Я хочу, чтобы
вы поняли меня правильно: интересы государства заставляют нас просчитывать
все версии и варианты. Могли Белкин вольно или невольно быть втянут в
какие-то махинации с алмазами, бриллиантами, наркотиками? Юноша, которого
похитили заодно с Белкиным и который был убит через два дня, явно
принадлежал к уголовному миру - наркоман, рядом с его трупом найден был
чемодан с редчайшими драгоценностями. Разгадку мы могли бы получить из
командировочных блокнотов Белкина, вот первый из них, изъятый у него на
квартире. Смотрите: "Если я не отдам бумаге весь ужас случившегося - впору
топиться в этом Каспийском море.". Возможно, он сам описал все, что с ним
произошло. Но второй блокнот, продолжение рукописи, - исчез, и нам кажется
- он исчез здесь, в редакции...
Корнешов взял блокнот и рукопись Белкина и стал читать
профессионально быстро, словно глазами снимая текст со страниц, и одну за
другой передавал их ответственному секретарю газеты Гранову. При этом
сказал мне:
- Продолжайте, пожалуйста, я слушаю.
- Мы должны найти остальные блокноты, - сказал я.
- Вы, как и тот следователь, который делал тут обыск, считаете, что
их похитили сотрудники редакции? - спросил он, не отрывая глаз от
белкинских страниц.
- Я так не формулировал. Но подумайте сами: 31 мая в квартире у
Белкина следователь Пшеничный нашел "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына и
рукописи Белкина, тон которых порой далеко не газетный. Понятыми при
осмотре квартиры были его соседи - сотрудники вашей редакции, то есть
друзья Белкина. Безусловно, через час об этом могли узнать, по крайней
мере, полредакции. И среди них те или тот, кто решил на всякий случай
убрать от следователя другие блокноты Белкина - мол, мало ли что там у
него написано, а вдруг что-нибудь "анти", вы понимаете... Сделано это по
дружбе к Белкину, а на самом деле - во вред нашим поискам.
Тут они оба почти одновременно долистали рукопись Белкина, обменялись
короткими взглядами, Гранов сказал "я сейчас вернусь" и вышел из кабинета.
- Вы хотите допросить Локтеву и Жарова? Они были понятыми, - сказал
мне Корнешов.
- Нет, это цепочка в никуда. Допустим, они сказали четырем знакомым,
те - еще четырем, на пятом витке мы будем иметь геометрическую прогрессию;
всей моей бригады не хватит допрашивать. Нет, этот путь не годится.
Блокноты могли взять или друзья Белкина - у него были друзья в редакции?
- Полредакции, если не больше.
- Или враги, чтобы бросить тень на него. Или, наконец, что тоже не
исключено, - кто-то не любит следственные органы и ставит нам палки в
колеса. Так тоже бывает. Но мы работаем по заданию ЦК, и я надеюсь на вашу
помощь.
- Короче, вам нужно допросить всю редакцию. Что ж, давайте начнем с
меня, - предложил он мягко, но с внутренним вызовом.
- Давайте, - согласился я с улыбкой, понимая, что он, конечно же,
ждал другого ответа, мол "что вы! вы вне подозрений!" и т.п. - Скажите,
вот Белкина не было в редакции целую неделю, и никто его не хватился.
Почему? Разве ему не положено каждый день ходить на работу?
- Формально положено, конечно. Но такие журналисты, как Белкин... Он
только приехал из командировки, должен был отписаться, то сеть - написать
свои материалы. А в редакции писать трудно. Поэтому... Вы понимаете, есть
допуски...
- Лев Александрович, если бы не эти вольности с трудовой дисциплиной,
если бы Белкина хватились в день похищения или хотя бы назавтра - мы бы
сейчас не были в цейтноте. А то 15-го Брежневу ехать в Вену, а 4-го мы
только начинаем искать журналиста из его пресс-группы. Я думаю, что в
наших с вами интересах не терять время на ведомственные перепалки, а
сотрудничать. Мне нужно не допросить, как вы сказали, всю редакцию, а
побеседовать. Побеседовать со всей редакцией сразу. И как можно скорей.
Он чуть медлил с ответом, будто подсчитывал в уме все "за" и
"против", потом сказал:
- Хорошо, я вас понял. - Вслед за этим он наклонился к селектору: -
Женя, через десять минут - срочная летучка в Голубом зале. Для всей
редакции, без исключения. - Он взглянул на меня: - Что еще?
- Личное дело Белкина, - сказал я.
- Женя, личное дело Белкина из первого отдела, - приказал он по
селектору. И опять ко мне: - Еще?
- Пока все, - я добился своего: редактор понял, что найдем мы Белкина
или нет, окажется этот Белкин жертвой или соучастником преступления, ему,
Корнешову, лучше сейчас играть в моей команде, а не защищать честь
мундира. И в эту минуту в кабинет вернулся ответственный секретарь Гранов.
В руках у него были длинные серые узкие полосы бумаги с жирным свежим
газетным текстом.
Корнешов поглядел на Гранова удивленно, тот объяснил:
- Пришлось идти в типографию, тиснуть по новой. В редакции нет ни
одного оттиска этого очерка, все в цензуре. - И он положил передо мной
принесенные гранки. - Это последний очерк Белкина, который он продиктовал
из Баку по телефону. Точь-в-точь повторяет вторую главу этой рукописи,
только без концовки, без последнего абзаца. Поэтому мы не знали, что Вадим
был арестован, сидел в КПЗ.
- Бакинская милиция нам сообщила, что никогда Белкина не
арестовывала, - сказал я. - Скажите, а он вообще привирал в своих очерках?
- Ну-у... Трудно сказать. Нет, пожалуй. У нас с этим жестко. Просто
отбор деталей у любого журналиста - дело субъективное. В этом очерке тоже
что-то типизировано, наверно. Ты с ним общался по этому очерку? - спросил
Корнешов у Гранова.
- Да. Он сказал, что тут все правда, кроме фамилий. Что этого Шаха он
на днях, возможно, даже привезет в редакцию. И все. И на другой день он
исчез.
- Шах - это тот парень, с которым его похитили и которого нашли
мертвым через два дня, - сказал я. - Но об этом я расскажу подробней на
общем собрании. - Я взглянул на часы, десять минут истекали. На пороге
кабинета показалась сорокалетняя молодящаяся секретарша с розовыми
ноготками. В руках у нее была папка - личное дело Белкина.
- Через десять минут все будут в зале, Лев Александрович, - негромко
сказала она, кладя личное дело Белкина передо мной.
Не открывая его, я спросил:
- Скажите, а что за история была с ним в Мирном, в Якутии? Какая-то
драка в ресторане.
- Знаю, - сказал Корнешов. - Но Белкин не был пьяница, это уж точно.
Просто на каждого журналиста рано или поздно приходят из командировок
такие "телеги". Я думаю, что и на следователей тоже. Он уличил кого-то в
приписках, кого-то в воровстве и, пожалуйста, - раньше, чем собкор
прилетает из командировки, на него уже тут анонимка или коллективное
письмо. И, знаете, что любопытно? Нет, чтобы пришло письмо от одного
человека, хотя в одиночку люди чаще всего пишут именно правду. Но этого
нет. Письма коллективные. Потому что доносы строчат по сговору, чтобы
больше веры было.
- Но в данном случае драка была, это зарегистрировано в МВД, - сказал
я.
- Была, конечно. Рабочие-алмазники набили морду повару ресторана за
то, что тухлой олениной кормил. По-моему, правильно сделали - между нами,
конечно. А Белкин был при этом и даже написал очерк "Драка", так и
назывался, очень неплохой был материал, жалко, цензура не пропустила. Ну,
а там, в Мирном, своя мафия, вот и состряпали дело на журналиста. Во
всяком случае, так мы к этому отнеслись. Иначе в журналистике и работать
нельзя. И пока вы не докажите, что Белкин действительно там чем-то
спекулировал - мы хоть и готовы вам помочь, но обвинять Белкина -
извините.
Уж не знаю, говорил ли он это только для меня или в расчете на то,
что Гранов расскажет всей редакции, как Главный защищает своих
сотрудников, но я почувствовал к нему симпатию. Он поднялся с кресла,
сказал:
- Идемте, вся редакция уже в Голубом конференц-зале. Имейте,
пожалуйста, ввиду, что мы прервали выпуск газеты, там даже метранпажей
вытащили из типографии...
- Понял, - сказал я.
В Голубом конференц-зале редакции, в том самом прославленном зале,
где "Комсомолка" устраивает встречи со знаменитыми космонавтами,
композиторами, артистами и путешественниками, передо мной сидело человек
пятьдесят - весь состав редакции, который оказался в тот час на работе,
включая машинисток, стенографисток и курьеров. Молодые, загорелые,
наездившие по командировкам тысячи километров журналисты - девушки,
женщины, юноши и мужчины - они смотрели на меня чуть иронично, но
заинтересованно, как смотрят на мир все повидавшие на своем веку газетные
волки.
Я коротко изложил им то, что сам знал об этом деле. Не форсил, не
строил из себя Шерлока Холмса и "важняка", а скупо перечислил факты
похищения Белкина и Рыбакова, причины обыска на квартире Белкина и
результат - обнаружение рукописи о бакинских наркоманах и исчезновение
остальных блокнотов. Я сказал, что меня не интересует, кто взял эти
блокноты и по каким мотивам, просто эти блокноты позарез нужны следствию,
чтобы найти похитителей Белкина и его самого - пока есть надежда на то,
что он еже жив.
- Если тот, кто взял эти блокноты, не хочет себя объявлять, - сказал
я, - предлагаю сделать проще. Вот я вижу здесь телефон. Я останусь возле
него и просижу здесь полчаса. За это время человек, который взял эти
блокноты, может анонимно мне позвонить и сказать, где и когда я могу их
найти. И даю вам честное партийное слово, что никаких выяснений, кто взял
эти блокноты, я производить не буду. Уже хотя бы потому, - сказал я с
улыбкой, - что мне это просто ни к чему. Мне поручено искать Белкина, и я
не хочу терять время на посторонние вещи.
В зале была тишина. Кто-то курил, кто-то отвлеченно смотрел в окно, а
кто-то уже поднялся, спросил нетерпеливо у главного редактора:
- Все? Можно идти?
- Минуточку, - сказал я, - если кто-то может дополнить мои знания о
Белкине, о его врагах, если такие были, о его связях с какими-либо
сомнительными людьми, или о том, что он делал накануне исчезновения, все
это, любая деталь может помочь следствию. Поэтому я прошу всех, кто знает
хоть что-то, зайти ко мне в эти полчаса или позвонить мне на работу, в
Прокуратуру СССР.
Теперь они с явным облегчением загремели стульями и стали гурьбой
двигаться к выходу, скептически усмехаясь, переговариваясь на ходу. Но все
же какая-то долговязая и совсем юная девица, ну не старше семнадцати лет,
не утерпела, спросила, краснея:
- Скажите, все знают, что у Вадима Белкина забрали "Архипелаг ГУЛАГ".
И все знают, что за хранение самиздата, Солженицына, Авторханова и прочих
у нас дают как минимум три года. Так? Выходит, если вы Вадима найдете, вы
его все равно посадите. Так?
Я ждал этот вопрос, я очень хотел, чтобы его задали, и вот он
прозвучал, слава Богу! Вся редакция задержалась у двери, ожидая ответа.
Ведь именно в этом, на их взгляд, и была загвоздка.
- Нет, - сказал я, - не так. Я исхожу из того, что вы, как работники
идеологического фронта, должны знать оружие своих противников, методы
работы западной пропаганды. Поэтому в том, что Белкин держал у себя
Солженицына, для меня нет криминала. Юпитеру это позволено. Он же не читал
Солженицына вслух в московском метро, я надеюсь. - Это вызвало улыбки. -
Сейчас же речь идет не о юридических проблемах вообще, а о жизни и смерти
вашего коллеги. Даже если в его рукописях будет нечто вольно думное или
нецензурное, - я нарочно сделал нажим на слове "вольно", давая им понять,
что именно я имею в виду, - я обещаю вам, я даю вам честное слово, что это
не отразится на его биографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48