.. ты помнишь Веру из отдела культуры? Он оживился. -Ну, такая... десятый размер и глаза монашки... - Стрельник развел руки в сторону, что было слишком широко для глаз и даже для десятого размера. - Помнишь ее? Нет? Ну, неважно. Так вот она тоже ушла...
- Прямо какой-то исход, - заметил Виктор.
- Точно! - подтвердил Игорь.
- А как твои дела?
- Я тебе еще не говорил? - пьяно удивился он. - Теперь я уже не исполняющий обязанности, а законный редактор отдела экономики. Позавчера главный подписал приказ.
- Поздравляю! - искренне обрадовался Ребров, но, заметив гримасу на лице друга, спросил: - Тебя что-то не устраивает?
Изображая крайнюю степень отвращения, словно в коньяк ему упала муха, Игорь замотал головой из стороны в сторону:
- Старик, ты правильно сделал, что ушел из "Трибуны". Сейчас у нас становится все тоскливее и тоскливее. С нового года тираж упал в полтора раза. Редакция по уши в долгах. Зарплаты дают с задержкой, гонорары срезали. Чтобы выпутаться из положения и найти деньги, Семипалатинский лижет задницу банкирам. Они начинают командовать им, а он командует нами: того нельзя трогать, об этом нельзя писать... Противно... И не думал, что доживу до такого позора... Да и вообще, со всей российской прессой происходит сейчас что-то отвратительное. После того как газеты помогли затеять перестройку, они разом стали вырождаться и желтеть.
- По-моему, все, что ты мне сейчас наговорил, - это обычная рефлексия интеллигента. Тебя всего два дня назад назначили редактором отдела, причем не самой плохой газеты страны, а ты опять жалуешься, - стал подтрунивать Виктор.
- Это для таких утилитарных людей, как ты, назначение на какую-то вшивую должность может быть счастьем. А мне сейчас просто скучно. - Ребров оставил этот выпад без внимания, но Игорь не унимался. - Я вдруг понял, что у меня нет будущего, даже если я буду двигаться по служебной лестнице. Понимаешь, нет бу-ду-ще-го!! Что меня ждет? Зарплата на сотню баксов больше?
- А сколько тебе надо? - спросил Ребров.
Стрельник задохнулся от возмущения.
- Нет, ты все-таки - плебей... - Он помолчал, тупо уставившись на огонь в камине. - Понимаешь, меня с детства окружали очень интересные люди. Титаны! - Его указательный палец устремился куда-то в небо. - К нам в дом приходили известные всем диссиденты, знаменитые публицисты, которых преследовал КГБ, уничтожала советская власть. На дворе стояли самые застойные годы коммунистического режима, а эти люди бесстрашно требовали свободы слова, альтернативных выборов, права на частную собственность и... - он икнул, - пардон, и на личную жизнь. Они были властителями дум, совестью нации, гуру, проводниками в светлое будущее. На этих людей молились! Понимаешь?! А ты спрашиваешь, сколько мне нужно? Я еще немного застал время, когда лучшие журналисты словно бы возвращали людям зрение... А что теперь? - Игорь отхлебнул приличную порцию коньяку. - Теперь у нас демократия, рынок и писать стало не о чем. Какие у нас сейчас самые заметные публикации? О ворах, взяточниках. Или кого-то с проститутками засняли в бане... И чем выше должность у вора, тем больше шума от газетного материала. Ну ты раз напишешь о воре, два, пять, десять, а потом от скуки захочешь застрелиться... Теперь не нужен интеллектуальный, нравственный подвиг от журналиста, теперь нужна простая информация, которую человек может использовать, чтобы купить себе новый дом или чайник или заработать деньги...
- То есть тебя расстраивает, что ты не сможешь стать совестью и разумом нации?
- Меня расстраивает, что жизнь стала примитивной! Купи - продай! А журналисты и газеты, в целом, - продажны! Кумиры в стране теперь - кто за несколько лет реформ успел больше наворовать!
- Но ведь именно те люди, которыми ты восхищаешься, делали в свое время все, чтобы приблизить наше настоящее, - усмехнулся Виктор. - А сейчас тебя раздражает, что не твои борцы за свободу, а банкиры, владельцы заводов стали хозяевами в России...
Игорь пьяно поморщился, закрыв один глаз. Очевидно, у него все двоилось.
- Ты так и не понял, о чем я тебе говорил. И вообще, ты человек с довольно примитивной организацией. Тебя никогда не мучают сомнения. Ты просто делаешь то, что тебе надо. Причем прешь, как танк. Я же помню, как ты разбирался с этой историей... с нефтяной компанией. По тебе бьют, а ты прешь! И, самое интересное, что при этом на тебя обращают внимание такие женщины, как Анна... Слушай, - вдруг засмеялся он, - давай махнемся. Я тебе отдам свою тонкую организацию, а ты мне Анну...
Их разговор давно шел на повышенных тонах, и в конце концов к ним подошла Лера и увела Игоря спать. Уходя, Стрельник громогласно заявил, что раз перевалило за полночь, то его день рождения уже наступил, поэтому через десять минут он начнет прием подарков у себя в спальне.
Вскоре стали расходиться и остальные гости. Анна и Виктор тоже поднялись в свою комнату.
- Может быть, нам лучше уехать? - спросила Анна.
- Не думаю, - сказал Виктор. - Если мы смоемся, то завтра у него будет болеть не только голова, но и совесть. В том, что он мне наговорил, нет ничего личного. Так - маета творческой личности. В принципе он хороший парень, и друзей ближе его у меня в этом городе нет.
В эту ночь Ребров заснул очень поздно. Весь вечер лупивший за окном снежный заряд истощился, небо расчистилось, и от света полной луны стало видно как днем. Стояла такая тишина, что были слышны щелчки секундной стрелки в электронном будильнике на тумбочке.
Виктор лежал на спине и чувствовал тепло спавшей рядом с ним Анны. Состояние абсолютного покоя, счастья было таким полным, что он не раздумывая согласился бы продлить эту ночь до бесконечности. С этой мыслью Ребров и уснул.
3
На следующее утро все поднялись поздно. В столовой пожилая пара с Украины кормила желающих завтраком. Анна выпила только кофе, а Виктор съел два бутерброда - с сыром и колбасой.
- У Игоря нет лыж? - поинтересовалась Анна. - Я бы сейчас с удовольствием покаталась по лесу.
- Как это - нет?! - воскликнул Стрельник, усердно замаливавший вчерашние грехи. - У меня лыж - на целый взвод!
В огромной кладовке на первом этаже и в самом деле нашлось несколько пар лыж и ботинок, и хотя все это снаряжение было несколько устаревшим, но вполне добротным.
Надев лыжи, Анна и Виктор обогнули дом и пошли по узкой, сильно петлявшей лесной дороге. С обеих сторон стояли высоченные ели, их громадные лапы сгибались под тяжестью лежавшего на них снега, а самые нижние ветки были прижаты к земле и уходили под сплошной белый покров.
Вскоре лес закончился и начался длинный, пологий и совершенно открытый спуск. Лыжи сами катили вниз. Но потом пошел такой же пологий подъем. Идти по глубокому снегу стало тяжело, и они остановились на середине склона передохнуть.
- Смотри, - сказал Виктор, показывая на проложенную ими лыжню, - этот след связывает нас с прошлым, а впереди - целина, жизнь с чистого листа.
- Ты уверен, что красивые аллегории можно осуществить на практике? улыбнулась Анна.
- Тебя интересует: возможна ли жизнь с чистого листа? - уточнил он. Она у нас будет или именно такой, или ее вообще не будет.
- Наказал же меня Бог связаться с журналистом, - вздохнула она. - Ты можешь выражать свои мысли как-нибудь понятнее, для смертных?
- Проще некуда, - как-то спонтанно, к слову, решил Ребров сказать то, о чем он постоянно думал в последние недели. - Или мы решительно избавимся от прошлого, или оно не даст нам жить. Если ты не уйдешь с нынешней своей работы, то твой банк и Шелест постоянно будут стоять между нами. Тогда это будет не жизнь, а сплошной кошмар - подозрения, разбирательства... Поэтому я и сказал, что перспектива в наших отношениях появится только в том случае, если мы решительно избавимся от прошлого и все начнем как бы с чистого листа.
- Только не ставь мне условий, - жестким голосом, тщательно выделяя каждое слово, сказала Анна. - Я этого не позволяла делать Шелесту, а тем более не позволю тебе.
- А почему: мне - тем более?
- Прости, я оговорилась, - слегка смутилась она.
- Это - не оговорка. Ты неосторожно, в запале, высказала то, о чем думаешь.
- И о чем же я думаю? - прищурилась Анна.
- Ну... в общем, в твоих глазах я проигрываю Шелесту... У меня нет своего банка, дома за рубежом и круглой суммы на счете где-нибудь в Швейцарии...
- Если для меня это так важно, то почему я теперь провожу с тобой больше времени, чем со всеми остальными людьми, вместе взятыми?
Выяснения отношений уже было не избежать.
- Хорошо, давай будем откровенны, - с пол-оборота завелся Ребров, стремясь во что бы то ни стало довести этот разговор до конца. Он не знал, что на него накатило, но бороться с собой уже не мог. - И в компании "Русская нефть", и в банке ты получила работу во многом благодаря Шелесту. Могу ли я оставаться спокойным, зная, что ты продолжаешь находиться рядом с ним?
Лицо Анны залила краска.
- Неужели ты не понимаешь, что твои слова звучат для меня оскорбительно? Тебе не приходило в голову, что меня брали на работу в силу каких-то моих профессиональных качеств? Значит, по-твоему, меня таскали за собой, как какую-то девку?!
- Я не хотел тебя оскорбить...
- Но именно это ты как раз и сделал! - оборвала его Анна.
Она развернулась и пошла назад по проложенной ими же лыжне. Едва поспевая за ней, Ребров ругал себя за то, что затеял этот спор. И в то же время мысленно продолжал искать новые аргументы, доказывающие его правоту. Для него было очевидно: он не найдет покоя, пока Анна будет работать в "Московском кредите".
Вечером, празднуя день рождения Стрельника, все пытались изображать веселье, которое царило накануне. Но, как известно, удачные экспромты при повторении выглядят скучными и надуманными. К тому же за сутки гости успели рассказать все самые свежие анекдоты, порядком поднадоели друг другу, а ухаживания за женщинами актера Валетова казались уже не забавными, а пошлыми.
Ночью Ребров опять долго не спал. Он чувствовал, что не спит и Анна. Стояла та же самая ватная тишина, комнату заливал все тот же голубой лунный свет, только не было прежнего ощущения бесконечного счастья. Зато предчувствия каких-то неприятностей хватало с избытком.
В воскресенье, не дотянув даже до обеда, гости Игоря стали разъезжаться. Разворачивая машину на шоссе, Виктор еще раз бросил взгляд на оставшийся слева громадный серый дом и подумал, что в этом родовом гнезде российских интеллигентов, видимо, сидит какой-то неистребимый вирус самобичевания и грибок конфликтности. Во всяком случае, здесь он успел за два дня сначала поругаться с Игорем, а потом и с Анной.
Когда они пересекли Кольцевую автодорогу и въехали в Москву, Анна, не поворачивая головы, попросила:
- Отвези меня, пожалуйста, домой - накопилось много дел, - а у своего подъезда, уже открыв дверцу машины, она сказала: - Я думаю, что Шелест и в самом деле все время будет стоять между нами. И не потому, что у меня с ним опять может возникнуть что-то личное. Проблема - в тебе. Шелест сидит в твоей упрямой голове, как гвоздь! Ты ни о чем другом не можешь думать. Уверена, твое требование, чтобы я ушла из банка, вызвано не ревностью, а желанием досадить ему. - Виктор попытался что-то возразить, но Анна перебила его: - Да, все обстоит именно так! Я для тебя - всего лишь инструмент мести. Знаешь, кого ты мне напоминаешь? - вдруг усмехнулась она. - Карточного игрока! Да, игрока, который ради выигрыша готов поставить на кон даже любимого человека.
- Если я игрок, то кем тогда является Шелест? - буркнул Ребров. Ему хотелось перевести все в шутку. - Да у нас вся страна сплошь состоит из одних игроков.
Очевидно, Анна ожидала каких-то других слов. Ее темные глаза заблестели от ярости.
- Знаешь что?! - сквозь зубы сказала она. - Идите-ка вы оба с Шелестом куда-нибудь подальше! Разбирайтесь между собой сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67