Сюда стекается со всех концов Москвы вся срочная
информация о жизни столицы, и это отсюда вызывают дежурящих внизу
специалистов и отправляют их на места происшествий. Здесь же, на втором
этаже, дежурят укомплектованные бригады тайного сыска: топтуны, сыщики,
артисты незаметной слежки за "объектом". Дежурными по городу и МУРу обычно
назначаются оперативники и их заместители - ребята ранга и калибра
Светлова, и вся их работа могла бы быть слаженной и подчас даже
творческой, если бы не стоящий во главе Дежурной части начальник -
полковник внутренней службы Шубейко, круглый дурак, разжалованный
партийный стукач, бывший крупный армейский политработник...
Наша машина сворачивает в Средне-Каретный переулок, караульный
старшина услужливо открывает металлические ворота, и мы вкатываемся во
двор, где на лавочке у курилки, как обычно, толкутся дежурные офицеры,
проводники собак и прочие балагуры, способные все двадцать четыре часа
своего дежурства трепаться о невиданных изнасилованиях, убийствах на почве
ревности и т.д. Вот и сейчас, проходя мимо них в дежурную часть, я услышал
стереотипное:
- Сначала изнасиловали, а потом загнали ей туда бутылку из-под
шампанского, вот гадом буду!..
Направляясь к лестнице на второй этаж, натыкаюсь на парня с
удивительно знакомым лицом. Напрягаю память, чтоб вспомнить, где же я его
видел, и вдруг вспоминаю - да это же Белкин! Тот самый Белкин, которого я
ищу! Между тем этот Белкин, как ни в чем не бывало, спокойно идет себе к
выходу из дежурной части... Я уже было повернулся догнать его, но в этот
момент рядом открылась дверь, насмешливый голос сказал:
- Товарищ Шамраев, это не Белкин. Очень похож, но не он.
Я повернулся. Пшеничный продолжал, улыбаясь:
- Его уже третий раз сегодня привозят. Пришлось выдать ему справку,
что он не Белкин. Да не смотрите вы так - это не он. У меня сегодня было
одиннадцать Гридасовых и шесть Акеевых. Сейчас еще троих привезут, только
что звонили. Правда, с "Акеевыми" проще, я тут вызвал Синицына - помните,
свидетель-рисовальщик с Курского вокзала? Он у меня по Акееву лучший
специалист. Жаль, что он остальных участников похищения не помнит...
Я разглядываю Пшеничного. За эти четыре дня с ним произошли
значительные изменения. Из усталого, замотанного и даже изнуренного
будничной работой следователя районной прокуратуры он превратился в
спокойного, уверенного в себе и знающего себе цену работника. Голубые
глаза внимательны, но без этого внутреннего русского надрыва и отчаяния,
воротник белой рубашки выпущен поверх пиджака, и все - чистое, аккуратное,
выглаженное, сразу видно, что работа в Прокуратуре СССР для него событие.
Интересно, есть ли у него жена, дети? Четверо суток работаем по одному
делу, а бутылки пива вместе не выпили, нехорошо это, не по-русски. Я
смотрю на часы:
- Минут через двадцать, Валя, здесь будет Айна Силиня. Предъявите ей
всех фигурантов - Акеева, Гридасова, Долго-Сабурова. На двоих из них мы
сейчас выходим. Если она их опознает, наше дело почти в шляпе, тьфу, тьфу,
тьфу! - я и суеверно стучу костяшками пальцев по косяку деревянной двери.
Потом спрашиваю:
- У вас подготовлены фототаблицы для предъявления на опознание?
- Игорь Иосифович! - укоризненно отвечает Пшеничный, и я понимаю, что
вопрос был излишним, даже нетактичным. По закону необходимо предъявлять
свидетелю для опознания не одного человека и даже не одну фотографию, а
ряд лиц или фотографий одновременно, не менее трех, чтобы не оказывать на
свидетеля давление. Иначе в суде подобное опознание не будет принято как
доказательство, что случается нередко из-за неграмотности следствия. Но
Пшеничный, конечно, не новичок.
- Хорошо, Валентин. Вот директор вагона-ресторана, пусть он посидит у
вас, ему на второй этаж нельзя. Светлов в каком зале?
- В третьем, Игорь Иосифович...
Оставляю Ираклия Голуба Пшеничному, а сам с Марьямовым поднимаюсь на
второй этаж. Здесь сегодня большое оживление. Похоже, что помимо нашей
группы работают еще несколько, и первые восемь комнат превращены просто в
гримерную, словно в театре на Таганке или в "Современнике". Большая группа
оперативников уже переодета в старшие чины авиации, в бородатых северных
геологов, морских офицеров, и я с удивлением слышу из соседней двери
знакомый голос моего приятеля Бакланова:
- Потрясающе! Летчики, геологи, моряки, а все в одинаковых в казенных
милицейских ботинках. Называется - законспирировались!
Заглядываю в эту комнату. Увидев мое удивленное лицо, Бакланыч
говорит:
- Привет! Беру картежную мафию. Обыгрывают, понимаешь, наших
доблестных офицеров, приезжающих после службы за границей. Чуть ли не в
Бресте накалывают жертву и потрошат до Москвы. Но ничего, мы им подставим
сейчас несколько богатых клиентов. А как у тебя?
- Я буду в третьем зале, заглядывай.
В третьем зале у светящейся карты центра Москвы сразу нахожу живую,
неусидчивую фигуру Марата Светлова и слышу одновременно два голоса двух
оперативных групп:
- Товарищ подполковник! Объект по-прежнему стоит в очереди. Но
директор ГУМа говорит, что этих французских лифчиков еще на пять минут
торговли.
- Внимание, товарищ подполковник! Объект "племянник" остановил машину
на углу площади Лермонтова и Каланчевской. Побежал к свободному
телефону-автомату.
Светлов мгновенно повернулся к помощнику:
- Угол Лермонтова и Каланчевской. Какой номер у телефона-автомата?
На малом экране замелькала серия таблиц и тут же возникла карта
скрещения площади Лермонтова и Каланчевской. Здесь, на карте, отчетливо
видны каждый подъезд, вывески магазинов и будка телефона-автомата на углу,
и тут же значился номер этого телефона - 754-214. В ту же секунду помощник
по спецсвязи приказал секретному отделу Центрального телефонного узла на
Зубовской площади:
- Телефон 754-214 - на магнитную запись и нам на прослушивание.
А еще через мгновение мы уже слышим взволнованный голос
Долго-Сабурова:
- Алло! Толик! Это Герман. Тебе товар нужен?
- А что сегодня - пятница? - спросил его второй голос.
- Сегодня не пятница, сегодня четверг. Но я завтра занят. Сколько
возьмешь?
- Ну-у, грамм двести... У меня сегодня капусты нет. Если бы завтра...
- А сколько у тебя есть? Учти, сегодня отдам со скидкой.
- Два рубля, ну, три максимум...
На сленге московских дельцов это значит 2-3 тысячи рублей. Между тем
по второму каналу Зубовский телефонный узел уже доложил:
- Абонент говорит с пивным баром "Жигули" на Новом Арбате.
Тем временем "абонент" уже набрал еще один номер, и мы опять слышим
его нетерпеливый голос:
- Роберт, это Герман.
- А-а, здорово! Что-нибудь случилось?
- Нет. С чего ты решил?
- Ну, сегодня же не пятница.
- Знаю, потому и звоню. Я к тебе заскочу с товаром. Ты будешь?
- А куда ж я денусь? Заваливай, очень хорошо, я как раз пустой...
Гудки отбоя и доклад технарей с Зубовской:
- Абонент говорил с шашлычной "Риони" на Старом Арбате.
И снова доклад группы сопровождения:
- Товарищ подполковник, он по карманам шарит, у него монеты
кончились, звонить нечем. Может, дать ему пару копеек?
- Отставить юмор! - командует Светлов. - Продолжайте наблюдение.
- А брать где будем? В "Жигулях"? С поличным?
- Брать не будем. Вот Шамраев привез "сервировку", кто будет ему
"стол накрывать"?
- Надо бы Ожерельева, он мастер, товарищ подполковник. Между прочим,
объект сел в свою машину, едет в сторону Арбата.
- Ожерельев сегодня уже "накрывал стол" для другого объекта. Я не
люблю, когда два раза, он же не Софи Лорен, чтобы два раза за день одну и
ту же роль играть, - говорит Светлов.
- Ну, тогда придется вам, товарищ подполковник.
- Хорошо, я подумаю. "ГУМ", вы меня слышите?
- Слышим, товарищ подполковник.
- Кончайте торговлю лифчиками, только не упустите объект. А то всех в
постовые разжалую, имейте в виду! - вслед за этим Светлов повернулся ко
мне, ввел в курс дел:
- Значит, так. У "племянника" на Каланчевке был склад наркотиков.
Очень удобно - в старом вагоне без колес, знаешь, которые прямо на земле
стоят. И там среди всякого хлама и ветоши - ящики, коробки с морфием.
Почему он решил этот тайник ликвидировать именно сегодня - еще не знаю,
похоже, мы его спугнули нашими обысками. Короче, он со всем этим грузом
ринулся на Лермонтовскую, в аптечный склад. А там его обэхээсники чуть не
прихватили. Я их еле-еле опередил. Там твоя Маленина начала сплошную
ревизию, весь склад закрыт. Обэхээсники кишмя кишат. Пришлось у самой
проходной подсунуть этому "племяннику" "уборщицу". Она ему шепнула про
ревизию. Вот теперь он мечется по Москве, чтобы сбыть с рук товар. Между
прочим, машина, на которой он ездит, на имя его тетки зарегистрирована,
Долго-Сабуровой, а он по доверенности ездит. Мы ему гаишную проверку
устроили за обгон справа. Конечно, сейчас нужна кинокамера заснять его
связи. Но где возьмешь? Одна исправная кинокамера на весь МУР и ту взял
Бакланов.
- Товарищ подполковник! - послышалось из рации. - Объект вышла из
ГУМа, встала в очередь на такси.
- Очередь большая?
- Она стоит девятой.
- Хорошо. Дай ей пару минут, потом подставь "Федотыча". "Федотыч" на
стреме?
- А как же, товарищ подполковник! С утра мается.
- Отлично. "Федотыча" мне сюда на прямую связь! - приказывает
Светлов, и все в комнате напряглись, замерли. Потому что в проводимой
операции наступал один из решающих моментов: сейчас там, возле ГУМа к
очереди на такси подкатывает в роли водителя такси старый муровский волк
Тихон Егорович Федотов. За двенадцать лет, которые я его знаю, и за
тридцать, что он служит в розыске, еще не было случая, чтобы он накололся
- в его пышных усах, простодушном крестьянском лице, толстой фигуре
увальня есть что-то такое, что всегда успокаивает преступников, внушает им
мысль, что уж кто-кто, а этот старикан не может быть шпиком. И сев к нему
в машину, они как-то сразу успокаивается, и даже если собирались путать
следы и менять такси трижды, прежде чем поехать по нужному им адресу, - в
машине у "Федотыча" почему-то расслабляются, и сразу едут туда, куда им
действительно нужно. Машина "Федотыча" оборудована скрытой рацией, все
разговоры, которые идут в машине, слышны в группе наблюдения и здесь, на
Центральном пульте Дежурной части. Поэтому буквально через минуту мы
слышим шумы улицы и окающе-благодушный говорок "Федотыча":
- Центральный, я - Федотов. Подъезжаю к объекту... - И тут же совсем
другим тоном: - Да подожди! Не лезь в машину! Куды ехать?
- В Медведково, - доносится мужской голос.
- Нет, в Медведково не пойдет, у меня обед. А вам куда?
- Бирюлево.
- Тоже не проходит, - и тут "Федотыч", видимо, поравнявшись с
"объектом", Леной Смагиной, бросает заранее припасенную наживку: -
Ленинский проспект, Юго-Запад, Ленинские горы, Черемушки...
- Я на Фрунзенскую набережную! - слышим мы молодой женский голос, и
Светлов невольно восклицает, как рыбак, подсекший клюнувшую рыбу: "Есть!
Молодец, Федотов!".
Там, в машине, не слышны наши комментарии, но здесь слышно все, что
происходит в такси капитана Федотова.
- Гражданочка, ну уже ж занято! Занято! - отваживает "Федотыч"
какую-то попутчицу с предложением: "Так мне ж тоже в Черемушки!" - В
Черемушки ей тоже! Вот народ! У меня обед, я те говорю, у меня уже час как
борщ стынет, а они прутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
информация о жизни столицы, и это отсюда вызывают дежурящих внизу
специалистов и отправляют их на места происшествий. Здесь же, на втором
этаже, дежурят укомплектованные бригады тайного сыска: топтуны, сыщики,
артисты незаметной слежки за "объектом". Дежурными по городу и МУРу обычно
назначаются оперативники и их заместители - ребята ранга и калибра
Светлова, и вся их работа могла бы быть слаженной и подчас даже
творческой, если бы не стоящий во главе Дежурной части начальник -
полковник внутренней службы Шубейко, круглый дурак, разжалованный
партийный стукач, бывший крупный армейский политработник...
Наша машина сворачивает в Средне-Каретный переулок, караульный
старшина услужливо открывает металлические ворота, и мы вкатываемся во
двор, где на лавочке у курилки, как обычно, толкутся дежурные офицеры,
проводники собак и прочие балагуры, способные все двадцать четыре часа
своего дежурства трепаться о невиданных изнасилованиях, убийствах на почве
ревности и т.д. Вот и сейчас, проходя мимо них в дежурную часть, я услышал
стереотипное:
- Сначала изнасиловали, а потом загнали ей туда бутылку из-под
шампанского, вот гадом буду!..
Направляясь к лестнице на второй этаж, натыкаюсь на парня с
удивительно знакомым лицом. Напрягаю память, чтоб вспомнить, где же я его
видел, и вдруг вспоминаю - да это же Белкин! Тот самый Белкин, которого я
ищу! Между тем этот Белкин, как ни в чем не бывало, спокойно идет себе к
выходу из дежурной части... Я уже было повернулся догнать его, но в этот
момент рядом открылась дверь, насмешливый голос сказал:
- Товарищ Шамраев, это не Белкин. Очень похож, но не он.
Я повернулся. Пшеничный продолжал, улыбаясь:
- Его уже третий раз сегодня привозят. Пришлось выдать ему справку,
что он не Белкин. Да не смотрите вы так - это не он. У меня сегодня было
одиннадцать Гридасовых и шесть Акеевых. Сейчас еще троих привезут, только
что звонили. Правда, с "Акеевыми" проще, я тут вызвал Синицына - помните,
свидетель-рисовальщик с Курского вокзала? Он у меня по Акееву лучший
специалист. Жаль, что он остальных участников похищения не помнит...
Я разглядываю Пшеничного. За эти четыре дня с ним произошли
значительные изменения. Из усталого, замотанного и даже изнуренного
будничной работой следователя районной прокуратуры он превратился в
спокойного, уверенного в себе и знающего себе цену работника. Голубые
глаза внимательны, но без этого внутреннего русского надрыва и отчаяния,
воротник белой рубашки выпущен поверх пиджака, и все - чистое, аккуратное,
выглаженное, сразу видно, что работа в Прокуратуре СССР для него событие.
Интересно, есть ли у него жена, дети? Четверо суток работаем по одному
делу, а бутылки пива вместе не выпили, нехорошо это, не по-русски. Я
смотрю на часы:
- Минут через двадцать, Валя, здесь будет Айна Силиня. Предъявите ей
всех фигурантов - Акеева, Гридасова, Долго-Сабурова. На двоих из них мы
сейчас выходим. Если она их опознает, наше дело почти в шляпе, тьфу, тьфу,
тьфу! - я и суеверно стучу костяшками пальцев по косяку деревянной двери.
Потом спрашиваю:
- У вас подготовлены фототаблицы для предъявления на опознание?
- Игорь Иосифович! - укоризненно отвечает Пшеничный, и я понимаю, что
вопрос был излишним, даже нетактичным. По закону необходимо предъявлять
свидетелю для опознания не одного человека и даже не одну фотографию, а
ряд лиц или фотографий одновременно, не менее трех, чтобы не оказывать на
свидетеля давление. Иначе в суде подобное опознание не будет принято как
доказательство, что случается нередко из-за неграмотности следствия. Но
Пшеничный, конечно, не новичок.
- Хорошо, Валентин. Вот директор вагона-ресторана, пусть он посидит у
вас, ему на второй этаж нельзя. Светлов в каком зале?
- В третьем, Игорь Иосифович...
Оставляю Ираклия Голуба Пшеничному, а сам с Марьямовым поднимаюсь на
второй этаж. Здесь сегодня большое оживление. Похоже, что помимо нашей
группы работают еще несколько, и первые восемь комнат превращены просто в
гримерную, словно в театре на Таганке или в "Современнике". Большая группа
оперативников уже переодета в старшие чины авиации, в бородатых северных
геологов, морских офицеров, и я с удивлением слышу из соседней двери
знакомый голос моего приятеля Бакланова:
- Потрясающе! Летчики, геологи, моряки, а все в одинаковых в казенных
милицейских ботинках. Называется - законспирировались!
Заглядываю в эту комнату. Увидев мое удивленное лицо, Бакланыч
говорит:
- Привет! Беру картежную мафию. Обыгрывают, понимаешь, наших
доблестных офицеров, приезжающих после службы за границей. Чуть ли не в
Бресте накалывают жертву и потрошат до Москвы. Но ничего, мы им подставим
сейчас несколько богатых клиентов. А как у тебя?
- Я буду в третьем зале, заглядывай.
В третьем зале у светящейся карты центра Москвы сразу нахожу живую,
неусидчивую фигуру Марата Светлова и слышу одновременно два голоса двух
оперативных групп:
- Товарищ подполковник! Объект по-прежнему стоит в очереди. Но
директор ГУМа говорит, что этих французских лифчиков еще на пять минут
торговли.
- Внимание, товарищ подполковник! Объект "племянник" остановил машину
на углу площади Лермонтова и Каланчевской. Побежал к свободному
телефону-автомату.
Светлов мгновенно повернулся к помощнику:
- Угол Лермонтова и Каланчевской. Какой номер у телефона-автомата?
На малом экране замелькала серия таблиц и тут же возникла карта
скрещения площади Лермонтова и Каланчевской. Здесь, на карте, отчетливо
видны каждый подъезд, вывески магазинов и будка телефона-автомата на углу,
и тут же значился номер этого телефона - 754-214. В ту же секунду помощник
по спецсвязи приказал секретному отделу Центрального телефонного узла на
Зубовской площади:
- Телефон 754-214 - на магнитную запись и нам на прослушивание.
А еще через мгновение мы уже слышим взволнованный голос
Долго-Сабурова:
- Алло! Толик! Это Герман. Тебе товар нужен?
- А что сегодня - пятница? - спросил его второй голос.
- Сегодня не пятница, сегодня четверг. Но я завтра занят. Сколько
возьмешь?
- Ну-у, грамм двести... У меня сегодня капусты нет. Если бы завтра...
- А сколько у тебя есть? Учти, сегодня отдам со скидкой.
- Два рубля, ну, три максимум...
На сленге московских дельцов это значит 2-3 тысячи рублей. Между тем
по второму каналу Зубовский телефонный узел уже доложил:
- Абонент говорит с пивным баром "Жигули" на Новом Арбате.
Тем временем "абонент" уже набрал еще один номер, и мы опять слышим
его нетерпеливый голос:
- Роберт, это Герман.
- А-а, здорово! Что-нибудь случилось?
- Нет. С чего ты решил?
- Ну, сегодня же не пятница.
- Знаю, потому и звоню. Я к тебе заскочу с товаром. Ты будешь?
- А куда ж я денусь? Заваливай, очень хорошо, я как раз пустой...
Гудки отбоя и доклад технарей с Зубовской:
- Абонент говорил с шашлычной "Риони" на Старом Арбате.
И снова доклад группы сопровождения:
- Товарищ подполковник, он по карманам шарит, у него монеты
кончились, звонить нечем. Может, дать ему пару копеек?
- Отставить юмор! - командует Светлов. - Продолжайте наблюдение.
- А брать где будем? В "Жигулях"? С поличным?
- Брать не будем. Вот Шамраев привез "сервировку", кто будет ему
"стол накрывать"?
- Надо бы Ожерельева, он мастер, товарищ подполковник. Между прочим,
объект сел в свою машину, едет в сторону Арбата.
- Ожерельев сегодня уже "накрывал стол" для другого объекта. Я не
люблю, когда два раза, он же не Софи Лорен, чтобы два раза за день одну и
ту же роль играть, - говорит Светлов.
- Ну, тогда придется вам, товарищ подполковник.
- Хорошо, я подумаю. "ГУМ", вы меня слышите?
- Слышим, товарищ подполковник.
- Кончайте торговлю лифчиками, только не упустите объект. А то всех в
постовые разжалую, имейте в виду! - вслед за этим Светлов повернулся ко
мне, ввел в курс дел:
- Значит, так. У "племянника" на Каланчевке был склад наркотиков.
Очень удобно - в старом вагоне без колес, знаешь, которые прямо на земле
стоят. И там среди всякого хлама и ветоши - ящики, коробки с морфием.
Почему он решил этот тайник ликвидировать именно сегодня - еще не знаю,
похоже, мы его спугнули нашими обысками. Короче, он со всем этим грузом
ринулся на Лермонтовскую, в аптечный склад. А там его обэхээсники чуть не
прихватили. Я их еле-еле опередил. Там твоя Маленина начала сплошную
ревизию, весь склад закрыт. Обэхээсники кишмя кишат. Пришлось у самой
проходной подсунуть этому "племяннику" "уборщицу". Она ему шепнула про
ревизию. Вот теперь он мечется по Москве, чтобы сбыть с рук товар. Между
прочим, машина, на которой он ездит, на имя его тетки зарегистрирована,
Долго-Сабуровой, а он по доверенности ездит. Мы ему гаишную проверку
устроили за обгон справа. Конечно, сейчас нужна кинокамера заснять его
связи. Но где возьмешь? Одна исправная кинокамера на весь МУР и ту взял
Бакланов.
- Товарищ подполковник! - послышалось из рации. - Объект вышла из
ГУМа, встала в очередь на такси.
- Очередь большая?
- Она стоит девятой.
- Хорошо. Дай ей пару минут, потом подставь "Федотыча". "Федотыч" на
стреме?
- А как же, товарищ подполковник! С утра мается.
- Отлично. "Федотыча" мне сюда на прямую связь! - приказывает
Светлов, и все в комнате напряглись, замерли. Потому что в проводимой
операции наступал один из решающих моментов: сейчас там, возле ГУМа к
очереди на такси подкатывает в роли водителя такси старый муровский волк
Тихон Егорович Федотов. За двенадцать лет, которые я его знаю, и за
тридцать, что он служит в розыске, еще не было случая, чтобы он накололся
- в его пышных усах, простодушном крестьянском лице, толстой фигуре
увальня есть что-то такое, что всегда успокаивает преступников, внушает им
мысль, что уж кто-кто, а этот старикан не может быть шпиком. И сев к нему
в машину, они как-то сразу успокаивается, и даже если собирались путать
следы и менять такси трижды, прежде чем поехать по нужному им адресу, - в
машине у "Федотыча" почему-то расслабляются, и сразу едут туда, куда им
действительно нужно. Машина "Федотыча" оборудована скрытой рацией, все
разговоры, которые идут в машине, слышны в группе наблюдения и здесь, на
Центральном пульте Дежурной части. Поэтому буквально через минуту мы
слышим шумы улицы и окающе-благодушный говорок "Федотыча":
- Центральный, я - Федотов. Подъезжаю к объекту... - И тут же совсем
другим тоном: - Да подожди! Не лезь в машину! Куды ехать?
- В Медведково, - доносится мужской голос.
- Нет, в Медведково не пойдет, у меня обед. А вам куда?
- Бирюлево.
- Тоже не проходит, - и тут "Федотыч", видимо, поравнявшись с
"объектом", Леной Смагиной, бросает заранее припасенную наживку: -
Ленинский проспект, Юго-Запад, Ленинские горы, Черемушки...
- Я на Фрунзенскую набережную! - слышим мы молодой женский голос, и
Светлов невольно восклицает, как рыбак, подсекший клюнувшую рыбу: "Есть!
Молодец, Федотов!".
Там, в машине, не слышны наши комментарии, но здесь слышно все, что
происходит в такси капитана Федотова.
- Гражданочка, ну уже ж занято! Занято! - отваживает "Федотыч"
какую-то попутчицу с предложением: "Так мне ж тоже в Черемушки!" - В
Черемушки ей тоже! Вот народ! У меня обед, я те говорю, у меня уже час как
борщ стынет, а они прутся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48