А меня оставьте, пожалуйста, в покое!
И с силой захлопнув дверцу машины, она ушла.
Глава XXII
НОВЫЙ ЗАКОНОТВОРЕЦ
1
Алексея Большакова избрали депутатом Государственной думы во второе воскресенье марта. Причем все это случилось так же буднично, как какая-нибудь свадьба, когда только жениху и невесте кажется, что происходит что-то значительное, а все окружающие от скуки злословят о недостатках молодоженов. Сходство этих двух событий особо усиливал тот факт, что, как и на среднестатистическую свадьбу, на проталкивание предводителя молодых российских буржуев в нижнюю палату парламента было угроблено колоссальное количество времени и денег.
В день выборов, несмотря на законный выходной, с раннего утра на работу вышли не только те, кто непосредственно участвовал в организации предвыборной кампании Большакова, но и все остальные сотрудники Союза молодых российских предпринимателей. Никто не хотел, чтобы его заподозрили в наплевательском отношении к политической карьере шефа.
Источавший энергию Ринат Садиров разослал на все избирательные участки своих людей, каждые полчаса докладывавших о явке желающих выполнить свой гражданский долг, то бишь проголосовать. По закону выборы могли быть признаны состоявшимися лишь в том случае, если в них приняли бы участие не менее половины зарегистрированных в округе избирателей. Поэтому собираемая садировскими лазутчиками информация немедленно докладывалась Большакову словно данные о состоянии тяжело больного человека, за которым ведется неусыпный контроль эскулапов.
Участки были открыты с восьми утра, но число людей, проголосовавших до полудня, можно было сосчитать на пальцах. Избиратель явно не спешил, и здесь в общем-то не было ничего удивительного, так как даже на рынок москвичи приходят не раньше двенадцати часов. Но спокойствия собравшимся в штабе это не добавляло.
Информация с избирательных участков оживленно обсуждалась всеми, кто присутствовал в Союзе молодых российских предпринимателей. Впрочем, часа через два большинство тем, связанных с выборами, было обглодано до косточки, и народ стал придумывать различные поводы, чтобы хотя ненадолго куда-нибудь смыться. Массовому временному дезертирству способствовал в первую очередь сам Большаков.
Он был нервным, раздражительным и цеплял по пустякам всех попадавших ему под руку подчиненных. Досталось даже погоде: Алексей нецензурными словами обругал зарядивший с утра дождь, который мог существенно повлиять на желание людей идти голосовать. К счастью, дождь вскоре прекратился и выглянуло солнце, но, как следовало из поступавших от агентов Садирова сообщений, избирательные участки оставались практически полупустыми.
Тогда самозваный буржуйский вожак стал грязно поносить избирателей и их ни в чем не повинных матерей. Если царь Ирод хотел в свое время уничтожить всех жителей Вифлеема в возрасте до двух лет, то сейчас Большаков, как это следовало из его слов, мечтал переломать руки и ноги гражданам своего округа старше восемнадцати. И в этом кровожадном желании проявлялось не только его эмоциональное начало, но и глубокий практицизм: организовать процедуру голосования в больнице всегда гораздо проще, так как избирательные урны можно приносить непосредственно к постелям покалеченных людей, а не дожидаться, пока они сами придут на участки.
В первой половине дня у Виктора сложилось твердое убеждение, что Большаков уже жалеет, что ввязался в эту избирательную кампанию. Казалось, он подыскивает аргументы и виновных для оправдания своего поражения в глазах коллег, а больше - тех людей, которые давали ему деньги.
Только к обеду ситуация начала меняться. Москвичи отправлялись по своим воскресным делам - в магазин, в гости, а то и просто прогуляться - и по пути заходили на избирательные участки. К семи часам вечера стало ясно, что выборы все-таки состоялись: в голосовании приняло участие более половины избирателей. Но именно к этому моменту глава союза так достал всех, что вряд ли в его команде нашелся хотя бы один человек, не только желавший ему победы, но даже дожить до утра.
В десять вечера избирательные участки закрыли. А в три ночи был закончен подсчет бюллетеней и стало известно, что более половины принявших участие в голосовании людей высказались в пользу Алексея Большакова.
Сразу после этого в ярко освещенных комнатах и коридорах химического института, арендованных Союзом молодых российских предпринимателей, произошло массовое выражение восторга и любви. Все обнимались, хлопали друг друга по плечам и, копируя героев плохих американских боевиков, энергично восклицали: "Мы сделали это!!" Налицо была именно та дурацкая радость единения, которую проявляют футбольные или хоккейные болельщики после победы своей любимой команды - восторг и счастье испытывают все, а деньги и призы получают игроки и тренеры.
Новоиспеченный депутат Государственной думы устроил в помещении своего избирательного штаба импровизированный митинг. Как и пристало истинному политику, Большаков уже забыл, что говорил всего несколько часов назад о каждом жителе района, достигшем восемнадцатилетнего возраста, и его ближайших родственниках. Теперь он уже всем сердцем любил этих людей. Из его пламенной речи следовало, что у каждого россиянина на генетическом уровне заложено чувство справедливости, что наши соотечественники сердцем и прочими внутренними органами чуют, кто им - друг, а кто - враг, и обмануть их невозможно.
Ребров отметил про себя, что никогда еще в обычно блестящих выступлениях его шефа не содержалось так много глупой патетики и пошлой сентиментальности. Тем не менее Виктор с удивлением чувствовал, как волнение перехватывает ему горло, а глаза застилает постыдная для взрослого мужчины пелена.
После окончания тронной речи Алексея беспризорное дитя войны Левон втащил в комнату ящик шампанского и принялся тут же раскупоривать бутылки и разливать пенящийся напиток по заранее заготовленным пластиковым стаканчикам. Помощник по всем вопросам положительно чувствовал себя одним из главных победителей, поэтому не жалел шампанского, купленного на деньги союза.
Празднование исторической победы продолжалось до утра. Разъезжались по домам уже часов в восемь, когда хмурые, невыспавшиеся москвичи спешили на работу, еще не зная о тех замечательных переменах, которые произошли в составе нижней палаты российского парламента, и открывавшихся в связи с этим блестящих перспективах для всей страны.
Но уже к концу дня никаких следов сентиментальности и расхлябанности в поведении Большакова не осталось и в помине. Он выглядел собранным, энергичным, а поздравления вдруг обнаружившихся у него многочисленных друзей принимал с видом человека, нисколько не сомневавшегося в победе. Он был полностью готов для нового рывка в своей карьере.
2
Через неделю, когда результаты довыборов в Госдуму были официально утверждены Центризбиркомом, депутат Большаков устроил небольшой прием в ресторане гостиницы "Савой". Он пригласил старых друзей, нескольких важных и нужных людей, а также тех, кто давал деньги на его предвыборную кампанию. Собственно говоря, и сам прием был организован за счет пожертвований банкиров, вдохновленных победой своего кандидата.
Ресторан в гостинице "Савой" был небольшим, но, возможно, одним из самых роскошных в Москве. Его оформили в стиле барокко, стены и потолок украсили богатыми росписями, а многочисленные рельефные виньетки покрыли настоящим сусальным золотом. И, как отметил про себя Ребров, новоиспеченный слуга народа чувствовал себя в этой обстановке вызывающей роскоши очень естественно.
Большаков вместе с главным идеологом и организатором его избирательной кампании Ринатом Садировым встречал прибывающую на прием публику еще у входа в ресторан. Выслушав обычные в таких случаях поздравления, он направлял всех к находившемуся поблизости официанту с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. И уже вооружившись спиртным, гости продвигались дальше.
Когда в ресторане появился Ребров, Алексей надел дружелюбную улыбку и похлопал его по плечу:
- Проходи-проходи, не мешай приличным людям поздравлять депутата. К тому же ты здесь не гость, а хозяин.
- Слава богу, ты напомнил, что это все мое, - кивнул Виктор в сторону роскошного зала. - А то я все вспоминаю, куда потратил свое наследство.
Он взял бокал шампанского и пошел искать Игоря Стрельника. Еще три дня назад Садиров спросил Реброва, кого он считает нужным пригласить на вечеринку в честь славной победы предводителя всех подрастающих российских буржуев, и Виктор назвал фамилию своего друга.
- Он что, один из наших спонсоров? Или как-то помогал тебе? подозрительно прищурился Ринат, словно работник собеса, распределяющий бесплатные талоны на обед.
- Бери больше. Если бы не его уроки жизни, я бы, возможно, никогда не оказался в команде Большакова. Так что он - практически наша судьба! глубокомысленно заметил тогда Ребров.
Игоря в ресторане еще не было. Виктор сделал пару кругов по залу и остановился поболтать с каким-то шапочным знакомым, имя и фамилию которого никак не мог вспомнить. Он столкнулся с ним нос к носу, обходя небольшую группу людей, и, так как деваться уже было некуда, поздоровался с немного преувеличенным радушием. Было видно, что его собеседник также безуспешно ломает голову: где же они могли встречаться? Впрочем, вполне обычная ситуация для подобных приемов.
- Как дела? - бодро взял инициативу на себя Ребров, с одной стороны, пытаясь не показать свою забывчивость, а с другой - все же прояснить, с кем это он беседует.
- Да как они могут быть?! - с наигранным оптимизмом воскликнул знакомый. - Вы же знаете, что сейчас творится с курсом рубля на валютной бирже.
"Если его интересует валютный курс рубля, то, скорее всего, этот парень из какого-то частного банка. Наверное, наш спонсор", - подумал Виктор и задал еще один уточняющий вопрос:
- А вы сейчас активно работаете на валютном рынке?
- Да, валютные интервенции в последнее время мы делаем постоянно.
"Если речь о валютных интервенциях, значит, он из Центробанка!" облегченно вздохнул про себя Ребров и хотел уже спросить, где сейчас обосновался их бывший руководитель пресс-службы, как собеседник произнес:
- Чтобы свести концы с концами в бюджете, мы продаем валюту из последнего кредита МВФ и полученные рубли бросаем на погашение долгов по зарплате учителям, врачам...
"Слава богу, что не успел ничего спросить про Центробанк! обрадовался Виктор. - Раз он говорит о бюджетных долгах, значит, это какой-то чиновник из Министерства финансов. Хотя..."
- А что у вас нового? - перешел в атаку на Реброва не банкир, не чиновник Центробанка и, возможно, не чиновник Минфина.
- Все прекрасно. Как видите, празднуем победу нашего шефа на выборах в Думу.
Теперь уже глазки забегали у этого типа. Видимо, он помнил Виктора как журналиста и теперь мучительно пытался сообразить, с кем все-таки имеет дело.
К счастью обоих, на горизонте обозначилась Маша Момот.
- Простите, - неопределенно кивнул в ее сторону Ребров.
- Конечно, конечно, - обрадовался тот. - Звоните, если что-то будет надо.
- Обязательно! - поклялся Виктор, хотя так и не догадался, кому он может позвонить, куда и по какому телефону.
Ребров не видел Машу уже несколько месяцев, и за это время в ее внешности произошло множество вызывающих вопросы перемен. Она изменила прическу, цвет волос, но главное, на ней был строгий деловой костюм.
- Что с тобой случилось? - спросил Виктор, когда они расцеловались, оба довольные этой неожиданной встречей.
- Что ты имеешь в виду?
- Длину твоей юбки. Ты вступила в монашеский орден?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
И с силой захлопнув дверцу машины, она ушла.
Глава XXII
НОВЫЙ ЗАКОНОТВОРЕЦ
1
Алексея Большакова избрали депутатом Государственной думы во второе воскресенье марта. Причем все это случилось так же буднично, как какая-нибудь свадьба, когда только жениху и невесте кажется, что происходит что-то значительное, а все окружающие от скуки злословят о недостатках молодоженов. Сходство этих двух событий особо усиливал тот факт, что, как и на среднестатистическую свадьбу, на проталкивание предводителя молодых российских буржуев в нижнюю палату парламента было угроблено колоссальное количество времени и денег.
В день выборов, несмотря на законный выходной, с раннего утра на работу вышли не только те, кто непосредственно участвовал в организации предвыборной кампании Большакова, но и все остальные сотрудники Союза молодых российских предпринимателей. Никто не хотел, чтобы его заподозрили в наплевательском отношении к политической карьере шефа.
Источавший энергию Ринат Садиров разослал на все избирательные участки своих людей, каждые полчаса докладывавших о явке желающих выполнить свой гражданский долг, то бишь проголосовать. По закону выборы могли быть признаны состоявшимися лишь в том случае, если в них приняли бы участие не менее половины зарегистрированных в округе избирателей. Поэтому собираемая садировскими лазутчиками информация немедленно докладывалась Большакову словно данные о состоянии тяжело больного человека, за которым ведется неусыпный контроль эскулапов.
Участки были открыты с восьми утра, но число людей, проголосовавших до полудня, можно было сосчитать на пальцах. Избиратель явно не спешил, и здесь в общем-то не было ничего удивительного, так как даже на рынок москвичи приходят не раньше двенадцати часов. Но спокойствия собравшимся в штабе это не добавляло.
Информация с избирательных участков оживленно обсуждалась всеми, кто присутствовал в Союзе молодых российских предпринимателей. Впрочем, часа через два большинство тем, связанных с выборами, было обглодано до косточки, и народ стал придумывать различные поводы, чтобы хотя ненадолго куда-нибудь смыться. Массовому временному дезертирству способствовал в первую очередь сам Большаков.
Он был нервным, раздражительным и цеплял по пустякам всех попадавших ему под руку подчиненных. Досталось даже погоде: Алексей нецензурными словами обругал зарядивший с утра дождь, который мог существенно повлиять на желание людей идти голосовать. К счастью, дождь вскоре прекратился и выглянуло солнце, но, как следовало из поступавших от агентов Садирова сообщений, избирательные участки оставались практически полупустыми.
Тогда самозваный буржуйский вожак стал грязно поносить избирателей и их ни в чем не повинных матерей. Если царь Ирод хотел в свое время уничтожить всех жителей Вифлеема в возрасте до двух лет, то сейчас Большаков, как это следовало из его слов, мечтал переломать руки и ноги гражданам своего округа старше восемнадцати. И в этом кровожадном желании проявлялось не только его эмоциональное начало, но и глубокий практицизм: организовать процедуру голосования в больнице всегда гораздо проще, так как избирательные урны можно приносить непосредственно к постелям покалеченных людей, а не дожидаться, пока они сами придут на участки.
В первой половине дня у Виктора сложилось твердое убеждение, что Большаков уже жалеет, что ввязался в эту избирательную кампанию. Казалось, он подыскивает аргументы и виновных для оправдания своего поражения в глазах коллег, а больше - тех людей, которые давали ему деньги.
Только к обеду ситуация начала меняться. Москвичи отправлялись по своим воскресным делам - в магазин, в гости, а то и просто прогуляться - и по пути заходили на избирательные участки. К семи часам вечера стало ясно, что выборы все-таки состоялись: в голосовании приняло участие более половины избирателей. Но именно к этому моменту глава союза так достал всех, что вряд ли в его команде нашелся хотя бы один человек, не только желавший ему победы, но даже дожить до утра.
В десять вечера избирательные участки закрыли. А в три ночи был закончен подсчет бюллетеней и стало известно, что более половины принявших участие в голосовании людей высказались в пользу Алексея Большакова.
Сразу после этого в ярко освещенных комнатах и коридорах химического института, арендованных Союзом молодых российских предпринимателей, произошло массовое выражение восторга и любви. Все обнимались, хлопали друг друга по плечам и, копируя героев плохих американских боевиков, энергично восклицали: "Мы сделали это!!" Налицо была именно та дурацкая радость единения, которую проявляют футбольные или хоккейные болельщики после победы своей любимой команды - восторг и счастье испытывают все, а деньги и призы получают игроки и тренеры.
Новоиспеченный депутат Государственной думы устроил в помещении своего избирательного штаба импровизированный митинг. Как и пристало истинному политику, Большаков уже забыл, что говорил всего несколько часов назад о каждом жителе района, достигшем восемнадцатилетнего возраста, и его ближайших родственниках. Теперь он уже всем сердцем любил этих людей. Из его пламенной речи следовало, что у каждого россиянина на генетическом уровне заложено чувство справедливости, что наши соотечественники сердцем и прочими внутренними органами чуют, кто им - друг, а кто - враг, и обмануть их невозможно.
Ребров отметил про себя, что никогда еще в обычно блестящих выступлениях его шефа не содержалось так много глупой патетики и пошлой сентиментальности. Тем не менее Виктор с удивлением чувствовал, как волнение перехватывает ему горло, а глаза застилает постыдная для взрослого мужчины пелена.
После окончания тронной речи Алексея беспризорное дитя войны Левон втащил в комнату ящик шампанского и принялся тут же раскупоривать бутылки и разливать пенящийся напиток по заранее заготовленным пластиковым стаканчикам. Помощник по всем вопросам положительно чувствовал себя одним из главных победителей, поэтому не жалел шампанского, купленного на деньги союза.
Празднование исторической победы продолжалось до утра. Разъезжались по домам уже часов в восемь, когда хмурые, невыспавшиеся москвичи спешили на работу, еще не зная о тех замечательных переменах, которые произошли в составе нижней палаты российского парламента, и открывавшихся в связи с этим блестящих перспективах для всей страны.
Но уже к концу дня никаких следов сентиментальности и расхлябанности в поведении Большакова не осталось и в помине. Он выглядел собранным, энергичным, а поздравления вдруг обнаружившихся у него многочисленных друзей принимал с видом человека, нисколько не сомневавшегося в победе. Он был полностью готов для нового рывка в своей карьере.
2
Через неделю, когда результаты довыборов в Госдуму были официально утверждены Центризбиркомом, депутат Большаков устроил небольшой прием в ресторане гостиницы "Савой". Он пригласил старых друзей, нескольких важных и нужных людей, а также тех, кто давал деньги на его предвыборную кампанию. Собственно говоря, и сам прием был организован за счет пожертвований банкиров, вдохновленных победой своего кандидата.
Ресторан в гостинице "Савой" был небольшим, но, возможно, одним из самых роскошных в Москве. Его оформили в стиле барокко, стены и потолок украсили богатыми росписями, а многочисленные рельефные виньетки покрыли настоящим сусальным золотом. И, как отметил про себя Ребров, новоиспеченный слуга народа чувствовал себя в этой обстановке вызывающей роскоши очень естественно.
Большаков вместе с главным идеологом и организатором его избирательной кампании Ринатом Садировым встречал прибывающую на прием публику еще у входа в ресторан. Выслушав обычные в таких случаях поздравления, он направлял всех к находившемуся поблизости официанту с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. И уже вооружившись спиртным, гости продвигались дальше.
Когда в ресторане появился Ребров, Алексей надел дружелюбную улыбку и похлопал его по плечу:
- Проходи-проходи, не мешай приличным людям поздравлять депутата. К тому же ты здесь не гость, а хозяин.
- Слава богу, ты напомнил, что это все мое, - кивнул Виктор в сторону роскошного зала. - А то я все вспоминаю, куда потратил свое наследство.
Он взял бокал шампанского и пошел искать Игоря Стрельника. Еще три дня назад Садиров спросил Реброва, кого он считает нужным пригласить на вечеринку в честь славной победы предводителя всех подрастающих российских буржуев, и Виктор назвал фамилию своего друга.
- Он что, один из наших спонсоров? Или как-то помогал тебе? подозрительно прищурился Ринат, словно работник собеса, распределяющий бесплатные талоны на обед.
- Бери больше. Если бы не его уроки жизни, я бы, возможно, никогда не оказался в команде Большакова. Так что он - практически наша судьба! глубокомысленно заметил тогда Ребров.
Игоря в ресторане еще не было. Виктор сделал пару кругов по залу и остановился поболтать с каким-то шапочным знакомым, имя и фамилию которого никак не мог вспомнить. Он столкнулся с ним нос к носу, обходя небольшую группу людей, и, так как деваться уже было некуда, поздоровался с немного преувеличенным радушием. Было видно, что его собеседник также безуспешно ломает голову: где же они могли встречаться? Впрочем, вполне обычная ситуация для подобных приемов.
- Как дела? - бодро взял инициативу на себя Ребров, с одной стороны, пытаясь не показать свою забывчивость, а с другой - все же прояснить, с кем это он беседует.
- Да как они могут быть?! - с наигранным оптимизмом воскликнул знакомый. - Вы же знаете, что сейчас творится с курсом рубля на валютной бирже.
"Если его интересует валютный курс рубля, то, скорее всего, этот парень из какого-то частного банка. Наверное, наш спонсор", - подумал Виктор и задал еще один уточняющий вопрос:
- А вы сейчас активно работаете на валютном рынке?
- Да, валютные интервенции в последнее время мы делаем постоянно.
"Если речь о валютных интервенциях, значит, он из Центробанка!" облегченно вздохнул про себя Ребров и хотел уже спросить, где сейчас обосновался их бывший руководитель пресс-службы, как собеседник произнес:
- Чтобы свести концы с концами в бюджете, мы продаем валюту из последнего кредита МВФ и полученные рубли бросаем на погашение долгов по зарплате учителям, врачам...
"Слава богу, что не успел ничего спросить про Центробанк! обрадовался Виктор. - Раз он говорит о бюджетных долгах, значит, это какой-то чиновник из Министерства финансов. Хотя..."
- А что у вас нового? - перешел в атаку на Реброва не банкир, не чиновник Центробанка и, возможно, не чиновник Минфина.
- Все прекрасно. Как видите, празднуем победу нашего шефа на выборах в Думу.
Теперь уже глазки забегали у этого типа. Видимо, он помнил Виктора как журналиста и теперь мучительно пытался сообразить, с кем все-таки имеет дело.
К счастью обоих, на горизонте обозначилась Маша Момот.
- Простите, - неопределенно кивнул в ее сторону Ребров.
- Конечно, конечно, - обрадовался тот. - Звоните, если что-то будет надо.
- Обязательно! - поклялся Виктор, хотя так и не догадался, кому он может позвонить, куда и по какому телефону.
Ребров не видел Машу уже несколько месяцев, и за это время в ее внешности произошло множество вызывающих вопросы перемен. Она изменила прическу, цвет волос, но главное, на ней был строгий деловой костюм.
- Что с тобой случилось? - спросил Виктор, когда они расцеловались, оба довольные этой неожиданной встречей.
- Что ты имеешь в виду?
- Длину твоей юбки. Ты вступила в монашеский орден?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67