И передай всем лидерам групп: никому больше не подходить к ним. — Она помолчала, покорно взглянула на Пальсикаса и добавила: — Это моя просьба, а не генерала.
— Спасибо, — поблагодарил Пальсикас. — Чем меньше неожиданностей для моих людей, тем лучше.
— Согласна. Но поцелуи никому не мешают.
Генерал улыбнулся, и Анна тоже улыбнулась в ответ, озорно сверкнув глазами.
Они стояли на трибуне, устроенной примерно в двухстах метрах от ворот Денерокина на территории железнодорожного депо, расположенного через улицу от «Физикоуса». Вместе с ними на трибуне находились еще около двадцати человек, включая вице-президента Литовской республики Владаса Даумантаса, председателя «Саюдиса» — основной политической партии Литвы, и нескольких представителей городской власти. Тут же присутствовали несколько агентов польской и британской специальных служб, ожидавшие, когда прибудут высокопоставленные лица из их стран. Почетным гостем был американский сенатор от штата Иллинойс Чарльз Вертунин — выходец из семьи литовских иммигрантов и ярый сторонник расширения торговли и отношений со странами Балтии. Трибуну окружали несколько тысяч человек, все хотели услышать речи высокопоставленных гостей.
Пальсикас повернулся к Анне.
— Как я понял, сегодня вы намерены позволить арестовать себя. Вы думаете, это разумно для организатора демонстрации? Не служит ли это плохим примером для ваших соратников?
— Сегодня это будет сделано вполне официально, потому что американский сенатор Чарльз Вертунин тоже намерен позволить арестовать себя.
— Что?! — Пальсикас раскрыл рот от удивления и резко повернулся, глядя на Анну. — Американский сенатор тоже будет арестован? Мне об этом не говорили.
— Это была его идея. Не волнуйтесь. Все согласовано с Государственным департаментом, помощники сенатора предупреждены. Вам не нужно будет предпринимать никаких специальных мер ради него.
— Госпожа Куликаускас, это ведь не шутка. — Пальсикас отвел Анну чуть в сторону от остальных. — Мы понимаем, что это просто проявление протеста перед телекамерами. Это была ваша задумка с арестом, и я согласился, потому что больше всего сейчас не хочу никаких неожиданностей. Я все контролирую, а вы добиваетесь внимания средств массовой информации. Но теперь вы заявляете мне, что и американский сенатор будет арестован? В каком я могу оказаться положении?
— Генерал, вы можете поступать с ним точно так же, как намерены поступить с нами... со мной.
Пальсикас спустился с трибуны, чтобы предупредить своих командиров подразделений, а затем направился к главным воротам, и в этот момент к нему подбежал майор Колгинов.
— Алексей, у нас небольшие изменения в программе, — сообщил генерал.
— Похоже на то, Доминикас. Я только что получил сообщение с пограничного поста в Саляняс. — Это был крупнейший погранпост на границе Литвы и Беларуси. — Замечены четыре штурмовых вертолета, направляющиеся на запад.
— Как?! — взорвался Пальсикас.
— Это еще не все, — продолжил Колгинов. — Вертолеты вели переговоры со службой безопасности «Физикоуса». Они выполняли учебные полеты в воздушном пространстве Беларуси, когда получили из «Физикоуса» сообщение, что вооруженные налетчики штурмуют институт. Вертолеты подтвердили получение сообщения о чрезвычайной ситуации и среагировали соответственно.
— Кто передал такое сообщение из «Физикоуса»?
— Мне сообщили, что это сделал полковник Кортышков, — ответил Колгинов. — И еще он сказал, что Габовича ранили в перестрелке.
— Да этот Кортышков, должно быть, просто рехнулся! — проревел Пальсикас. — Он хочет устроить настоящую заваруху... А здесь присутствует американский сенатор, который хочет быть арестованным.
— Вы шутите!
— Нет, не шучу. Предупреди командиров подразделений. Пусть быстро и осторожно — понимаешь, осторожно — оттеснят толпу подальше от ограды. Как минимум на другую сторону улицы, а еще лучше — в депо. Я вернусь к Куликаукас и расскажу ей обо всем. У нее налажена хорошая радиосвязь с другими организаторами.
Толпа демонстрантов увеличилась, люди вели себя более оживленно, но выступления уже закончились, и высокопоставленные зарубежные гости сошли с трибуны на дорогу, ведущую к главным воротам Денерокина.
Анна Куликаускас, сопровождавшая американского сенатора, заметила, как Пальсикас перешептывается с агентами секретной службы. Она извинилась перед Вертунином и подошла к Доминикасу.
— Что вы тут делаете, генерал? Мы же договорились, что вас не будет здесь во время арестов.
— Я пришел, чтобы предупредить вас.
— О чем?
— Из «Физикоуса» передали сообщение о чрезвычайной ситуации, — объяснил Пальсикас.
Послы и американский сенатор продолжали бодро двигаться к воротам Денерокина, приветствуя восторженных демонстрантов. Они дружественно помахали руками омоновцам, расположившимся на территории института, не заметив, что оружие у тех находилось уже не за спиной, а в руках.
— Анна, из института сообщили, что вооруженные бунтовщики предприняли штурм. Это нелепость, и тем не менее сюда летят четыре штурмовых вертолета.
— Штурмовые вертолеты? Литовские?
— Нет! Я не знаю точно, чьи они — СНГ или белорусские. Но, как бы там ни было, надо убрать людей от ворот, пока...
Но было уже поздно.
Анна посмотрела в небо, услышав глухой ритмичный шум лопастей вертолетов. А Пальсикасу не надо было и смотреть, чтобы определить: четыре штурмовых вертолета МИ-24Р. Они были похожи на громадных хищных птиц. Сразу за двигателем у каждого из вертолетов располагались жесткие крылья, на которых крепились топливные баки и подвески для ракет, каждый был оснащен двумя 30-миллиметровыми пушками. Один из самых грозных в мире штурмовых вертолетов. На фюзеляжах были нанесены опознавательные знаки Беларуси.
Анна снова повернулась к Пальсикасу, охвативший ее ужас постепенно сменялся яростью.
— Пальсикас, какого черта здесь делают эти вертолеты? — возмутилась она, стараясь перекричать нарастающий шум как вертолетов, так и демонстрантов. — Мы же договорились не демонстрировать силу, никакого оружия, никаких угроз. А эти вертолеты... Боже, да у них бомбы!
— Я же пытался предупредить вас! — крикнул в ответ Доминикас. — О вертолетах я ничего не знал! Но слышал...
— Прикажите им убраться отсюда! Это мирная демонстрация!
— Я ими не командую. Они подчиняются генералу Вощанке и командиру ОМОНа полковнику Кортышкову.
— Меня не интересует, кому они подчиняются. Я хочу, чтобы вы приказали этим вертолетам убраться отсюда! — продолжала кричать Анна. — Это ужасно! Если в присутствии наших гостей разразится бунт, то виноваты в этом будете вы! — Она торопливо извинилась перед сенатором и принялась передавать по рации просьбу ко всем демонстрантам отойти от ограды и сесть на землю.
Шум вертолетов стал еще громче, и тут Пальсикас начал различать другой странный звук — пение! Демонстранты сели на землю и начали петь «Возрождение нации». Некоторые начали махать летчикам, которых было видно сквозь плексигласовые колпаки, и пулеметчикам, стоявшим в открытых дверях вертолетов.
— Генерал... посмотрите!
Пальсикас взглянул туда, куда указывал Колгинов, и сердце у него екнуло. Сенатор Чарльз Вертунин, агенты секретной службы и примерно пятьдесят демонстрантов продолжали двигаться по дороге к воротам Денерокина.
И в тот же момент он увидел омоновцев с оружием на изготовку, спешащих к воротам с другой стороны.
* * *
— На выход! На выход! — звучал голос из громкоговорителя.
Вооруженные до зубов солдаты выбегали из секретного здания штаб-квартиры охраны Денерокина, готовые пустить в ход автоматы и гранаты со слезоточивым газом. Сверкали стальные дубинки, собаки рвались с поводков.
Полковник МСБ Никита Иванович Кортышков выкрикивал в микрофон приказы своим солдатам, находясь в стеклянной будке на верху сторожевой вышки, возвышавшейся над главными воротами. Молодого офицера, который никогда не командовал боевыми подразделениями и служил в Литве всего несколько месяцев, вид сотен людей за воротами поверг в настоящую панику. Лозунги, которые демонстранты выкрикивали на литовском, казались ему злобными и угрожающими. Каждый раз, когда кто-нибудь из демонстрантов подходил к солдатам Пальсикаса, полковник ожидал, что остальные демонстранты ринутся за ними и сломают ограду. Это было бы катастрофой. Не в том смысле, что институту может быть нанесен ущерб в результате захвата демонстрантами, а катастрофой для карьеры Кортышкова.
Генерал Габович потребовал от Кортышкова проявить твердость и решительность, командуя солдатами, что полковник и намерен был делать. Ожидая, когда вертолеты займут позиции, Кортышков взял микрофон рации и приказал:
— Нужно убрать толпу с открытого пространства. Передайте вертолетам, пусть попугают их. Конец связи.
Картина получилась забавной. Огромные штурмовые вертолеты МИ-24 снизились и зависли менее чем в десяти метрах над демонстрантами, сидевшими перед главными воротами. Сначала на демонстрантов полетела пыль, а потом мелкие камни, словно выпущенные из пращи. Потом настала очередь знамен и транспарантов. Кортышков увидел, как несколько картонных плакатов завертелись над головами кричащих демонстрантов, взметнулись в воздух, и затем порыв ветра швырнул их прямо на ворота. От ударов в ворота сработала сигнализация. Кортышков приказал отключить сирену.
А затем ветром понесло и самих людей. Сначала их начало опрокидывать на спины и друг на друга, потом, когда они пытались встать, порывы ветра сбивали их с ног и швыряли в воздух, словно пугала во время урагана. Некоторые пытались уползти, прижимаясь плотнее к земле, но и их подбрасывало в воздух и волочило по гравию. Особое удовольствие Кортышкову доставляло наблюдать, как камни летят в людей Пальсикаса. «Будет им наука, — подумал полковник, — в следующий раз наденут защитные шлемы». Без шлемов и забрал солдаты Пальсикаса были так же слепы и беспомощны, как и демонстранты.
Кортышков снял с ремня портативную рацию и произнес в нее всего одно слово:
— Начали. — Потом повесил рацию назад на ремень и принялся наблюдать.
Затерявшиеся в толпе демонстрантов несколько белорусских солдат, переодетые в форму «Железных Волков» и литовских полицейских, вытащили спрятанные американские гранатометы М-79, направили их на ворота Денерокина и выстрелили. Одна из гранат была специально направлена в один из зависших вертолетов и попала в лопасть. Сотрудники МСБ, охранявшие Денерокин, выпустили в ответ десять газовых гранат МК-23 американского производства, начиненных слабым ОВ кожно-нарывного действия. Порывы ветра, создаваемые лопастями штурмовых вертолетов, прогнали ОВ от Денерокина и разнесли его над толпой демонстрантов. Заметив белые шлейфы от гранат, охранники моментально надели противогазы, так что, когда гранаты взорвались, все «черные береты» были уже надежно защищены.
— Газы! — раздался чей-то крик.
Кортышков схватил микрофон командной рации:
— Всем подразделениям, всем подразделениям! Начать атаку, начать атаку! Открыть огонь!
Демонстранты буквально ошалели и оцепенели, услышав выстрелы. Газовая граната, попавшая в лопасть вертолета, рассыпала эффектное белое облако над толпой, и на беспомощных демонстрантов посыпались капли ОВ кожно-нарывного действия. Хотя ОВ было слабым и быстро рассеивалось, его воздействие было пострашнее слезоточивого газа, поскольку при вдыхании вызывало нарывы в дыхательном горле и бронхах. Штурмовые вертолеты поднялись на безопасную высоту, перестроились и начали пикировать на толпу.
* * *
Пальсикас отыскал Колгинова возле штабной машины, стоявшей невдалеке от главных ворот, когда услышал ужасающие автоматные очереди АК-47.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Спасибо, — поблагодарил Пальсикас. — Чем меньше неожиданностей для моих людей, тем лучше.
— Согласна. Но поцелуи никому не мешают.
Генерал улыбнулся, и Анна тоже улыбнулась в ответ, озорно сверкнув глазами.
Они стояли на трибуне, устроенной примерно в двухстах метрах от ворот Денерокина на территории железнодорожного депо, расположенного через улицу от «Физикоуса». Вместе с ними на трибуне находились еще около двадцати человек, включая вице-президента Литовской республики Владаса Даумантаса, председателя «Саюдиса» — основной политической партии Литвы, и нескольких представителей городской власти. Тут же присутствовали несколько агентов польской и британской специальных служб, ожидавшие, когда прибудут высокопоставленные лица из их стран. Почетным гостем был американский сенатор от штата Иллинойс Чарльз Вертунин — выходец из семьи литовских иммигрантов и ярый сторонник расширения торговли и отношений со странами Балтии. Трибуну окружали несколько тысяч человек, все хотели услышать речи высокопоставленных гостей.
Пальсикас повернулся к Анне.
— Как я понял, сегодня вы намерены позволить арестовать себя. Вы думаете, это разумно для организатора демонстрации? Не служит ли это плохим примером для ваших соратников?
— Сегодня это будет сделано вполне официально, потому что американский сенатор Чарльз Вертунин тоже намерен позволить арестовать себя.
— Что?! — Пальсикас раскрыл рот от удивления и резко повернулся, глядя на Анну. — Американский сенатор тоже будет арестован? Мне об этом не говорили.
— Это была его идея. Не волнуйтесь. Все согласовано с Государственным департаментом, помощники сенатора предупреждены. Вам не нужно будет предпринимать никаких специальных мер ради него.
— Госпожа Куликаускас, это ведь не шутка. — Пальсикас отвел Анну чуть в сторону от остальных. — Мы понимаем, что это просто проявление протеста перед телекамерами. Это была ваша задумка с арестом, и я согласился, потому что больше всего сейчас не хочу никаких неожиданностей. Я все контролирую, а вы добиваетесь внимания средств массовой информации. Но теперь вы заявляете мне, что и американский сенатор будет арестован? В каком я могу оказаться положении?
— Генерал, вы можете поступать с ним точно так же, как намерены поступить с нами... со мной.
Пальсикас спустился с трибуны, чтобы предупредить своих командиров подразделений, а затем направился к главным воротам, и в этот момент к нему подбежал майор Колгинов.
— Алексей, у нас небольшие изменения в программе, — сообщил генерал.
— Похоже на то, Доминикас. Я только что получил сообщение с пограничного поста в Саляняс. — Это был крупнейший погранпост на границе Литвы и Беларуси. — Замечены четыре штурмовых вертолета, направляющиеся на запад.
— Как?! — взорвался Пальсикас.
— Это еще не все, — продолжил Колгинов. — Вертолеты вели переговоры со службой безопасности «Физикоуса». Они выполняли учебные полеты в воздушном пространстве Беларуси, когда получили из «Физикоуса» сообщение, что вооруженные налетчики штурмуют институт. Вертолеты подтвердили получение сообщения о чрезвычайной ситуации и среагировали соответственно.
— Кто передал такое сообщение из «Физикоуса»?
— Мне сообщили, что это сделал полковник Кортышков, — ответил Колгинов. — И еще он сказал, что Габовича ранили в перестрелке.
— Да этот Кортышков, должно быть, просто рехнулся! — проревел Пальсикас. — Он хочет устроить настоящую заваруху... А здесь присутствует американский сенатор, который хочет быть арестованным.
— Вы шутите!
— Нет, не шучу. Предупреди командиров подразделений. Пусть быстро и осторожно — понимаешь, осторожно — оттеснят толпу подальше от ограды. Как минимум на другую сторону улицы, а еще лучше — в депо. Я вернусь к Куликаукас и расскажу ей обо всем. У нее налажена хорошая радиосвязь с другими организаторами.
Толпа демонстрантов увеличилась, люди вели себя более оживленно, но выступления уже закончились, и высокопоставленные зарубежные гости сошли с трибуны на дорогу, ведущую к главным воротам Денерокина.
Анна Куликаускас, сопровождавшая американского сенатора, заметила, как Пальсикас перешептывается с агентами секретной службы. Она извинилась перед Вертунином и подошла к Доминикасу.
— Что вы тут делаете, генерал? Мы же договорились, что вас не будет здесь во время арестов.
— Я пришел, чтобы предупредить вас.
— О чем?
— Из «Физикоуса» передали сообщение о чрезвычайной ситуации, — объяснил Пальсикас.
Послы и американский сенатор продолжали бодро двигаться к воротам Денерокина, приветствуя восторженных демонстрантов. Они дружественно помахали руками омоновцам, расположившимся на территории института, не заметив, что оружие у тех находилось уже не за спиной, а в руках.
— Анна, из института сообщили, что вооруженные бунтовщики предприняли штурм. Это нелепость, и тем не менее сюда летят четыре штурмовых вертолета.
— Штурмовые вертолеты? Литовские?
— Нет! Я не знаю точно, чьи они — СНГ или белорусские. Но, как бы там ни было, надо убрать людей от ворот, пока...
Но было уже поздно.
Анна посмотрела в небо, услышав глухой ритмичный шум лопастей вертолетов. А Пальсикасу не надо было и смотреть, чтобы определить: четыре штурмовых вертолета МИ-24Р. Они были похожи на громадных хищных птиц. Сразу за двигателем у каждого из вертолетов располагались жесткие крылья, на которых крепились топливные баки и подвески для ракет, каждый был оснащен двумя 30-миллиметровыми пушками. Один из самых грозных в мире штурмовых вертолетов. На фюзеляжах были нанесены опознавательные знаки Беларуси.
Анна снова повернулась к Пальсикасу, охвативший ее ужас постепенно сменялся яростью.
— Пальсикас, какого черта здесь делают эти вертолеты? — возмутилась она, стараясь перекричать нарастающий шум как вертолетов, так и демонстрантов. — Мы же договорились не демонстрировать силу, никакого оружия, никаких угроз. А эти вертолеты... Боже, да у них бомбы!
— Я же пытался предупредить вас! — крикнул в ответ Доминикас. — О вертолетах я ничего не знал! Но слышал...
— Прикажите им убраться отсюда! Это мирная демонстрация!
— Я ими не командую. Они подчиняются генералу Вощанке и командиру ОМОНа полковнику Кортышкову.
— Меня не интересует, кому они подчиняются. Я хочу, чтобы вы приказали этим вертолетам убраться отсюда! — продолжала кричать Анна. — Это ужасно! Если в присутствии наших гостей разразится бунт, то виноваты в этом будете вы! — Она торопливо извинилась перед сенатором и принялась передавать по рации просьбу ко всем демонстрантам отойти от ограды и сесть на землю.
Шум вертолетов стал еще громче, и тут Пальсикас начал различать другой странный звук — пение! Демонстранты сели на землю и начали петь «Возрождение нации». Некоторые начали махать летчикам, которых было видно сквозь плексигласовые колпаки, и пулеметчикам, стоявшим в открытых дверях вертолетов.
— Генерал... посмотрите!
Пальсикас взглянул туда, куда указывал Колгинов, и сердце у него екнуло. Сенатор Чарльз Вертунин, агенты секретной службы и примерно пятьдесят демонстрантов продолжали двигаться по дороге к воротам Денерокина.
И в тот же момент он увидел омоновцев с оружием на изготовку, спешащих к воротам с другой стороны.
* * *
— На выход! На выход! — звучал голос из громкоговорителя.
Вооруженные до зубов солдаты выбегали из секретного здания штаб-квартиры охраны Денерокина, готовые пустить в ход автоматы и гранаты со слезоточивым газом. Сверкали стальные дубинки, собаки рвались с поводков.
Полковник МСБ Никита Иванович Кортышков выкрикивал в микрофон приказы своим солдатам, находясь в стеклянной будке на верху сторожевой вышки, возвышавшейся над главными воротами. Молодого офицера, который никогда не командовал боевыми подразделениями и служил в Литве всего несколько месяцев, вид сотен людей за воротами поверг в настоящую панику. Лозунги, которые демонстранты выкрикивали на литовском, казались ему злобными и угрожающими. Каждый раз, когда кто-нибудь из демонстрантов подходил к солдатам Пальсикаса, полковник ожидал, что остальные демонстранты ринутся за ними и сломают ограду. Это было бы катастрофой. Не в том смысле, что институту может быть нанесен ущерб в результате захвата демонстрантами, а катастрофой для карьеры Кортышкова.
Генерал Габович потребовал от Кортышкова проявить твердость и решительность, командуя солдатами, что полковник и намерен был делать. Ожидая, когда вертолеты займут позиции, Кортышков взял микрофон рации и приказал:
— Нужно убрать толпу с открытого пространства. Передайте вертолетам, пусть попугают их. Конец связи.
Картина получилась забавной. Огромные штурмовые вертолеты МИ-24 снизились и зависли менее чем в десяти метрах над демонстрантами, сидевшими перед главными воротами. Сначала на демонстрантов полетела пыль, а потом мелкие камни, словно выпущенные из пращи. Потом настала очередь знамен и транспарантов. Кортышков увидел, как несколько картонных плакатов завертелись над головами кричащих демонстрантов, взметнулись в воздух, и затем порыв ветра швырнул их прямо на ворота. От ударов в ворота сработала сигнализация. Кортышков приказал отключить сирену.
А затем ветром понесло и самих людей. Сначала их начало опрокидывать на спины и друг на друга, потом, когда они пытались встать, порывы ветра сбивали их с ног и швыряли в воздух, словно пугала во время урагана. Некоторые пытались уползти, прижимаясь плотнее к земле, но и их подбрасывало в воздух и волочило по гравию. Особое удовольствие Кортышкову доставляло наблюдать, как камни летят в людей Пальсикаса. «Будет им наука, — подумал полковник, — в следующий раз наденут защитные шлемы». Без шлемов и забрал солдаты Пальсикаса были так же слепы и беспомощны, как и демонстранты.
Кортышков снял с ремня портативную рацию и произнес в нее всего одно слово:
— Начали. — Потом повесил рацию назад на ремень и принялся наблюдать.
Затерявшиеся в толпе демонстрантов несколько белорусских солдат, переодетые в форму «Железных Волков» и литовских полицейских, вытащили спрятанные американские гранатометы М-79, направили их на ворота Денерокина и выстрелили. Одна из гранат была специально направлена в один из зависших вертолетов и попала в лопасть. Сотрудники МСБ, охранявшие Денерокин, выпустили в ответ десять газовых гранат МК-23 американского производства, начиненных слабым ОВ кожно-нарывного действия. Порывы ветра, создаваемые лопастями штурмовых вертолетов, прогнали ОВ от Денерокина и разнесли его над толпой демонстрантов. Заметив белые шлейфы от гранат, охранники моментально надели противогазы, так что, когда гранаты взорвались, все «черные береты» были уже надежно защищены.
— Газы! — раздался чей-то крик.
Кортышков схватил микрофон командной рации:
— Всем подразделениям, всем подразделениям! Начать атаку, начать атаку! Открыть огонь!
Демонстранты буквально ошалели и оцепенели, услышав выстрелы. Газовая граната, попавшая в лопасть вертолета, рассыпала эффектное белое облако над толпой, и на беспомощных демонстрантов посыпались капли ОВ кожно-нарывного действия. Хотя ОВ было слабым и быстро рассеивалось, его воздействие было пострашнее слезоточивого газа, поскольку при вдыхании вызывало нарывы в дыхательном горле и бронхах. Штурмовые вертолеты поднялись на безопасную высоту, перестроились и начали пикировать на толпу.
* * *
Пальсикас отыскал Колгинова возле штабной машины, стоявшей невдалеке от главных ворот, когда услышал ужасающие автоматные очереди АК-47.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103