Небольшие внутренние дворики, в том числе и в монастырях, именно так и строятся. Такие пропорции самые удачные и приятные для глаза. Если центральная часть будет больше, двор будет похож на базарную площадь; если меньше – она будет смотреться как дырка в крыше. И вот, чтобы все выглядело красиво и гармонично, строитель и должен правильно рассчитать.
– Никогда раньше ни о чем подобном не слышал! – ликующе произнес Рашид. Для него узнать что-то новое было самой большой радостью в жизни.
– Так вот, Евклид в своей геометрии все это и объясняет, – продолжал Джек. – К примеру: два отрезка линии равны по длине, потому что образуют соответствующие стороны конгруэнтных треугольников.
– Конгруэнтных? – переспросил Рашид.
– Ну да, которые точно совмещаются друг с другом.
– А-а, теперь понятно.
Джек видел, что никто, кроме Рашида, ничего не понял.
– Но ведь ты мог все это делать и без Евклида. Зачем тебе еще что-то учить? – не унимался Юсеф.
Рашид возразил:
– Когда человек понимает, что и как он делает, он чувствует себя намного увереннее.
– Кроме того, – сказал Джек, – теперь, когда я разбираюсь в геометрии, я могу легче справиться со всеми трудностями, над которыми ломал голову мой отчим.
Он был несколько расстроен таким разговором: учение Евклида явилось ему как слепящий луч озарения, но ему никак не удавалось донести до остальных смысл своих открытий. Он решил попробовать зайти с другого конца:
– Метод Евклида – очень интересный. Он берет пять аксиом – очевидных истин – и из них логически выводит все остальные.
– Дан мне хоть один пример аксиомы, – сказал Рашид.
– Линия может быть продолжена до бесконечности.
– А вот и нет, – сказала Айша, которая раздавала гостям чашечки со свежим инжиром.
Гости были сильно удивлены тем, что девочка вдруг вмешалась в спор мужчин, но Рашид снисходительно рассмеялся. Айша была его любимицей.
– А почему нет? – спросил он.
– Просто когда-то она должна закончиться, – ответила дочь.
– Но в твоем воображении она может продолжаться бесконечно, – возразил Джек.
– В моем воображении вода может течь в гору, а собака – говорить по-латыни, – упрямилась Айша.
В этот момент в комнату вошла ее мать и, услышав слова дочери, коротко и сердито сказала:
– Айша, прочь отсюда!
Мужчины рассмеялись. Айша скорчила недовольную гримаску и вышла.
– Да, тот, кому она достанется в жены, будет богатым человеком, – сказал отец Юсефа. И снова раздался дружный хохот. Джек смеялся вместе со всеми, а потом заметил, что все смотрят на него, как будто предметом шутки был он.
После обеда Рашид показывал гостям свою коллекцию механических игрушек: сосуд, в котором можно было смешать вино с водой, а вытекали они раздельно; прекрасной работы водяные часы, удивительно точные; кувшин, который сам наполнялся жидкостью, и она никогда не переливалась через край; и маленькую деревянную женскую статуэтку, глаза у которой были из особых кристаллов, накапливавших днем на жаре воду и источавших ее с наступлением вечерней прохлады, так что казалось, женщина плачет. Джек, так же как и Рашид, был в восторге от всех этих забавных штучек, но больше всего его манила своей таинственностью плачущая статуэтка, поскольку остальные устройства поддавались объяснению, а разгадать секрет статуэтки не мог никто.
Потом все сидели в тени аркад, клевали носом, пытаясь играть в какие-то игры, вели неспешные праздные беседы. Джек тоже хотел иметь такую большую семью, сестер, братьев и прочую родню, и чтобы все они собирались в его доме, а сам он был бы уважаемым в городе человеком. Внезапно ему вспомнился разговор с матерью, в день, когда она спасла его из монастырской тюрьмы: он спрашивал ее о родственниках отца, и она тогда сказала, что у него во Франции осталась большая семья. А ведь где-то и у меня есть такая же семья, подумал Джек, Братья и сестры отца – мои дяди и тети, а их дети – мои кузены и кузины – должны быть примерно моего возраста, Вот бы найти их.
Он чувствовал себя человеком ниоткуда, брошенным на произвол судьбы. Выжить он мог где угодно, мог быть каменщиком и строителем, монахом и математиком, но каким был настоящий Джек – это ему было неведомо. Иногда он страстно желал стать менестрелем, как его отец, иногда – разбойником, как мать. Ему было уже девятнадцать, а у него не было ни своего дома, ни корней, ни семьи, и главное – не было цели в жизни.
Он сыграл партию в шахматы с Юсефом и выиграл. Подошел Рашид:
– Юсеф, дай-ка я сяду, хочу еще послушать про Евклида.
Юсеф послушно уступил свое место будущему тестю и отошел в сторону: он уже достаточно наслушался про Евклида.
Рашид сел и спросил у Джека:
– Ну что, наслаждаешься?
– Твое гостеприимство не имеет равных, – учтиво ответил юноша. В Толедо он уже успел усвоить светские манеры.
– Спасибо, но я имел в виду Евклида.
– Да. Хотя мне, кажется, не удалось до конца понять всю важность его книги. Видишь ли...
– Я понял, – перебил Рашид. – Мне, как и тебе, знания важны ради самих знаний.
– Да.
– Но даже и в этом случае человеку надо все-таки зарабатывать на хлеб.
Джек не совсем понял смысл слов Рашида и хотел, чтобы тот договорил. Но Рашид уже откинулся на подушки и сидел, прикрыв глаза, наслаждаясь воцарившейся тишиной. Джеку показалось, что хозяин дома упрекнул его в том, что он не помогает ему в его делах. Не выдержав молчания, Джек сказал:
– Думаю, мне надо вновь заняться строительством.
– Ну вот и хорошо.
Джек улыбнулся:
– Когда я уезжал из Кингсбриджа на лошади матери, с инструментами отчима в сумке через плечо, я думал, что есть только один способ строить церкви: делать толстые стены с круглыми арками и маленькими оконцами и на них класть деревянный потолок или сооружать каменный купол, похожий на бочонок. Все соборы, которые я видел на пути из Кингсбриджа в Саутгемптон, были построены именно так. Но то, что я увидел в Нормандии, изменило мои взгляды.
– Могу себе представить, – сквозь сон пробормотал Рашид.
Видя, что он не проявляет особого интереса, Джек стал молча вспоминать весь свой путь из родного города. Сойдя на берег в Онфлере, он долго рассматривал церковь аббатства Жюмьеж. Таких больших церквей ему еще не приходилось видеть, но у нее были все те же круглые арки и деревянный потолок, и только в здании капитула аббат Урсо сделал невиданный по тем временам каменный потолок. Вместо гладкого или крестового свода этот был сделан в виде ребер, которые начинались на вершинах колонн и сводились на коньке крыши. Ребра были толстые и крепкие, а треугольные секции между ними получились тонкими и легкими. Местный монах объяснил Джеку, что так строить было намного легче: сначала устанавливали ребра, а потом уже легко крепили к ним секции свода. Весь купол получался словно невесомым, почти воздушным. Монах с нетерпением ждал, что Джек расскажет ему о новых выдумках строителей в Англии, но Джек был вынужден разочаровать его. И все-таки монах был очень рад, что юноша по достоинству оценил новый метод возведения купола, и рассказал Джеку о церкви в Лессее, неподалеку от Онфлера, где и центральный купол был построен по-новому.
Джек отправился в Лессей на следующий же день и все время после полудня провел в церкви, рассматривая новый купол. Больше всего его поразило то, как ребра от самой верхней точки купола спускались к капителям на вершинах колонн: они необычайно эффектно подчеркивали, какую нагрузку им приходилось нести. Это придавало зданию законченный и гармоничный вид.
Из Лессея Джек двинулся в Анжу и там устроился на ремонтные работы в аббатскую церковь в Type. Мастера не пришлось долго уговаривать. Уже по инструментам Джека он понял, что тот – каменщик, а увидев его в деле, сразу сообразил, что и руки у него золотые. Не зря же Джек говорил Алине, что найдет работу где угодно.
Среди инструментов, которые Джек унаследовал от Тома, был складной фут. Этот инструмент имели только настоящие опытные мастера, и когда люди видели его у Джека, они очень удивлялись: как ему, такому молодому, удалось стать мастером. Сначала Джек пытался объяснять, что он еще не мастер, но потом понял, что лучше об этом помалкивать. В конце концов, он ведь, еще будучи монахом, руководил строительством собора в Кингсбридже, а делать чертежи умел не хуже Тома. Однако мастер из Тура вдруг забеспокоился, увидев в Джеке возможного соперника. Однажды Джек предложил монаху, хранителю церкви, внести кое-какие усовершенствования в проект и даже изобразил их на чертеже. С того дня начались для него неприятности. Мастер-строитель посчитал, что юноша слишком много на себя берет, начал придираться к нему по мелочам и в итоге перевел на самую нудную работу: поручил ему вырезать каменные блоки.
Джеку пришлось искать другое место. Он ушел в аббатство Клюни, считавшееся центром монашеской империи, простиравшейся на весь христианский мир. Именно Клюнийский орден первым предложил и теперь всячески поощрял паломничество на могилу святого Джеймса в Компостелле. На всем пути в этот город стояли возведенные в его честь церкви, а клюнийские монастыри должны были проявлять заботу о паломниках. И если отец Джека был менестрелем и ходил по этим дорогам, он наверняка побывал и в Клюни.
Но нет, менестрелей здесь не оказалось, и Джеку опять ничего не удалось узнать об отце.
И все же его пребывание здесь было ненапрасным. Все арки, которые Джек видел до того, как переступил порог аббатской церкви в Клюни, были полукруглыми, а своды либо напоминали по форме бочонки, словно состоявшие из длинного ряда круглых, соединенных вместе арок, либо были крестовидными. Арки в Клюни были не полукруглыми.
Они были островерхими.
Такие арки можно было увидеть и в главных аркадах; арки крестовых сводов в боковых приделах тоже были островерхими, и – что больше всего поразило Джека – каменный потолок над нефом церкви тоже был сделан в виде остроконечного купола. Джек с детства усвоил, что круг – это нечто устойчивое, и полукруглые арки тоже считались самыми прочными, поскольку по форме напоминали часть круга. Остроконечные арки ему всегда казались ненадежными. Монахи же объяснили, что все как раз наоборот, и церковь в Клюни подтверждала их слова: несмотря на огромный вес каменной кладки ее островерхого купола, он получился очень высоким и как будто был построен на века.
В Клюни Джек долго не задержался. Он пошел дальше по пути паломников, на юг, часто отклоняясь от главной дороги Ранним летом в этих краях – по городам, клюнийским монастырям – скитались сотни трубадуров, пение их поэтических баллад под звуки виол собирало возле церквей и храмов толпы паломников. Джек не упускал случая расспросить каждого из них о трубадуре по имени Джек Шербур, но никто не мог вспомнить такого.
Церкви, которые встречались ему на пути в Юго-Западной Франции и Северной Испании, по-прежнему восхищали его своим величием. Они были намного выше, чем соборы в Англии. Их своды как бы скреплялись крепкими обручами, каждый такой обруч делил купол на равные секции, и поэтому возводить его можно было по частям. Да и сам внутренний вид церкви от этого менялся: появлялось удивительное ощущение симметрии и надежности, что вызывало благоговение.
К середине лета Джек наконец добрался до Компостеллы. Он никогда даже не подозревал, что есть на свете города, где может быть так жарко. Из Компостеллы путь его лежал дальше на юг.
Испанские королевства до последнего времени были под властью сарацинов, и до сих пор вся территория к югу от Толедо оставалась под мусульманским влиянием. Джек как завороженный смотрел на сарацинские строения: восхищали их просторные холодные интерьеры, аркады, ослепительная белизна камня. Мусульманские традиции в архитектуре поразили его сочетанием закругленных и островерхих сводов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
– Никогда раньше ни о чем подобном не слышал! – ликующе произнес Рашид. Для него узнать что-то новое было самой большой радостью в жизни.
– Так вот, Евклид в своей геометрии все это и объясняет, – продолжал Джек. – К примеру: два отрезка линии равны по длине, потому что образуют соответствующие стороны конгруэнтных треугольников.
– Конгруэнтных? – переспросил Рашид.
– Ну да, которые точно совмещаются друг с другом.
– А-а, теперь понятно.
Джек видел, что никто, кроме Рашида, ничего не понял.
– Но ведь ты мог все это делать и без Евклида. Зачем тебе еще что-то учить? – не унимался Юсеф.
Рашид возразил:
– Когда человек понимает, что и как он делает, он чувствует себя намного увереннее.
– Кроме того, – сказал Джек, – теперь, когда я разбираюсь в геометрии, я могу легче справиться со всеми трудностями, над которыми ломал голову мой отчим.
Он был несколько расстроен таким разговором: учение Евклида явилось ему как слепящий луч озарения, но ему никак не удавалось донести до остальных смысл своих открытий. Он решил попробовать зайти с другого конца:
– Метод Евклида – очень интересный. Он берет пять аксиом – очевидных истин – и из них логически выводит все остальные.
– Дан мне хоть один пример аксиомы, – сказал Рашид.
– Линия может быть продолжена до бесконечности.
– А вот и нет, – сказала Айша, которая раздавала гостям чашечки со свежим инжиром.
Гости были сильно удивлены тем, что девочка вдруг вмешалась в спор мужчин, но Рашид снисходительно рассмеялся. Айша была его любимицей.
– А почему нет? – спросил он.
– Просто когда-то она должна закончиться, – ответила дочь.
– Но в твоем воображении она может продолжаться бесконечно, – возразил Джек.
– В моем воображении вода может течь в гору, а собака – говорить по-латыни, – упрямилась Айша.
В этот момент в комнату вошла ее мать и, услышав слова дочери, коротко и сердито сказала:
– Айша, прочь отсюда!
Мужчины рассмеялись. Айша скорчила недовольную гримаску и вышла.
– Да, тот, кому она достанется в жены, будет богатым человеком, – сказал отец Юсефа. И снова раздался дружный хохот. Джек смеялся вместе со всеми, а потом заметил, что все смотрят на него, как будто предметом шутки был он.
После обеда Рашид показывал гостям свою коллекцию механических игрушек: сосуд, в котором можно было смешать вино с водой, а вытекали они раздельно; прекрасной работы водяные часы, удивительно точные; кувшин, который сам наполнялся жидкостью, и она никогда не переливалась через край; и маленькую деревянную женскую статуэтку, глаза у которой были из особых кристаллов, накапливавших днем на жаре воду и источавших ее с наступлением вечерней прохлады, так что казалось, женщина плачет. Джек, так же как и Рашид, был в восторге от всех этих забавных штучек, но больше всего его манила своей таинственностью плачущая статуэтка, поскольку остальные устройства поддавались объяснению, а разгадать секрет статуэтки не мог никто.
Потом все сидели в тени аркад, клевали носом, пытаясь играть в какие-то игры, вели неспешные праздные беседы. Джек тоже хотел иметь такую большую семью, сестер, братьев и прочую родню, и чтобы все они собирались в его доме, а сам он был бы уважаемым в городе человеком. Внезапно ему вспомнился разговор с матерью, в день, когда она спасла его из монастырской тюрьмы: он спрашивал ее о родственниках отца, и она тогда сказала, что у него во Франции осталась большая семья. А ведь где-то и у меня есть такая же семья, подумал Джек, Братья и сестры отца – мои дяди и тети, а их дети – мои кузены и кузины – должны быть примерно моего возраста, Вот бы найти их.
Он чувствовал себя человеком ниоткуда, брошенным на произвол судьбы. Выжить он мог где угодно, мог быть каменщиком и строителем, монахом и математиком, но каким был настоящий Джек – это ему было неведомо. Иногда он страстно желал стать менестрелем, как его отец, иногда – разбойником, как мать. Ему было уже девятнадцать, а у него не было ни своего дома, ни корней, ни семьи, и главное – не было цели в жизни.
Он сыграл партию в шахматы с Юсефом и выиграл. Подошел Рашид:
– Юсеф, дай-ка я сяду, хочу еще послушать про Евклида.
Юсеф послушно уступил свое место будущему тестю и отошел в сторону: он уже достаточно наслушался про Евклида.
Рашид сел и спросил у Джека:
– Ну что, наслаждаешься?
– Твое гостеприимство не имеет равных, – учтиво ответил юноша. В Толедо он уже успел усвоить светские манеры.
– Спасибо, но я имел в виду Евклида.
– Да. Хотя мне, кажется, не удалось до конца понять всю важность его книги. Видишь ли...
– Я понял, – перебил Рашид. – Мне, как и тебе, знания важны ради самих знаний.
– Да.
– Но даже и в этом случае человеку надо все-таки зарабатывать на хлеб.
Джек не совсем понял смысл слов Рашида и хотел, чтобы тот договорил. Но Рашид уже откинулся на подушки и сидел, прикрыв глаза, наслаждаясь воцарившейся тишиной. Джеку показалось, что хозяин дома упрекнул его в том, что он не помогает ему в его делах. Не выдержав молчания, Джек сказал:
– Думаю, мне надо вновь заняться строительством.
– Ну вот и хорошо.
Джек улыбнулся:
– Когда я уезжал из Кингсбриджа на лошади матери, с инструментами отчима в сумке через плечо, я думал, что есть только один способ строить церкви: делать толстые стены с круглыми арками и маленькими оконцами и на них класть деревянный потолок или сооружать каменный купол, похожий на бочонок. Все соборы, которые я видел на пути из Кингсбриджа в Саутгемптон, были построены именно так. Но то, что я увидел в Нормандии, изменило мои взгляды.
– Могу себе представить, – сквозь сон пробормотал Рашид.
Видя, что он не проявляет особого интереса, Джек стал молча вспоминать весь свой путь из родного города. Сойдя на берег в Онфлере, он долго рассматривал церковь аббатства Жюмьеж. Таких больших церквей ему еще не приходилось видеть, но у нее были все те же круглые арки и деревянный потолок, и только в здании капитула аббат Урсо сделал невиданный по тем временам каменный потолок. Вместо гладкого или крестового свода этот был сделан в виде ребер, которые начинались на вершинах колонн и сводились на коньке крыши. Ребра были толстые и крепкие, а треугольные секции между ними получились тонкими и легкими. Местный монах объяснил Джеку, что так строить было намного легче: сначала устанавливали ребра, а потом уже легко крепили к ним секции свода. Весь купол получался словно невесомым, почти воздушным. Монах с нетерпением ждал, что Джек расскажет ему о новых выдумках строителей в Англии, но Джек был вынужден разочаровать его. И все-таки монах был очень рад, что юноша по достоинству оценил новый метод возведения купола, и рассказал Джеку о церкви в Лессее, неподалеку от Онфлера, где и центральный купол был построен по-новому.
Джек отправился в Лессей на следующий же день и все время после полудня провел в церкви, рассматривая новый купол. Больше всего его поразило то, как ребра от самой верхней точки купола спускались к капителям на вершинах колонн: они необычайно эффектно подчеркивали, какую нагрузку им приходилось нести. Это придавало зданию законченный и гармоничный вид.
Из Лессея Джек двинулся в Анжу и там устроился на ремонтные работы в аббатскую церковь в Type. Мастера не пришлось долго уговаривать. Уже по инструментам Джека он понял, что тот – каменщик, а увидев его в деле, сразу сообразил, что и руки у него золотые. Не зря же Джек говорил Алине, что найдет работу где угодно.
Среди инструментов, которые Джек унаследовал от Тома, был складной фут. Этот инструмент имели только настоящие опытные мастера, и когда люди видели его у Джека, они очень удивлялись: как ему, такому молодому, удалось стать мастером. Сначала Джек пытался объяснять, что он еще не мастер, но потом понял, что лучше об этом помалкивать. В конце концов, он ведь, еще будучи монахом, руководил строительством собора в Кингсбридже, а делать чертежи умел не хуже Тома. Однако мастер из Тура вдруг забеспокоился, увидев в Джеке возможного соперника. Однажды Джек предложил монаху, хранителю церкви, внести кое-какие усовершенствования в проект и даже изобразил их на чертеже. С того дня начались для него неприятности. Мастер-строитель посчитал, что юноша слишком много на себя берет, начал придираться к нему по мелочам и в итоге перевел на самую нудную работу: поручил ему вырезать каменные блоки.
Джеку пришлось искать другое место. Он ушел в аббатство Клюни, считавшееся центром монашеской империи, простиравшейся на весь христианский мир. Именно Клюнийский орден первым предложил и теперь всячески поощрял паломничество на могилу святого Джеймса в Компостелле. На всем пути в этот город стояли возведенные в его честь церкви, а клюнийские монастыри должны были проявлять заботу о паломниках. И если отец Джека был менестрелем и ходил по этим дорогам, он наверняка побывал и в Клюни.
Но нет, менестрелей здесь не оказалось, и Джеку опять ничего не удалось узнать об отце.
И все же его пребывание здесь было ненапрасным. Все арки, которые Джек видел до того, как переступил порог аббатской церкви в Клюни, были полукруглыми, а своды либо напоминали по форме бочонки, словно состоявшие из длинного ряда круглых, соединенных вместе арок, либо были крестовидными. Арки в Клюни были не полукруглыми.
Они были островерхими.
Такие арки можно было увидеть и в главных аркадах; арки крестовых сводов в боковых приделах тоже были островерхими, и – что больше всего поразило Джека – каменный потолок над нефом церкви тоже был сделан в виде остроконечного купола. Джек с детства усвоил, что круг – это нечто устойчивое, и полукруглые арки тоже считались самыми прочными, поскольку по форме напоминали часть круга. Остроконечные арки ему всегда казались ненадежными. Монахи же объяснили, что все как раз наоборот, и церковь в Клюни подтверждала их слова: несмотря на огромный вес каменной кладки ее островерхого купола, он получился очень высоким и как будто был построен на века.
В Клюни Джек долго не задержался. Он пошел дальше по пути паломников, на юг, часто отклоняясь от главной дороги Ранним летом в этих краях – по городам, клюнийским монастырям – скитались сотни трубадуров, пение их поэтических баллад под звуки виол собирало возле церквей и храмов толпы паломников. Джек не упускал случая расспросить каждого из них о трубадуре по имени Джек Шербур, но никто не мог вспомнить такого.
Церкви, которые встречались ему на пути в Юго-Западной Франции и Северной Испании, по-прежнему восхищали его своим величием. Они были намного выше, чем соборы в Англии. Их своды как бы скреплялись крепкими обручами, каждый такой обруч делил купол на равные секции, и поэтому возводить его можно было по частям. Да и сам внутренний вид церкви от этого менялся: появлялось удивительное ощущение симметрии и надежности, что вызывало благоговение.
К середине лета Джек наконец добрался до Компостеллы. Он никогда даже не подозревал, что есть на свете города, где может быть так жарко. Из Компостеллы путь его лежал дальше на юг.
Испанские королевства до последнего времени были под властью сарацинов, и до сих пор вся территория к югу от Толедо оставалась под мусульманским влиянием. Джек как завороженный смотрел на сарацинские строения: восхищали их просторные холодные интерьеры, аркады, ослепительная белизна камня. Мусульманские традиции в архитектуре поразили его сочетанием закругленных и островерхих сводов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193