Внутри одного из бетонных отсеков Дэвид Люгер лежал привязанный на ровненьком водяном матрасе, температура подогрева точно равна температуре тела, чтобы создать наиболее комфортные условия и понизить чувствительность. Он был абсолютно голый, покрыт только тонкой хлопковой простыней, чтобы возможная сырость от стен случайно не разбудила его. В левую руку вставлена длинная внутривенная игла, через которую поступали лекарства, там же имелось компьютерное устройство, строго контролирующее дозировку. В рот вставлена специальная трубка — чтобы приглушить вкусовые рефлексы, держать зубы разжатыми, а также не допустить случайного заглатывания языка при возможном эпилептическом припадке. Вообще за положением нижней и верхней челюстей велось постоянное наблюдение на маленьком экране. На глаза надета плотная черная повязка, на голове пара наушников, через которые подавалась различная информация — инструкции, указания, пропаганда, новости, шум, разного рода аудиостимуляция, а в случае необходимости обеспечивалась надежная звукоизоляция.
Будучи вот уже третий год пленником «Физикоуса», лейтенант ВВС США Дэвид Люгер стал важнейшим объектом серии экспериментов по моделированию поведения человека, проводившихся КГБ...
...Габович вошел в отсек через несколько минут, рассерженный, все еще под впечатлением инцидента в конференц-зале.
— Какого черта, что произошло там, в зале, объясните мне наконец! — обратился генерал к главврачу Зулусского района, отвечающему за медицинскую сторону эксперимента. — Он слетел с катушек!
Доктор приложил палец к губам и провел генерала в соседнее помещение. Когда дверь плотно закрыли, он ответил.
— Действие наркотических средств и его сенсорная программа еще не начались, поэтому надо соблюдать тишину, товарищ генерал...
— Ладно зубы мне заговаривать, его «концерты», закатываемые в присутствии интеллектуалов, способны погубить весь проект. Такое чувство, что он не владеет собой.
— Товарищ генерал, то, что мы здесь проделываем, все еще находится в стадии эксперимента, мы многого не знаем. Человеческий разум — сильный соперник, его нелегко сломить. Лекарства в сочетании с гипнотерапией и аудиостимуляцией способны повлиять лишь на определенные уровни подсознания человека, а другие почти не поддаются воздействию. Более того, они взаимодействуют, контратакуя, с другими, и сводят на нет недели, месяцы нашей кропотливой работы.
— Озеров оказывал помощь в проекте Фи-170 уже больше года, без каких бы то ни было заминок, а сейчас — на тебе, три срыва за последние две недели. Это никуда не годится. И весьма некстати, потому что мы находимся на критической стадии проекта. Делайте что хотите, но он просто обязан оставаться в строю, пока мы не закончим проект.
— Я не могу, не в состоянии гарантировать успех, товарищ генерал. — Доктор выглядел испуганным. — Единственное, что мы можем — это продолжить избранный курс «лечения».
— Бросьте! Замените лекарства, удвойте дозы...
— Нет, нет, если вам нужен дееспособный человек, а не развалина, думающий инженер, позвольте мне действовать прежними методами... Товарищ генерал, обещаю вам: кровь из носа, но Озеров вернется завтра утром в лабораторию, свежий и в полной кондиции!
Габович сощурил глаза, пристально посмотрел на доктора.
— Да, пусть лучше приходит. — Он сделал многозначительную паузу. — Так будет лучше для всех. — После этих слов Габович решительно вышел из комнаты.
* * *
Вильнюсский международный аэропорт, Литва,
6 декабря, 14.37 по вильнюсскому времени.
Виктор Габович и Антон Вощанка никогда еще не встречались друг с другом. Даже когда развалился Советский Союз, образовалось Содружество Независимых Государств, вступил в действие договор по постепенному выводу всех сил иностранных государств с литовской территории. Генералы служили рядом, буквально бок о бок, и служебные вопросы, которые им приходилось решать, частенько соприкасались. Присягнув СНГ, они служили по сути одному общему делу и их интересы вроде бы совпадали, но действовали они автономно. Считалось, что, как и раньше, Габович представляет КГБ, а Вощанка — Белоруссию. Комитет не лез в дела Республики Беларусь, а в Минске не собирались вмешиваться в операции, проводимые КГБ. Сфера интересов была как бы поделена.
В силу вышеуказанных причин их первая встреча, организованная полковником Тереховым по предложению его шефа, началась несколько настороженно и напряженно. Место для ее проведения было выбрано нейтральное — комната для особо важных персон Вильнюсского международного аэропорта. Такой выбор представлялся очень мудрым. Дело в том, что аэропорт фактически примыкал к территории научно-исследовательского института «Физикоус», «черные береты» и люди Габовича патрулировали восточную часть объекта, и в то же время аэропорт являлся районом, где, согласно договору, могли находиться войска СНГ, там всегда было полно белорусских солдат, танков, бронетранспортеров и другой техники.
Оба генерала чувствовали себя на «своей земле». Кроме обычных приветствий, они еще ничего не успели сказать друг другу. Терехов еще раз представился белорусскому генералу и первым начал беседу:
— Господин генерал, мы хотели бы сегодня обсудить с вами статус мер безопасности, осуществляемых здесь, в Литве. Как вы знаете, договор, существующий между СНГ и Литовской республикой, предусматривает вывод всех иностранных сил, техники, оборудования и иных средств, за исключением недвижимого имущества. Большинство положений договора начнут претворяться в жизнь уже в следующем году. В качестве ответственного лица Межреспубликанской службы безопасности и руководителя службы охраны института «Физикоус» генерал Габович выражает свою обеспокоенность и усматривает в этом опасность ущемления наших интересов. Может быть, пока есть время, можно что-то в этом плане придумать.
— Так, секундочку, давайте сразу разберемся. Что вы имеете в виду, говоря о «наших интересах»? Разве ваши интересы не есть интересы Содружества?
«Да, — подумал Габович, — старого опытного воробья на мякине не проведешь, сразу смотрит в корень. Что ж, так даже лучше, нечего петлять вокруг да около, нужно переходить к делу».
— Генерал, мы с вами люди военные, давайте ценить время. Мы оба отлично знаем, что договор, увы, не принесет пользы ни Беларуси, ни моему руководству.
— Вашему руководству? А кто ваше руководство, генерал Габович? — с улыбкой спросил Вощанка. — Вы что, не служите Содружеству?
— Не надо, господин командующий, я сейчас веду разговор совершенно об ином. — Габович стал раздражаться. Почему этот Вощанка взял такой тон? Провоцирует? Все источники из Минска в один голос свидетельствовали, что он в равной мере не удовлетворен политикой СНГ и дальнейшими перспективами... Видимо, просто хочет позлить. А вдруг и впрямь свихнулся, старый дурак, верноподданически предан мифическому союзу? Что, если он ошибся, недооценил Вощанку? Ладно, пусть! Теперь уже все равно отступать поздно...
Габович облизнул пересохшие губы, затем продолжил:
— Когда закроется «Физикоус», я вылечу на улицу, стану бедствовать. Конечно, есть небольшая пенсия, но в «деревянных», кому они теперь нужны, а если перевести в валюту, то и сказать смешно. И такое положение не только со мной. Это относится ко всем ученым, инженерам и административным работникам института. Они все останутся без работы. Современный исследовательский центр придет в упадок. В итоге его либо разрушат, либо продадут, либо просто передадут американцам.
Вощанка согласно кивнул головой. Несомненно, здесь он был полностью солидарен с Габовичем. Генерал, как и многие представители военно-промышленного комплекса, с большим недоверием относился к реформам и быстрому сближению с Западом. Он посвятил всю свою карьеру служению Советскому Союзу, чтобы в итоге увидеть его распад. А родную Беларусь понемногу прижимают соседи, например, Россия и Украина, в последнее время даже Латвия и Литва.
— Жизнь сильно изменилась, — глубокомысленно заметил Вощанка. — Во многом новое Содружество хуже старой советской системы. Похоже, центральное правительство беспомощно. Зачем вообще нужно правительство, которое не способно ничего контролировать? — При этих словах командующий опасливо посмотрел на своего собеседника, все-таки бывший кадровый работник КГБ, и, кто его знает, пусть сейчас Конторы в ее прежнем виде не существует, старая-то закалка, безусловно, осталась. — Итак, теперь вы охраняете, пылинки сдуваете с ученых в «Физикоусе»?
— А почему бы и нет, раз они предлагают нам решение проблем, с которыми мы неожиданно столкнулись, выход из состояния стагнации, в которое нас не по своей воле втянули.
— В самом деле? Что-то не верится. И какими делами они там, в этом вашем «Физикоусе», ворочают?
— Работают не на сегодняшний день в попытке получить копеечные дивиденды, а на перспективу, на будущее. Создают различные системы аэрокосмических вооружений, например, крылатые ракеты, которые могут посоперничать с лучшими в мире. — Он сделал паузу, убедился, что генерал-лейтенант внимательно следит за ходом его мыслей. — Однако самое ценное, — продолжил Габович, — то, что мы обладаем маленьким ядерным реактором, довольно надежным, способным вырабатывать плутоний. Если мы запустим его на полную мощь, мы способны получать в год три сотни боеголовок мощностью более ста килотонн.
Вощанка выкатил глаза от удивления.
— Вы не шутите? Триста ядерных боеголовок!..
Габович знал наверняка, что белорусский генерал будет поражен.
— При общей мощности, которую я вам назвал, это будут очень маленькие боеголовки, весящие всего шестнадцать-семнадцать килограмм. — Он был прекрасно осведомлен, что примерно такой вес у стомиллиметрового артиллерийского заряда — компактного, никаких проблем при транспортировке или хранении, вполне подходят разные средства доставки. Габович не сомневался, что его поймет любой профессионал, а у Вощанки дух захватит от новых возможностей. — Электронное наведение, детонационный взрыватель, превосходные рабочие характеристики. Хочу сразу оговориться: все это в стадии разработки. Но, когда «Физикоус» закроется, документация и технология будут безвозвратно потеряны, пресловутое Содружество их просто уничтожит или, скорее всего, продаст. Хотя и в этом случае Беларусь не получит ни копейки — Москва гребет под себя.
Вощанка сидел напротив Габовича, как важный китайский мандарин. Хитрая улыбка появилась на его лице, когда он подумал об открывающихся перспективах. Конечно, это определенно заманчиво, но опасно, слишком рискованно...
— Так что вы предлагаете делать, товарищ Габович? Вы, вероятно, хорошо осознаете, что мое правительство не имеет таких денег, чтобы купить институт «Физикоус», и, кроме того, я очень сильно сомневаюсь, что нам вообще разрешат такую сделку. Мы не сможем купить даже одного из ваших ученых.
Габович осклабился, понимающе закивал головой, но затем вдруг резко убрал улыбку с лица, стал серьезным, демонстративно пожал плечами.
— Разумеется, никто не имеет сейчас лишних средств, они везде ограничены — тяжелая цена реформ, так сказать. Тем более Беларусь, которая вынуждена тратить громадные деньги на строительство собственной армии. В такой ситуации, когда вы буквально скребете по сусекам, чтобы заполучить носки и портянки, не приходится думать о современном вооружении.
При этих словах Вощанка побагровел, щеки его раздулись от гнева.
— Да как вы смеете?..
Габович остановил его жестом.
— Что вы, генерал, я и не мыслил обидеть вас. В конце концов, и у меня нет панацеи, ответов на все жизненные задачки. Только... больше вопросов. Вот, например, я часто задумывался, какое соглашение будет между Беларусью, СНГ и Литвой, когда белорусские силы покинут литовскую территорию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103