Наоборот,
они обе прилипли к Марату, их глаза заблестели любопытством и восторгом -
еще бы! Познакомились с настоящим подполковником из уголовного розыска!
- А мы-то думали, что вы нам мозги пудрите, - откровенно сказала моя
блондинка. - Мы думали, что вы какие-нибудь завмаги или фарцовщики, мы вам
"динамо" хотели сделать, а вы...
Она смотрела на меня с восторгом и говорила мне теперь только "вы",
хотя мы еще час назад выпили на брудершафт и она было перешла на "ты" так
легко, будто не она мне в дочки годится, а я ей в сыновья.
- Утром летишь в Котлас, - коротко сказал я Светлову в ответ на его
вопросительный взгляд. - Остальное - после. Ну что? Пора по домам,
девочки. Где вы остановились? Мы вас подбросим...
- Как это?! - возмущается моя блондинка. - А кто говорил: "потанцуем,
музыку послушаем, еще не вечер"?
А "бэби-вумен", облизнув свои пухлые губки, добавляет, глядя Светлову
прямо в глаза:
- Так не пойдет, товарищ подполковник! Это "крутить динамо"
называется. Закадрили, напоили, потанцевали и - что? А еще Московский
уголовный розыск! Не то я с этим Балаяном уйду...
Пришлось отвечать за свои гусарские поступки. Муровская "Волга"
Светлова всю ночь простояла под моими окнами в Измайловском парке, а утром
помятый Светлов позвонил жене, наплел ей что-то насчет
оперативно-розыскных мероприятий и умчался на Петровку выписывать себе
командировку в Котлас.
- Преступников мы еще с тобой не поймали, - сказал мне на прощание
Светлов, - а вот как насчет триппера?
Среда, 6 июня, полдень
АКТ ЭКСГУМАЦИИ
И СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
ТРУПА ГР-КИ ДОЛГО-САБУРОВОЙ О.П.
6 июня с.г. мною, судебно-медицинским экспертом морга N-3 бюро
судмедэкспертизы Мосгорздравотдела Коганом А.Б. по поручению следователя
по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР - тов. Шамраева И.И.,
в его присутствии и в присутствии понятых, на Востряковском кладбище в
гор. Москве, произведена эксгумация и судебно-медицинское исследование
трупа гр-ки Долго-Сабуровой О.П.
При этом установлено:
Наличие рвотных масс в дыхательных путях, бледные, без кровоподтеков
ссадины вокруг рта, мелкие царапинки, небольшое кровоизлияние вокруг
дыхательных отверстий свидетельствуют о том, что смерть наступила в
результате задушения от закрытия отверстия рта и носа.
Потерпевшая могла быть задушена с помощью предмета, крепко прижатого
к лицу, таким предметом могла быть подушка.
Экспертиза приходит к заключению, что смерть гр-ки Долго-Сабуровой О.
П. наступила насильственным путем, а не естественным, как ранее указано в
медицинских документах и справке о причине смерти, выданной Дзержинским
ЗАГСом города Москвы.
Судмедэксперт А. Коган
Подписи остальных присутствующих лиц...
Я сижу над этим актом и думаю, какой ценой он мне достался и на какой
ляд он мне нужен. Обычно, чтобы добиться эксгумации трупа и заставить
медэксперта произвести исследование, нужно хлопотать неделю - эксперты
расписаны по моргам заранее, на кладбищах не найдешь рабочих, чтобы
разрыть могилу, и т.д. Сегодня все эти хлопоты я спрессовал в три часа,
это стоило мне нервов, собственных денег (нужно было дать рабочим
Востряковского кладбища хотя бы на бутылку), а главное - это отняло у меня
целое утро. И что? Да, моя версия оказалась верна - старуху прикончили
через два дня после гибели Шаха-Рыбакова. Но кто ее убил? И какое это
имеет отношение к Белкину?
Сколько ни сочиняй, ничего путного в голову не приходит, и я вижу,
что кроме дополнительной работы - еще одного преступления - ничего в моем
деле не прибавилось. Что, что еще нужно сделать, чтобы отыскать этого
журналиста, черт бы его душу взял! Сегодня третий день поиска, практически
- по данному мне сроку - сегодня и завтра пик нашей подготовительной
работы, и накопленная информация должна дать конкретные качественные
результаты, но...
Мне нужна, мне позарез нужна эта Айна Силиня! Предъявить ей портрет
Акеева, Гридасова и даже этого Долго-Сабурова, и если она хоть в одном из
них опознает кого-то из похитителей, я вытащу за это звено всю цепь. Но
если ни один из них не был в тот день на Курском вокзале, то все - три дня
коту под хвост и начинай все сначала, но как?
Я снимаю трубку, заказываю срочный разговор с Ригой, с начальником
рижской милиции. Пароль Прокуратуры СССР действует на телефонистку
безотказно. Через двадцать секунд слышу уже мягкие голоса рижских
телефонисток, и затем певучий, с прибалтийским акцентом голос секретарши
подполковника Роберта Барона. Я не понимаю ни слова по-латышски, но
догадываюсь: телефонистка объясняет секретарше, что звонок срочный, из
Московской прокуратуры.
Наконец, подполковник берет трубку и я говорю ему с места в карьер:
- Слушайте, подполковник. Вам что нужно? Чтобы вам Чурбанов позвонил
или Щелоков?
- А в чем дело?
- Вчера утром я послал вам срочную телеграмму и вечером оставил
телефонограмму - мне срочно нужна свидетельница Айна Силиня. Я просил
обеспечить ее явку на сегодняшнее утро. Уже двенадцать двадцать, а от вас
ни слуха.
- К сожалению, товарищ советник юстиции, лица, которое вы вызываете,
сейчас в Риге нет.
- А где она?
- Соседи сказали участковому инспектору милиции, что она с родителями
уехала отдыхать на Взморье.
- Куда именно?
- Этого они не сказали, товарищ советник... - Барон говорит по-русски
с акцентом и в голосе у него некоторая усмешка: мол, конечно, выполняем
ваши просьбы и в общем-то подчиняемся вам, но в то же время... Нечего нам
приказывать, у нас своя республика.
Однако мне некогда играть с ним в этот политес, я говорю:
- Слушайте, подполковник. Дело, которое я веду, связано с отъездом
Леонида Ильича на Венскую встречу с Картером. В нашем с вами в
распоряжении считанные дни. Эта Айна Силиня должна быть у меня сегодня.
Даже если вам придется перекопать все Рижское взморье. Вы меня поняли?
Он молчит. Ему нужно время, чтобы перестроиться и понять,
действительно ли ему придется перекопать все Рижское взморье или есть шанс
уйти от этой работы. Он спрашивает осторожно:
- Скажите, а товарищ Щелоков действительно в курсе этого дела?
- Щелоков, Руденко, Суслов и Андропов, - говорю я. - От кого из них
вы хотите получить телеграмму, чтобы найти девчонку?
- Ну-у, зачем так?.. Я не знаю - мнется этот рижский Барон, понимая,
что лучше не заставлять меня идти к Щелокову или Суслову за такой
телеграммой. Если каждый начальник милиции будет требовать от министра
подтверждения полномочий его помощников, это не может вызвать ничего,
кроме гнева начальства. Тем более, если действительно я веду дело по
прямому указанию ЦК...
Я говорю:
- Пожалуйста, подполковник, имейте в виду - я веду это дело по
прямому указанию ЦК, и каждый час может стать решающим. Все, кто будет
способствовать успешному проведению дела, забыты не будут, вы меня поняли?
Она нужна мне сегодня, кровь из носу!
Кнут и пряник - верное средство, подполковник меняет тон:
- Хорошо. Сегодня я займусь этим лично. Куда вам звонить?
Конечно, если речь идет о внеочередной звездочке и о получении
полковничьей папахи, подполковник займется этим сам, лично. Я даю ему свой
рабочий и домашний телефоны, телефон приемной Руденко и телефон третьего
отдела МУРа, где всегда дежурит кто-то из светловских "архаровцев".
Он спрашивает:
- Я могу привезти ее приводом, если она откажется ехать?
- Безусловно, постановление я подготовлю. В нашем деле формальности
должны отступить на второй план.
С этой минуты подполковник Барон и вся рижская милиция начнут в
прямом смысле перелопачивать все Рижское взморье, и я думаю, через
час-полтора Юрмала будет просто кишеть оперработниками, стукачами,
сексотами, сотрудниками наружной службы Латвийского МВД.
Я положил трубку. Теперь мне оставалось только ждать. Ждать, когда
Барон найдет эту Айну Силиня, ждать, что там, в Котласе, узнает Светлов об
этом Акееве, ждать сообщений из Баку, ждать завтрашнего прибытия в Москву
поезда N-37 Ташкент - Москва с бригадиром Германом Долго-Сабуровым, и
ждать, не найдет ли бригада Пшеничного на Курской дороге какого-нибудь
свидетеля ночного убийства (убийства или несчастного случая?) Юрия
Рыбакова.
Я сонно верчу в руках какие-то бумаги - после греховной ночи больше
клонит в сон, чем к работе. Конечно, больше всего меня бы сейчас взбодрил
телефонный звонок из Баку, Котласа или хотя бы с Курской железной дороги.
Почему-то я не верю, что этого Зиялова можно вычислить, если сличить
списки соучеников Белкина со списком пассажиров ташкентского рейса.
Наверное, потому, что это было бы слишком просто, а мне никогда в жизни
ничего не доставалось вот так, запросто. И еще потому, что я уже не верю
этому Белкину и его рукописи. Если он наврал, что жил у Свердлова, то
почему бы ему не наврать, что Зиялов был его школьным соучеником?..
Не знаю, думаю я об этом уже в дреме или еще бодрствовал, но когда я
каким-то сверхчутьем поднял голову от бумаг и взглянул на дверь, то
увидел, что в дверях стоит Генеральный прокурор СССР Роман Алексеевич
Руденко. В маршальском мундире, гладко причесанный, он молча смотрел на
меня в упор своими блекло-голубыми глазами, словно подслушивает мои мысли
или читает их на расстоянии. А встретив мой взгляд, усмехается:
- Что-то не вижу огонька в работе...
Примерно раз в месяц Генеральный, согласно новым
либерально-демократическим веяниям, самолично обходит кабинеты управлений
и следственной части, калякает о том, о сем с подчиненными, - так сказать,
проявляет участие к личной жизни и условиям работы. Но сегодняшний его
визит явно связан не только с этим. Я поднимаюсь в кресле:
- Здравствуйте, Роман Андреевич.
- Здравствуй-то здравствуй... - он подходит к моему столу и теперь
рассматривает меня в упор. - Что это у тебя вид помятый и мешки под
глазами? Холостяк. Поди, буйствуешь по ночам?
Я стараюсь дышать в сторону, чтоб хоть не унюхал коньячно-водочный
перегар.
- Да уж где сейчас буйствовать, Роман Андреич? Вы мне такое дело
навесили!
- Ну, докладывай. Что мне в ЦК сообщить? Будет Белкин или не будет?
- Ну-у, как вам сказать? Ищем. Нашли свидетеля похищения, кажется,
знаем одного похитителя...
- "Ищем", "кажется"! - передразнил он меня. - Энтузиазма нет в
голосе, твердости. Хреново, брат. Имей в виду, четыре дня осталось. Может,
тебе помощь нужна? Где твоя бригада - этот Светлов и как его...Житный?
Ржаной?
- Пшеничный, - подсказываю я. - Светлов сейчас в Котласе, ищет одного
зека. А Пшеничный на Курской дороге. Ищет свидетелей убийства этого
бакинского парня, приятеля Белкина.
- Не знаю, не знаю, - он постучал костяшками пальцев по столу. - Тебе
видней, ты в деле, но... Одного загнал куда-то в Котлас, другой ищет
свидетелей убийства. Убийство никуда не денется, знаешь. А вот Белкин
нужен и желательно - живой. А то как в ЦК докладывать? Что мы в своей
стране человека найти не можем?
Я молчал. Сегодня в моем положении нужно молчать и ждать. Даже если
бы он дал мне сейчас еще пять помощников - что с ними делать?
Подняв трубку над телефоном, он повернул диск - как-будто бы
рассеянно или случайно - и, удерживая повернутый диск карандашом, вдруг
спросил, глядя мне прямо в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
они обе прилипли к Марату, их глаза заблестели любопытством и восторгом -
еще бы! Познакомились с настоящим подполковником из уголовного розыска!
- А мы-то думали, что вы нам мозги пудрите, - откровенно сказала моя
блондинка. - Мы думали, что вы какие-нибудь завмаги или фарцовщики, мы вам
"динамо" хотели сделать, а вы...
Она смотрела на меня с восторгом и говорила мне теперь только "вы",
хотя мы еще час назад выпили на брудершафт и она было перешла на "ты" так
легко, будто не она мне в дочки годится, а я ей в сыновья.
- Утром летишь в Котлас, - коротко сказал я Светлову в ответ на его
вопросительный взгляд. - Остальное - после. Ну что? Пора по домам,
девочки. Где вы остановились? Мы вас подбросим...
- Как это?! - возмущается моя блондинка. - А кто говорил: "потанцуем,
музыку послушаем, еще не вечер"?
А "бэби-вумен", облизнув свои пухлые губки, добавляет, глядя Светлову
прямо в глаза:
- Так не пойдет, товарищ подполковник! Это "крутить динамо"
называется. Закадрили, напоили, потанцевали и - что? А еще Московский
уголовный розыск! Не то я с этим Балаяном уйду...
Пришлось отвечать за свои гусарские поступки. Муровская "Волга"
Светлова всю ночь простояла под моими окнами в Измайловском парке, а утром
помятый Светлов позвонил жене, наплел ей что-то насчет
оперативно-розыскных мероприятий и умчался на Петровку выписывать себе
командировку в Котлас.
- Преступников мы еще с тобой не поймали, - сказал мне на прощание
Светлов, - а вот как насчет триппера?
Среда, 6 июня, полдень
АКТ ЭКСГУМАЦИИ
И СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
ТРУПА ГР-КИ ДОЛГО-САБУРОВОЙ О.П.
6 июня с.г. мною, судебно-медицинским экспертом морга N-3 бюро
судмедэкспертизы Мосгорздравотдела Коганом А.Б. по поручению следователя
по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР - тов. Шамраева И.И.,
в его присутствии и в присутствии понятых, на Востряковском кладбище в
гор. Москве, произведена эксгумация и судебно-медицинское исследование
трупа гр-ки Долго-Сабуровой О.П.
При этом установлено:
Наличие рвотных масс в дыхательных путях, бледные, без кровоподтеков
ссадины вокруг рта, мелкие царапинки, небольшое кровоизлияние вокруг
дыхательных отверстий свидетельствуют о том, что смерть наступила в
результате задушения от закрытия отверстия рта и носа.
Потерпевшая могла быть задушена с помощью предмета, крепко прижатого
к лицу, таким предметом могла быть подушка.
Экспертиза приходит к заключению, что смерть гр-ки Долго-Сабуровой О.
П. наступила насильственным путем, а не естественным, как ранее указано в
медицинских документах и справке о причине смерти, выданной Дзержинским
ЗАГСом города Москвы.
Судмедэксперт А. Коган
Подписи остальных присутствующих лиц...
Я сижу над этим актом и думаю, какой ценой он мне достался и на какой
ляд он мне нужен. Обычно, чтобы добиться эксгумации трупа и заставить
медэксперта произвести исследование, нужно хлопотать неделю - эксперты
расписаны по моргам заранее, на кладбищах не найдешь рабочих, чтобы
разрыть могилу, и т.д. Сегодня все эти хлопоты я спрессовал в три часа,
это стоило мне нервов, собственных денег (нужно было дать рабочим
Востряковского кладбища хотя бы на бутылку), а главное - это отняло у меня
целое утро. И что? Да, моя версия оказалась верна - старуху прикончили
через два дня после гибели Шаха-Рыбакова. Но кто ее убил? И какое это
имеет отношение к Белкину?
Сколько ни сочиняй, ничего путного в голову не приходит, и я вижу,
что кроме дополнительной работы - еще одного преступления - ничего в моем
деле не прибавилось. Что, что еще нужно сделать, чтобы отыскать этого
журналиста, черт бы его душу взял! Сегодня третий день поиска, практически
- по данному мне сроку - сегодня и завтра пик нашей подготовительной
работы, и накопленная информация должна дать конкретные качественные
результаты, но...
Мне нужна, мне позарез нужна эта Айна Силиня! Предъявить ей портрет
Акеева, Гридасова и даже этого Долго-Сабурова, и если она хоть в одном из
них опознает кого-то из похитителей, я вытащу за это звено всю цепь. Но
если ни один из них не был в тот день на Курском вокзале, то все - три дня
коту под хвост и начинай все сначала, но как?
Я снимаю трубку, заказываю срочный разговор с Ригой, с начальником
рижской милиции. Пароль Прокуратуры СССР действует на телефонистку
безотказно. Через двадцать секунд слышу уже мягкие голоса рижских
телефонисток, и затем певучий, с прибалтийским акцентом голос секретарши
подполковника Роберта Барона. Я не понимаю ни слова по-латышски, но
догадываюсь: телефонистка объясняет секретарше, что звонок срочный, из
Московской прокуратуры.
Наконец, подполковник берет трубку и я говорю ему с места в карьер:
- Слушайте, подполковник. Вам что нужно? Чтобы вам Чурбанов позвонил
или Щелоков?
- А в чем дело?
- Вчера утром я послал вам срочную телеграмму и вечером оставил
телефонограмму - мне срочно нужна свидетельница Айна Силиня. Я просил
обеспечить ее явку на сегодняшнее утро. Уже двенадцать двадцать, а от вас
ни слуха.
- К сожалению, товарищ советник юстиции, лица, которое вы вызываете,
сейчас в Риге нет.
- А где она?
- Соседи сказали участковому инспектору милиции, что она с родителями
уехала отдыхать на Взморье.
- Куда именно?
- Этого они не сказали, товарищ советник... - Барон говорит по-русски
с акцентом и в голосе у него некоторая усмешка: мол, конечно, выполняем
ваши просьбы и в общем-то подчиняемся вам, но в то же время... Нечего нам
приказывать, у нас своя республика.
Однако мне некогда играть с ним в этот политес, я говорю:
- Слушайте, подполковник. Дело, которое я веду, связано с отъездом
Леонида Ильича на Венскую встречу с Картером. В нашем с вами в
распоряжении считанные дни. Эта Айна Силиня должна быть у меня сегодня.
Даже если вам придется перекопать все Рижское взморье. Вы меня поняли?
Он молчит. Ему нужно время, чтобы перестроиться и понять,
действительно ли ему придется перекопать все Рижское взморье или есть шанс
уйти от этой работы. Он спрашивает осторожно:
- Скажите, а товарищ Щелоков действительно в курсе этого дела?
- Щелоков, Руденко, Суслов и Андропов, - говорю я. - От кого из них
вы хотите получить телеграмму, чтобы найти девчонку?
- Ну-у, зачем так?.. Я не знаю - мнется этот рижский Барон, понимая,
что лучше не заставлять меня идти к Щелокову или Суслову за такой
телеграммой. Если каждый начальник милиции будет требовать от министра
подтверждения полномочий его помощников, это не может вызвать ничего,
кроме гнева начальства. Тем более, если действительно я веду дело по
прямому указанию ЦК...
Я говорю:
- Пожалуйста, подполковник, имейте в виду - я веду это дело по
прямому указанию ЦК, и каждый час может стать решающим. Все, кто будет
способствовать успешному проведению дела, забыты не будут, вы меня поняли?
Она нужна мне сегодня, кровь из носу!
Кнут и пряник - верное средство, подполковник меняет тон:
- Хорошо. Сегодня я займусь этим лично. Куда вам звонить?
Конечно, если речь идет о внеочередной звездочке и о получении
полковничьей папахи, подполковник займется этим сам, лично. Я даю ему свой
рабочий и домашний телефоны, телефон приемной Руденко и телефон третьего
отдела МУРа, где всегда дежурит кто-то из светловских "архаровцев".
Он спрашивает:
- Я могу привезти ее приводом, если она откажется ехать?
- Безусловно, постановление я подготовлю. В нашем деле формальности
должны отступить на второй план.
С этой минуты подполковник Барон и вся рижская милиция начнут в
прямом смысле перелопачивать все Рижское взморье, и я думаю, через
час-полтора Юрмала будет просто кишеть оперработниками, стукачами,
сексотами, сотрудниками наружной службы Латвийского МВД.
Я положил трубку. Теперь мне оставалось только ждать. Ждать, когда
Барон найдет эту Айну Силиня, ждать, что там, в Котласе, узнает Светлов об
этом Акееве, ждать сообщений из Баку, ждать завтрашнего прибытия в Москву
поезда N-37 Ташкент - Москва с бригадиром Германом Долго-Сабуровым, и
ждать, не найдет ли бригада Пшеничного на Курской дороге какого-нибудь
свидетеля ночного убийства (убийства или несчастного случая?) Юрия
Рыбакова.
Я сонно верчу в руках какие-то бумаги - после греховной ночи больше
клонит в сон, чем к работе. Конечно, больше всего меня бы сейчас взбодрил
телефонный звонок из Баку, Котласа или хотя бы с Курской железной дороги.
Почему-то я не верю, что этого Зиялова можно вычислить, если сличить
списки соучеников Белкина со списком пассажиров ташкентского рейса.
Наверное, потому, что это было бы слишком просто, а мне никогда в жизни
ничего не доставалось вот так, запросто. И еще потому, что я уже не верю
этому Белкину и его рукописи. Если он наврал, что жил у Свердлова, то
почему бы ему не наврать, что Зиялов был его школьным соучеником?..
Не знаю, думаю я об этом уже в дреме или еще бодрствовал, но когда я
каким-то сверхчутьем поднял голову от бумаг и взглянул на дверь, то
увидел, что в дверях стоит Генеральный прокурор СССР Роман Алексеевич
Руденко. В маршальском мундире, гладко причесанный, он молча смотрел на
меня в упор своими блекло-голубыми глазами, словно подслушивает мои мысли
или читает их на расстоянии. А встретив мой взгляд, усмехается:
- Что-то не вижу огонька в работе...
Примерно раз в месяц Генеральный, согласно новым
либерально-демократическим веяниям, самолично обходит кабинеты управлений
и следственной части, калякает о том, о сем с подчиненными, - так сказать,
проявляет участие к личной жизни и условиям работы. Но сегодняшний его
визит явно связан не только с этим. Я поднимаюсь в кресле:
- Здравствуйте, Роман Андреевич.
- Здравствуй-то здравствуй... - он подходит к моему столу и теперь
рассматривает меня в упор. - Что это у тебя вид помятый и мешки под
глазами? Холостяк. Поди, буйствуешь по ночам?
Я стараюсь дышать в сторону, чтоб хоть не унюхал коньячно-водочный
перегар.
- Да уж где сейчас буйствовать, Роман Андреич? Вы мне такое дело
навесили!
- Ну, докладывай. Что мне в ЦК сообщить? Будет Белкин или не будет?
- Ну-у, как вам сказать? Ищем. Нашли свидетеля похищения, кажется,
знаем одного похитителя...
- "Ищем", "кажется"! - передразнил он меня. - Энтузиазма нет в
голосе, твердости. Хреново, брат. Имей в виду, четыре дня осталось. Может,
тебе помощь нужна? Где твоя бригада - этот Светлов и как его...Житный?
Ржаной?
- Пшеничный, - подсказываю я. - Светлов сейчас в Котласе, ищет одного
зека. А Пшеничный на Курской дороге. Ищет свидетелей убийства этого
бакинского парня, приятеля Белкина.
- Не знаю, не знаю, - он постучал костяшками пальцев по столу. - Тебе
видней, ты в деле, но... Одного загнал куда-то в Котлас, другой ищет
свидетелей убийства. Убийство никуда не денется, знаешь. А вот Белкин
нужен и желательно - живой. А то как в ЦК докладывать? Что мы в своей
стране человека найти не можем?
Я молчал. Сегодня в моем положении нужно молчать и ждать. Даже если
бы он дал мне сейчас еще пять помощников - что с ними делать?
Подняв трубку над телефоном, он повернул диск - как-будто бы
рассеянно или случайно - и, удерживая повернутый диск карандашом, вдруг
спросил, глядя мне прямо в глаза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48