Впрочем, тут же все и стихло,
голос Наташи спросил удивленно:
- Что это?
- Это английский, - ответил Долго-Сабуров. - Я учу, готовлюсь.
- Фу, как ты меня напугал! Я думаю: что за голос? Уф... Дарлинг, я
тебя научу английскому и французскому, будь спок. Лэт ми джаст крос тсе
брод... У тебя музыки никакой нет?
- Что ты сказала только что? - послышалось поверх включенного на
небольшую громкость джаза, и весь дальнейший разговор шел уже
действительно как в кино - под негромкую джазовую песню.
- Я сказала: лет ми джаст крос тсе брод. Дай мне только пересечь
границу! А вообще стыдно, граф, шейм он ю, я знаю английский и
французский, Боря - английский, даже Старик - уголовник, профессиональный
бандит знает азербайджанский, а ты! Где твои бонны, гувернантки?
- Вот именно! - сказал Долго-Сабуров. - Моих гувернанток кокнули
сначала в семнадцатом, потом - в тридцать седьмом, еще до моего рождения.
- А между прочим, бай тсе вэй, дарлинг, лично мне кое-что эта
советская власть дала. Без нее после иняза я стала бы только бонной твоих
детей, а так у меня есть шанс стать графиней...
Теперь, когда они заговорили о менее значительном, можно было чуть
отвлечься, проанализировать информацию. Итак, эта милая четверка - доктор
Борис (фамилия неизвестна, в рукописи Белкина он выведен как Зиялов), его
сестра Наташа, Старик (он же Генерал, он же Семен Гридасов) и Герман
Долго-Сабуров занимали каждый свое положение в мафии, торгующей
наркотиками на черном рынке. Во главе мафии - Виктор Сысоев, начальник
Аптечного управления, еще выше некий Балаян, и не исключены другие
высокопоставленные лица, но Сысоев у них вроде казначея. Операции по
продаже наркотиков широкие, деньги накоплены огромные и переводятся в
драгоценности и инвалюту, которые затем каким-то образом переправляются за
границу. Нужно дать этот материал Малениной и в КГБ - это уже по их части.
А мои "герои", по всей видимости, "пошалили" - в тайне от своего
руководства перебросили из Средней Азии в Баку "левый" опиум, целый гроб -
это, конечно, была затея не меньше, чем на миллион, вот они и рискнули.
Такие вещи мафия не прощает, тут Наташа абсолютно права, и Долго-Сабуров
не ошибся - "предателей", "стукачей" или тех, кто слишком много знает,
мафия за деньги достанет в любом лагере и нередко в ГУИТУ приходят
короткие сообщения: "Заключенный такой-то погиб на лесоповале в результате
нарушения техники безопасности" или еще что-нибудь в этом роде. А то и
просто человек исчезнет без следа, как исчез в одном из мордовских лагерей
чемпион СССР в беге на коньках мастер спорта Геннадий Воронин. В 1965 году
он из ревности убил свою жену, всемирно известную чемпионку, конькобежку
Ингу Артамонову-Воронину, и в ходе следствия рассказал о грандиозных
махинациях в Спортивном Комитете СССР - коррупции, взяточничестве,
воровстве, развращении несовершеннолетних спортсменок и т.д. При этом
назывались высокие имена вплоть до работников ЦК ВЛКСМ И ЦК КПСС.
Осужденный к 10 годам лишения свободы, Воронин через полгода в буквальном
смысле растворился в одном из потьминских лагерей - по приказу спортивной
мафии уголовники бросили его в цистерну с соляной кислотой.
Таким образом, подумал я, действительно, если они под гипнозом
выяснили у Сысоева, что мафия приговорила их к устранению от дел, им нет
спасения на территории СССР, и, кстати, нужно подумать об Акееве - возьмем
мы всю мафию или опять не дадут тронуть верхушку, заставят "выделить в
особое производство", Акеева нужно будет "устроить" в лагерь для
ответработников, там все-таки поспокойней. Два таких лагеря появились лет
десять назад, о них не принято говорить, но они существуют - куда-то же
надо деть проворовавшихся партработников, секретарей горкомов,
председателей горсоветов, начальников отделений милиции, прокуроров и
т.д., когда их преступления становятся настолько очевидными
общественности, что ЦК дает санкцию на их арест. Сажать их в обычные
лагеря - это обрекать на неминуемую смерть, заключенные приканчивают их
рано или поздно. Таким образом, для касты привилегированных у нас теперь
есть и привилегированные лагеря и тюрьмы...
А что касается Долго-Сабурова и К`, то роли их в мафии примерно ясны:
Долго-Сабуров - один из перевозчиков наркотиков, Гридасов организовал
рынок сбыта наркотиков в Баку, Акеев был у Сысоева охранником ценностей и
наркотиков, привозимых с юга и украденных из складов Аптечного управления.
Заодно он подключил к продаже наркотиков свою любовницу Лену Смагину, так
же, как Долго-Сабуров Зою Кириленко из "Чародейки". А вот о роли доктора и
его сестры еще предстояло узнать. Как бы то ни было, пропуск в погранзону,
который Белкин с таким легкомыслием не сдал в Управление погранвойск в
Ташкенте, попал к ним в руки, видимо, еще в Баку, когда они с его
документами удрали из аэропорта. Кстати, о пропаже этих пропусков Белкин
почему-то не упоминает в своей рукописи, тоже гусь хороший! А когда у этих
спекулянтов наркотиками провалилась левая ходка с большой партией опиума,
упрятанного в гроб, и мафия решила расправиться с ними за это, пропуск
Белкина в погранзону оказался очень кстати - у них появилась идея удрать
за границу, похитив у казначея все ценности. Для этого Акеева выманили из
квартиры на пару часов в ресторан "Прага" и обчистили сысоевский сейф. Вор
у вора дубинку украл! Кроме того - гулять так гулять! - Гридасов придушил
тетку Долго-Сабурова и вытряс из нее последние, или, скорей, предпоследние
фамильные долго-сабуровские бриллианты. Вслед за этим Гридасов вылетел в
Узбекистан, по белкинскому пропуску (скорее всего переделал фамилию в
пропуске, важно было иметь бланк и подпись на нем самого начальника ПВО
Средне-Азиатского военного округа), проник на пограничный аэродром в
Чаршанге и за двести тысяч рублей подкупил начальника погранзаставы или
кого-то из вертолетчиков, а то и тех и других, двести тысяч - деньги
немалые. Телеграмма догнала Долго-Сабурова в пути, когда он уже ехал из
Ташкента в Москву, ее могли принести ему в поезд на любой станции
следования, и поэтому Долго-Сабуров так метался сегодня по Москве -
собирал сто тысяч рублей. Распродал весь свой запас наркотиков и, наверно,
хотел с Аптечного склада еще наркотики прихватить для продажи. Он собрал
девяносто тысяч, еще сорок есть у доктора Бориса, и не позже семи они
должны быть у этого Бориса, чтобы лететь в Среднюю Азию, к Гридасову.
Впрочем, никуда они уже, конечно, не летят. В борьбе преступника с сыщиком
важно прежде всего, кто из них знает о действиях своего противника хотя бы
на ход дальше. За эти четыре дня мы практически догнали банду доктора и
Гридасова почти во всем объеме информации (кроме каких-то проходных
деталей), а в чем-то даже обошли. Например, они еще не знают, что нами
взят и расколот Акеев, так же, как не знают, что сегодня каждый шаг
Долго-Сабурова нами прослежен и даже в эту минуту мы просто висим у него
на хвосте и буквально на его спине въедем, наконец, к этому гению-доктору,
который "стирает память" Белкину. Конечно, в ходе следствия сделано немало
ошибок, и масса времени потрачена зря - глупые обыски в квартире и купе
Долго-Сабурова, постыдный прокол с наркотиками, спрятанными в сотах меда;
телеграмму от Старика прошляпили; зря подготовили Ираклия Голуба -
директора вагона-ресторана, и еще было немало лишней суеты и хлопот. Но не
ошибается только тот, кто ничего не делает. Зато, вот они, перед нами -
похитители Белкина, их слышно и видно, мы идем за ними на расстоянии
километра, не приближаясь, чтобы не спугнуть, и они ведут нас прямо в свое
логово, и единственное, чего мы еще не знаем - жив ли Белкин, и если жив,
то где он, в каком состоянии. Но не все сразу, товарищ Генеральный
прокурор, как говорится, будет вам и Белкин, будет и свисток...
Дождь заканчивался, мы катились по Севастопольскому проспекту к
окраине Москвы, к окружной дороге. В синем "Жигуленке" Долго-Сабуров и
Наташа слушали джазовую музыку и строили планы будущей жизни во Франции,
причем, как я понял, больше всего они боялись не перехода границы, а чтобы
их в первый же день не ограбили в Афганистане, и тут, по словам Наташи,
единственная надежда была на знание азербайджанского (то есть,
практически, турецкого) языка Гридасовым, Борисом и немножко Наташей,
поскольку они с братом выросли в Баку.
- Ну, не только! - сказал ей на это Долго-Сабуров. - Смотри!
Девятизарядный! Игрушка!
- А мне? - тут же воскликнула Наташа.
- Тебе ни к чему. У Старика есть "Калашников", у Бориса "тэтэшник",
как-нибудь тебя защитим.
Светлов переглянулся с капитаном Ласкиным, потом со мной. Нахмурился,
взял микрофон радиосвязи, сказал следовавшим за нами "Волгам":
- Внимание! Всем одеть пуленепробиваемые жилеты и приготовить оружие.
Возможна перестрелка.
- А может подождать, пока они любовью займутся, товарищ подполковник?
- откликнулись из одной машины.
- Юмор отставить. - Вслед за этим Светлов переключился на Дежурную
часть Петровки, доложил Дежурному по городу: - Товарищ полковник,
докладывает Светлов. Веду преследование преступников, вооруженных
огнестрельным оружием. Нахожусь на выезде из Москвы в районе Калужского
шоссе. Время и место захвата банды еще не ясно, сижу у них на хвосте и
жду, когда приведут к малине. При аресте не исключено применение оружия.
Прошу в мою колонну срочно прислать "Скорую помощь".
- А людей тебе еще нужно? - спросил Дежурный по Москве полковник
Серебрянников, старый милицейский волк.
- Спасибо. Обойдемся. У меня восемь стволов, у них два. Справимся.
- Все-таки желательно оружие не применять.
- Это я знаю.
- На всякий случай я сейчас подниму вертолет.
- Это ни к чему, товарищ полковник, это их может спугнуть.
- Вертолет будет гаишный. Гаишные давно летают над Окружной дорогой,
все водители привыкли.
- Ладно, только пусть не снижаются без моей команды.
- Я перевожу вас на ежеминутный доклад...
Теперь операция вступила в самую острую фазу, и я представил, как
там, в Дежурной части все свободные от других дел собрались в зале
Дежурного по Москве, у пульта связи. Уже из ближайшей к нам больницы
выезжает бригада "скорой помощи", а на аэродроме в Домодедово в вертолет
Госавтоинспекции садятся вооруженные оперативники. Светлов должен
ежеминутно докладывать Дежурному о ходе операции. Четверо сидевших в
"ремонтном" "рафике" оперативника уже надели пуленепробиваемые жилеты и
сняли пистолеты с предохранителей. Один из них протянул пару таких же
жилетов мне и Светлову, и мы молча стали надевать их.
Все было по-рабочему - деловито, почти буднично, хотя в ближайшее
время каждый мог отправиться на тот свет или на больничную койку в
Склифосовского. И все это происходило под веселенькую французскую песенку,
которую мы слышали из синего "Жигуленка", двигавшегося далеко впереди по
подсыхающему шоссе. Я взглянул на часы. Было шесть двадцать. Голос
Дежурного по городу полковника Серебрянникова сообщил:
- Марат, "скорая помощь" идет к вам из соседней больницы, будет
минуты через три-четыре в вашем распоряжении. Вертолет ГАИ взлетит через
минуту. Оба у меня на связи. Доложите обстановку.
- Все нормально, товарищ полковник, - доложил Светлов. - Продолжаю
вести объект, подхожу к окружной дороге, объект приближается к посту ГАИ
на выезде из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
голос Наташи спросил удивленно:
- Что это?
- Это английский, - ответил Долго-Сабуров. - Я учу, готовлюсь.
- Фу, как ты меня напугал! Я думаю: что за голос? Уф... Дарлинг, я
тебя научу английскому и французскому, будь спок. Лэт ми джаст крос тсе
брод... У тебя музыки никакой нет?
- Что ты сказала только что? - послышалось поверх включенного на
небольшую громкость джаза, и весь дальнейший разговор шел уже
действительно как в кино - под негромкую джазовую песню.
- Я сказала: лет ми джаст крос тсе брод. Дай мне только пересечь
границу! А вообще стыдно, граф, шейм он ю, я знаю английский и
французский, Боря - английский, даже Старик - уголовник, профессиональный
бандит знает азербайджанский, а ты! Где твои бонны, гувернантки?
- Вот именно! - сказал Долго-Сабуров. - Моих гувернанток кокнули
сначала в семнадцатом, потом - в тридцать седьмом, еще до моего рождения.
- А между прочим, бай тсе вэй, дарлинг, лично мне кое-что эта
советская власть дала. Без нее после иняза я стала бы только бонной твоих
детей, а так у меня есть шанс стать графиней...
Теперь, когда они заговорили о менее значительном, можно было чуть
отвлечься, проанализировать информацию. Итак, эта милая четверка - доктор
Борис (фамилия неизвестна, в рукописи Белкина он выведен как Зиялов), его
сестра Наташа, Старик (он же Генерал, он же Семен Гридасов) и Герман
Долго-Сабуров занимали каждый свое положение в мафии, торгующей
наркотиками на черном рынке. Во главе мафии - Виктор Сысоев, начальник
Аптечного управления, еще выше некий Балаян, и не исключены другие
высокопоставленные лица, но Сысоев у них вроде казначея. Операции по
продаже наркотиков широкие, деньги накоплены огромные и переводятся в
драгоценности и инвалюту, которые затем каким-то образом переправляются за
границу. Нужно дать этот материал Малениной и в КГБ - это уже по их части.
А мои "герои", по всей видимости, "пошалили" - в тайне от своего
руководства перебросили из Средней Азии в Баку "левый" опиум, целый гроб -
это, конечно, была затея не меньше, чем на миллион, вот они и рискнули.
Такие вещи мафия не прощает, тут Наташа абсолютно права, и Долго-Сабуров
не ошибся - "предателей", "стукачей" или тех, кто слишком много знает,
мафия за деньги достанет в любом лагере и нередко в ГУИТУ приходят
короткие сообщения: "Заключенный такой-то погиб на лесоповале в результате
нарушения техники безопасности" или еще что-нибудь в этом роде. А то и
просто человек исчезнет без следа, как исчез в одном из мордовских лагерей
чемпион СССР в беге на коньках мастер спорта Геннадий Воронин. В 1965 году
он из ревности убил свою жену, всемирно известную чемпионку, конькобежку
Ингу Артамонову-Воронину, и в ходе следствия рассказал о грандиозных
махинациях в Спортивном Комитете СССР - коррупции, взяточничестве,
воровстве, развращении несовершеннолетних спортсменок и т.д. При этом
назывались высокие имена вплоть до работников ЦК ВЛКСМ И ЦК КПСС.
Осужденный к 10 годам лишения свободы, Воронин через полгода в буквальном
смысле растворился в одном из потьминских лагерей - по приказу спортивной
мафии уголовники бросили его в цистерну с соляной кислотой.
Таким образом, подумал я, действительно, если они под гипнозом
выяснили у Сысоева, что мафия приговорила их к устранению от дел, им нет
спасения на территории СССР, и, кстати, нужно подумать об Акееве - возьмем
мы всю мафию или опять не дадут тронуть верхушку, заставят "выделить в
особое производство", Акеева нужно будет "устроить" в лагерь для
ответработников, там все-таки поспокойней. Два таких лагеря появились лет
десять назад, о них не принято говорить, но они существуют - куда-то же
надо деть проворовавшихся партработников, секретарей горкомов,
председателей горсоветов, начальников отделений милиции, прокуроров и
т.д., когда их преступления становятся настолько очевидными
общественности, что ЦК дает санкцию на их арест. Сажать их в обычные
лагеря - это обрекать на неминуемую смерть, заключенные приканчивают их
рано или поздно. Таким образом, для касты привилегированных у нас теперь
есть и привилегированные лагеря и тюрьмы...
А что касается Долго-Сабурова и К`, то роли их в мафии примерно ясны:
Долго-Сабуров - один из перевозчиков наркотиков, Гридасов организовал
рынок сбыта наркотиков в Баку, Акеев был у Сысоева охранником ценностей и
наркотиков, привозимых с юга и украденных из складов Аптечного управления.
Заодно он подключил к продаже наркотиков свою любовницу Лену Смагину, так
же, как Долго-Сабуров Зою Кириленко из "Чародейки". А вот о роли доктора и
его сестры еще предстояло узнать. Как бы то ни было, пропуск в погранзону,
который Белкин с таким легкомыслием не сдал в Управление погранвойск в
Ташкенте, попал к ним в руки, видимо, еще в Баку, когда они с его
документами удрали из аэропорта. Кстати, о пропаже этих пропусков Белкин
почему-то не упоминает в своей рукописи, тоже гусь хороший! А когда у этих
спекулянтов наркотиками провалилась левая ходка с большой партией опиума,
упрятанного в гроб, и мафия решила расправиться с ними за это, пропуск
Белкина в погранзону оказался очень кстати - у них появилась идея удрать
за границу, похитив у казначея все ценности. Для этого Акеева выманили из
квартиры на пару часов в ресторан "Прага" и обчистили сысоевский сейф. Вор
у вора дубинку украл! Кроме того - гулять так гулять! - Гридасов придушил
тетку Долго-Сабурова и вытряс из нее последние, или, скорей, предпоследние
фамильные долго-сабуровские бриллианты. Вслед за этим Гридасов вылетел в
Узбекистан, по белкинскому пропуску (скорее всего переделал фамилию в
пропуске, важно было иметь бланк и подпись на нем самого начальника ПВО
Средне-Азиатского военного округа), проник на пограничный аэродром в
Чаршанге и за двести тысяч рублей подкупил начальника погранзаставы или
кого-то из вертолетчиков, а то и тех и других, двести тысяч - деньги
немалые. Телеграмма догнала Долго-Сабурова в пути, когда он уже ехал из
Ташкента в Москву, ее могли принести ему в поезд на любой станции
следования, и поэтому Долго-Сабуров так метался сегодня по Москве -
собирал сто тысяч рублей. Распродал весь свой запас наркотиков и, наверно,
хотел с Аптечного склада еще наркотики прихватить для продажи. Он собрал
девяносто тысяч, еще сорок есть у доктора Бориса, и не позже семи они
должны быть у этого Бориса, чтобы лететь в Среднюю Азию, к Гридасову.
Впрочем, никуда они уже, конечно, не летят. В борьбе преступника с сыщиком
важно прежде всего, кто из них знает о действиях своего противника хотя бы
на ход дальше. За эти четыре дня мы практически догнали банду доктора и
Гридасова почти во всем объеме информации (кроме каких-то проходных
деталей), а в чем-то даже обошли. Например, они еще не знают, что нами
взят и расколот Акеев, так же, как не знают, что сегодня каждый шаг
Долго-Сабурова нами прослежен и даже в эту минуту мы просто висим у него
на хвосте и буквально на его спине въедем, наконец, к этому гению-доктору,
который "стирает память" Белкину. Конечно, в ходе следствия сделано немало
ошибок, и масса времени потрачена зря - глупые обыски в квартире и купе
Долго-Сабурова, постыдный прокол с наркотиками, спрятанными в сотах меда;
телеграмму от Старика прошляпили; зря подготовили Ираклия Голуба -
директора вагона-ресторана, и еще было немало лишней суеты и хлопот. Но не
ошибается только тот, кто ничего не делает. Зато, вот они, перед нами -
похитители Белкина, их слышно и видно, мы идем за ними на расстоянии
километра, не приближаясь, чтобы не спугнуть, и они ведут нас прямо в свое
логово, и единственное, чего мы еще не знаем - жив ли Белкин, и если жив,
то где он, в каком состоянии. Но не все сразу, товарищ Генеральный
прокурор, как говорится, будет вам и Белкин, будет и свисток...
Дождь заканчивался, мы катились по Севастопольскому проспекту к
окраине Москвы, к окружной дороге. В синем "Жигуленке" Долго-Сабуров и
Наташа слушали джазовую музыку и строили планы будущей жизни во Франции,
причем, как я понял, больше всего они боялись не перехода границы, а чтобы
их в первый же день не ограбили в Афганистане, и тут, по словам Наташи,
единственная надежда была на знание азербайджанского (то есть,
практически, турецкого) языка Гридасовым, Борисом и немножко Наташей,
поскольку они с братом выросли в Баку.
- Ну, не только! - сказал ей на это Долго-Сабуров. - Смотри!
Девятизарядный! Игрушка!
- А мне? - тут же воскликнула Наташа.
- Тебе ни к чему. У Старика есть "Калашников", у Бориса "тэтэшник",
как-нибудь тебя защитим.
Светлов переглянулся с капитаном Ласкиным, потом со мной. Нахмурился,
взял микрофон радиосвязи, сказал следовавшим за нами "Волгам":
- Внимание! Всем одеть пуленепробиваемые жилеты и приготовить оружие.
Возможна перестрелка.
- А может подождать, пока они любовью займутся, товарищ подполковник?
- откликнулись из одной машины.
- Юмор отставить. - Вслед за этим Светлов переключился на Дежурную
часть Петровки, доложил Дежурному по городу: - Товарищ полковник,
докладывает Светлов. Веду преследование преступников, вооруженных
огнестрельным оружием. Нахожусь на выезде из Москвы в районе Калужского
шоссе. Время и место захвата банды еще не ясно, сижу у них на хвосте и
жду, когда приведут к малине. При аресте не исключено применение оружия.
Прошу в мою колонну срочно прислать "Скорую помощь".
- А людей тебе еще нужно? - спросил Дежурный по Москве полковник
Серебрянников, старый милицейский волк.
- Спасибо. Обойдемся. У меня восемь стволов, у них два. Справимся.
- Все-таки желательно оружие не применять.
- Это я знаю.
- На всякий случай я сейчас подниму вертолет.
- Это ни к чему, товарищ полковник, это их может спугнуть.
- Вертолет будет гаишный. Гаишные давно летают над Окружной дорогой,
все водители привыкли.
- Ладно, только пусть не снижаются без моей команды.
- Я перевожу вас на ежеминутный доклад...
Теперь операция вступила в самую острую фазу, и я представил, как
там, в Дежурной части все свободные от других дел собрались в зале
Дежурного по Москве, у пульта связи. Уже из ближайшей к нам больницы
выезжает бригада "скорой помощи", а на аэродроме в Домодедово в вертолет
Госавтоинспекции садятся вооруженные оперативники. Светлов должен
ежеминутно докладывать Дежурному о ходе операции. Четверо сидевших в
"ремонтном" "рафике" оперативника уже надели пуленепробиваемые жилеты и
сняли пистолеты с предохранителей. Один из них протянул пару таких же
жилетов мне и Светлову, и мы молча стали надевать их.
Все было по-рабочему - деловито, почти буднично, хотя в ближайшее
время каждый мог отправиться на тот свет или на больничную койку в
Склифосовского. И все это происходило под веселенькую французскую песенку,
которую мы слышали из синего "Жигуленка", двигавшегося далеко впереди по
подсыхающему шоссе. Я взглянул на часы. Было шесть двадцать. Голос
Дежурного по городу полковника Серебрянникова сообщил:
- Марат, "скорая помощь" идет к вам из соседней больницы, будет
минуты через три-четыре в вашем распоряжении. Вертолет ГАИ взлетит через
минуту. Оба у меня на связи. Доложите обстановку.
- Все нормально, товарищ полковник, - доложил Светлов. - Продолжаю
вести объект, подхожу к окружной дороге, объект приближается к посту ГАИ
на выезде из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48