невнимателен к Ольге, буквально и равнодушно выполняя приказание Эльзы.
И когда Вайс вернулся в локаль, Зубов встал и заявил девушке с облегчением:
– Ну вот, пришел ваш кавалер, разрешите сдать вас ему в целости и сохранности. – И, небрежно кивнув Иоганну, удалился, считая, что выполнил все требующееся от него на этот раз.
Сообщение Центра об Ольге, переданное Эльзой, смутило Иоганна. Предположение о том, что гестаповцы вымучали у этой девушки согласие, теперь отпадало так же, как и версия мести за отца. И он готов был склониться к тому, что Ольга либо авантюристка, ловко набивающая себе цену у гитлеровцев, либо агентка. выполняющая в отношении него новую проверочную комбинацию, к которой мог иметь прямое касательство и Дитрих, тяготившийся своей тайной зависимостью от Вайса.
Иоганн решил нанести вместе с Ольгой визит баронессе в ее поместье. Если эта девица – авантюристка, то знакомство с баронессой польстит ей, и это в чем-нибудь да проявится.
Вайс полагал, что его абверовский мундир позволяет ему рассчитывать на благосклонность баронессы. Он считал ее хотя и вздорной, но неглупой старухой, привыкшей независимо, по-своему судить о многом.
Иоганн,когда они приехали в поместье, попросил Ольгу побыть в машине и один вошел в дом.
Как он и предполагал, его мундир произвел на старуху должное впечатление. Забыв о том, что она, в сущности, ничего не сделала для служебной карьеры Вайса, баронесс уже готова была считать его визит выражением благодарности за будто бы оказанное ему содействие и отнеслась к гостю более чем милостливо.
Иоганн, смущенно улыбаясь, сообщил, что приехал не один, а с военнопленной, дочерью русского полковника. Он покорнейше просит баронессу принять ее и побеседовать с ней. Впоследствии девушка эта может оказаться чрезвычайно полезной рейху...
– Ну, еще бы! – сказала ядовито баронесса. – Теперь,когда русские дали вам пинок под Москвой, вы предусмотрительно начинаете ухаживать за дочерьми их полковников.
Вайс в ответ лишь развел руками,давая понять, что он толькоисполнитель воли старших начальников.
– Зовите! – приказала баронесса. Она ретиво взялась выполнять роль гостеприимной хозяйки.
Высокопоставленная пленница произвела на нее наилучшее впечатление своей неприязненной, настороженной угрюмостью, которую баронесса посчитала выражением гордости.
Баронесса шепнула Ольге:
– Пусть ваш солдафон проваливает, если вы, конечно не возражаете. А мы с вами придумаем что-нибудь такое, не очень скучное. – Оглянувшись на Вайса, сказала: – У вас, наверное есть дела в городе? Считайте себя на некоторое время свободным.
Иоганн решил использовать оказавшееся в его распоряжении время, чтобы побывать в «штабе Вали». По пути он заехал на базовый склад трофейных кинофильмов и здесь узнал, что в его отсутствие майор Штейнглиц отобрал несколько коробок хроникальных фильмов, снятых в разное время на Челябинском тракторном заводе, ныне выпускающем танки. Теперь стало ясно, на что нацеливалась новая. особо засекреченная группа.
Доложив ротмистру Герду, что он заехал в штаб только для того, чтобы взять личные вещи, необходимые на время путешествия с агенткой, Вайс услыхал от него, что Гвоздь, выполнив задание благополучно вернулся, и проверкой установлено, что он действовал безукоризненно. И теперь его готовят к новому, более важному заданию.
Вайс азметил осторожно, наугад, что для подобного задания лучше бы подобрать тех, кто знаком с тракторным производством. Одно дело – взрывать эшелоны, мосты, а другое – крупнейшее в мире машиностроительное предприятие. Герд парировал, прекращая разговор:
– Ничего, обучим.
За те два-три часа, которыми располагал Вайс, он едва ли мог добыть какую-либо дополнительную информацию. А ведь необходимо было еще встретиться с Гвоздем. И действовать нужно очень осторожно.
Рассчитывая на то, что сейчас время обеда и в цейхгаузе никого нет, Иоганн решил вызвать туда Гвоздя.Свою машину он поставил рядом с цейхгаузом. Пошел в пустую канцелярию и напечатал на листке бумаги:"Курсанту Гвоздю немедленно явиться в вещевой склад".
Старшина лагеря обедал отдельно, за перегородкой, и обычно приходил в столовую последним. Вайс положил возле его прибора листок с вызовом, взял ключ в проходной и направился в цейхгауз.
Почти вслед за ним вошел Гвоздь, остановился. После уличного света он плохо видел в сумерках помещения.
Вайс позвал его в тесный проход между штабелями обмундирования.
– Здрасьте! – Гвоздь протянул руку.
– Ну? Докладывай! Задание выполнил?
– В точности. Докладывал Гвоздь скупо:
– Ну, полагалось прыгать первым. Ну, подошел к люку. швырнул аккуратно в хвостовой отсек гранату и выбросился. При взрыве самолета ударной волной смяло купол парашюта. Стал падать камнемю Думал, насмерть. Обошлось. Почти у самой земли вздулся парашют – приземлился как на пружинке. Как по плану было намечено, так и получилось. Приземлился в намеченной точке. Ну,ваши чекисты меня и взяли.
– То есть как это «взяли»?
– Ну, в машину, в «газик». Отвезли сначала в столовую, потом заметили,что я ногу свихнул, – в медпункт. Я ведь как ошалелый был, ничего не чувствовал. Застеснялся перед своими до полной потери соображения. Ну, потомчто? Инструктировали.
Начал я в эфир выходить в положенное время, а передавал то, что мне давали. Потом специально ради меня диверсию организовали: взорвали на запасном пути порожняк. Все это я «штабу Вали» доложил как мой личный подвиг. Так вот и работал.
В заключение сообщил: группа накрылась. Получил указание выходить. Ну, перекинулся через линию фронта. Теперь снова здесь наличествую. – Задумался, добавил: – Вам сердечный привет от товарища Барышева. – Оживился: – Три шппалы в петлице. а такой негордый. «Мы, – говорит, – не можем приказывать, чтобы вы обратно к немцам возвращались...» – «То есть как это не можете? – Я даже встревожился: – Значит, я не солдат, да? Личность без прав и без звания?» Объяснил мне. Ну, я понял. Нужно с моей стороны добровольное согласие, вроде я как активный общественник, что ли. Теперь с Барышевым договорился, что в случае чего честь по чести: похоронку семье пришлют как о павшем бойце.
– Почему через тайник не известили о прибытии?
– Не успел. Сидел в кутузке прифронтовой зоны абвергруппы, покуда они со штабом о моей личности сверялись. Как пришло подтверждение, сразу перевели в санчасть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84